– Я… – начала она, пытаясь найти причину отказа. – Я даже не знаю, как вас зовут.
Незнакомец склонил голову:
– Приношу свои извинения. Похоже, мы пропустили кое-какие формальности. Меня зовут Кадар Сохейл Амирмоез. К вашим услугам.
Она моргнула, ее тело по-прежнему сотрясала дрожь.
– У меня отвратительная память на имена, – призналась Эмбер и тут же пожалела, что вообще открыла рот.
Этот… Кадар… как его там… уверен, что она глупая туристка. Зачем давать ему повод думать, что она совсем безнадежна?
Но вместо пренебрежения, к которому Эмбер была готова, на его лице появилась легкая улыбка. Канавки в углах его губ стали глубже, в темных глазах появился непонятный блеск. До этого момента она видела лишь его экзотическую красоту, а теперь он стал по-настоящему опасен. Сердце ее екнуло.
И все равно она была рада, что они встретились, пусть даже при таких обстоятельствах.
– Можете называть меня просто Кадар. А ваше имя?
– Эмбер. Обыкновенная Эмбер Джонс.
– Не могу согласиться с тем, что обыкновенная, – произнес он глубоким голосом. – Приятно познакомиться.
Кадар наклонился и подобрал хлеб, который выпал из ее пакета на мостовую, просыпав семена кунжута, на которые тут же нацелилась дюжина глазастых птиц.
– Вряд ли вы теперь будете его есть, – заметил он, разламывая хлеб на куски и кладя их у мусорной корзины. К ним тотчас с яростным гомоном слетелись птицы. – Пойдемте. После того как вы напишете заявление, я приглашаю вас на обед.
А после него?..
Куда он ее пригласит после обеда? Туда, где сможет сдержать обещание, которое она прочитала в его глазах?
А может, она оглушена последними событиями и ей мерещится то, чего на самом деле нет?
– Вам не обязательно это делать, – сказала Эмбер, испытывая его. – Я и так отняла у вас много времени.
– Из-за меня вы лишились хлеба, – парировал Кадар, ведя ее к машине. Он открыл заднюю дверцу и замер, ожидая, когда она сядет. – Самое меньшее, что я вам должен, это обед, Эмбер Джонс.
По мнению Эмбер, Кадар ничего ей не был должен, но она не собиралась спорить. И сбегать тоже не планировала.
Потому что в этот раз она была готова рискнуть.
Только через два часа они покинули полицейский участок. Ресторан, куда ее пригласил Кадар, был недалеко, они пошли пешком.
Трамваи грохотали и звенели, заглушая все звуки, а когда их не было, слышались крики морских птиц, парящих в небе, а также разговоры на самых разных языках. А затем прозвучал призыв муэдзина на молитву. Эмбер уже немного привыкла к этому. Стаи птиц взлетели с купола Голубой мечети и закружили в небе.
И в эту минуту Эмбер осенило – ей повезло, что она свободна и может всем этим любоваться.
– Они могли бы обвинить меня, – размышляла она вслух.
Эмбер думала, что заявление – это простая формальность, на которую уйдет пять минут, ведь полицейские позволили ей добраться до участка самостоятельно. Она ошиблась. Похоже, в Турции очень серьезно относятся к преступлениям в сфере антиквариата.
– Я испугалась, что меня арестуют.
– Мне кажется или вы действительно разочарованы тем, что вам не предъявили обвинение? – Кадар поднял брови, бросив на нее быстрый взгляд.
Разочарована? Вот уж нет! Эмбер испытывала несказанное облегчение. Хотя следует признать, что она была несколько озадачена.
– Я не совсем понимаю, почему, когда вы вмешались, кстати, еще раз огромное спасибо, по реакции полицейских я поняла, что они склонны мне поверить. Но тем не менее в участке меня потрясли основательно.
Кадар пожал плечами:
– То, что вы совершили, иначе как глупостью не назовешь. Вам просто хотели внушить, что вы могли стать соучастницей серьезного преступления.
Эмбер не хотела, чтобы он считал ее глупышкой.
Лучше – желанной или сексуальной, какой она ощутила себя там, на рынке, когда их взгляды встретились.
– Я не знала, что существует запрет на покупку и продажу старинных монет.
– Мне кажется, любой турист должен сначала ознакомиться с законами, обычаями и культурными особенностями страны, в которой он хочет побывать.
– Но ведь монеты вполне могли оказаться подделкой!
– А вы готовы тратить деньги на подделку?
Эмбер фыркнула. Главным образом, потому, что ей нечего было возразить. И ей не нравилось, что она вынуждена оправдываться. И Кадар ей тоже вдруг разонравился. Потому что был прав.
В обычной ситуации, будь у нее до отъезда несколько месяцев, она действительно поступила бы так, как он говорил. Но идея побывать в Турции возникла у Эмбер спонтанно, меньше двух недель назад. Запланированный отдых на Бали накрылся, и ей пришлось решать: либо остаться дома, либо потратить компенсацию за неиспользованную путевку на поездку сюда.
Вообще-то мысль о Турции не возникла из ниоткуда. Эмбер наткнулась на дневник своей прапрапрабабушки лет десять назад, когда помогала матери разбирать вещи в старом доме бабушки и деда в Англии. Та с волнением писала о предстоящей поездке в Константинополь. Кроме того, Эмбер обнаружила симпатичный браслет, завернутый в ткань и спрятанный на дне сундука на пыльном чердаке. Часть страниц в дневнике отсутствовала, поэтому Эмбер не знала, как на самом деле прошло ее путешествие, а что осталось, с трудом можно было разобрать. Но одно пожелание молодой женщины, жившей в далеком прошлом, выведенное чернилами на первой странице, – следуй зову сердца – запало ей в душу.
Либо потому, что ее звали так же, как прапрапрабабушку, либо потому, что энтузиазм Эмбер Брейтуэйт оказался заразительным, желание побывать в экзотической столице росло.
Камерон решил, что она сошла с ума.
– Зачем тебе туда ехать? – не понял он. – До Бали и ближе и дешевле.
– Никто не ездит на Бали в январе, – возразила она. – В это время там слишком влажно.
– Верь мне, – сказал он, и к своему стыду она не только отсрочила исполнение своей мечты, но и верила ему. До того момента, пока, вернувшись с работы пораньше, не обнаружила его в постели со своей так называемой лучшей подругой.
Так называемая лучшая подруга умоляла простить ее, клялась, что больше это не повторится, потому что Камерон в постели не так уж хорош.
Что ж, спасибо.
Эмбер поняла: настало время следовать зову сердца. Но она не должна ничего объяснять этому мужчине.
– Может, у меня не было времени, – улыбнулась она, отказываясь вспоминать, как сильно была задета этим двойным предательством.
Неделя ушла на то, чтобы шок и жалость к себе сменились гневом, поэтому поездка в Стамбул, куда Камерон, возможно, никогда не решился бы отправиться, стала для нее вполне естественным шагом.
Вот почему у нее не было времени изучить, что нужно опасаться туристу в Турции и к чему быть готовым.
Для нее было достаточно, что она, наконец, осуществила свою мечту побывать в стране, покорившей сердце ее прапрапрабабушки.
– К тому же, мои мысли могли быть заняты другим, – добавила она.
– Могли, – согласился Кадар.
Однако по его тону чувствовалось, что он подозревает одно из двух: либо она не дала себе труда подумать, либо ей вообще все равно, какие законы она может нарушить в чужой стране ради достижения своей цели.
Эмбер стиснула зубы. Когда именно желание, которое она до этого ясно видела в его глазах, пропало? В шумном и жарком полицейском участке? Или когда призналась, что была готова купить монеты? Но разве так уж важно, что он о ней думает? Вероятно, она его больше никогда не увидит. Так почему это должно ее волновать?
Но почему-то волновало.
– Удивлена, что вы рискнули пригласить меня на обед, точнее рискнули показаться вместе со мной, учитывая мою склонность делать глупости.
У Кадара хватило наглости рассмеяться:
– О, я знаю, больше вы не совершите ничего предосудительного.
– Почему вы в этом уверены? Вы совсем меня не знаете. И даже не представляете, на что я могу решиться в следующий момент.
– Учтите, вас отпустили из участка не просто так.
– Что это означает?
– Я слышал их разговор. Они обсуждали, не попробовать ли на вашем примере отвадить других туристов от подобных сделок. Симпатичная молодая туристка, обвиненная в торговых сделках с предметами старины, – это должно привлечь внимание мировой прессы.
Эмбер задохнулась. До того момента она пребывала в блаженном неведении, не подозревая, какая серьезная опасность ей угрожала.
– И что же заставило их отказаться от этой мысли?
– Завтра вы должны поехать на экскурсию по стране?
– Да. Вы же слышали, как я говорила об этом полицейским.
– Я сказал, что до отъезда гарантирую ваше безукоризненное поведение. И пообещал также, что у полиции больше не появится к вам претензий, потому что я отвечаю за вас.
Он отвечает? Эмбер остановилась.
– Вы так им сказали? А кто вы такой? К вашему сведению, я способна сама отвечать за себя. Мне не требуется нянька, тем более если это мужчина, с которым я только что познакомилась!
Кадар спокойно выслушал ее тираду.
– Неужели вы предпочитаете быть обвиненной в преступлении и изнывать в турецкой каталажке?
Он взял ее за руку, так что Эмбер даже запротестовать не успела – вообще ничего не успела сделать, – и буквально потащил за собой по оживленной улице.
Она ненавидела его – за самоуверенность.
Ненавидела – и не могла справиться с волнением из-за того, что оказалась близко к нему.
Слишком близко…
Эмбер чувствовала близость Кадара всем телом – от плеч и до бедер. Каждый шаг усиливал это ощущение, заставляя одежду потрескивать, словно между ними пробегал электрический разряд, а охвативший женщину огонь разгорался все ярче.
Возбуждение боролось в ней с негодованием.
– Значит, вы собираетесь обедать со мной, повинуясь долгу?
Кадар подошел к краю тротуара, остановился и повернул ее лицом к себе.
– Я серьезно отношусь к своим обещаниям. Я сказал, что позабочусь о том, чтобы вы больше не влипли в неприятность, пока находитесь в Стамбуле, и сдержу слово. – Его тон заставил Эмбер снова ощутить исходящую от него опасность. Не сводя с нее пристального взгляда, Кадар вдруг поднял руку, дотронулся до ее щеки и провел по ней пальцами. Неожиданная ласка была столь же нежной, сколь и электризующей. – Но кто сказал, что за долги нельзя расплатиться удовольствием? Подозреваю, что наше совместное времяпрепровождение может доставить наслаждение нам обоим, если вы того захотите.