орабощенных стран?
Силайс, лениво слушавший Зариньша, не стал ссылаться на то, что неделя в Америке с треском провалилась. Как говорит пословица: «Ребенок, старец и дурак на одной деревянной лошадке скачут». Он уже с достаточной отчетливостью понял, что атлантический ветер, принесший ему первые удачи, еще и не долетел до дворца «президента» Зариньша. Ответа на вопросы надо было искать в другом месте.
В свое время Силайс частенько жалел, что по окончании войны поставил свою ставку не на ту лошадку.
У него тогда была возможность оказать некоторые услуги американцам. Те, как говорится, моложе, мобильнее, они не рассуждают, а действуют. Везде, где англичане терпят провал, где у англичан образуется «вакуум», через самое короткое время оказываются американцы. Может быть, они сами и создают эти «вакуумы?»
Но переметнуться к американцам сейчас, когда Силайс столько сделал, чтобы закрепить свое положение в английской разведке, было бы неразумно и даже опасно.
Откуда дует ветер, Силайс понял только в тот день, когда Маккибин вызвал его для доверительной беседы.
Силайсу поручили срочно расширить сеть шпионских школ в Англии и увеличить количество учеников. Созревал, как сказал Маккибин, «план широкого проникновения» в Советский Союз. Оказалось, что желания всех потенциальных противников Советского Союза совпали. В «проникновении» заинтересованы и сами англичане, и США, и, наконец, штаб НАТО.
Вот когда воскресли все надежды Силайса…
В то же время он понимал, что быть в самом центре событий небезопасно. Английская разведка всегда умела выхватывать угли из костра чужими руками. И была жестока не только с врагами или со своими неумелыми агентами, но и с собственными друзьями. Кое-что об этом Силайс знал. Даже с американцами, с которыми англичан, казалось бы, связывала общая ненависть к Советскому Союзу, английская разведка вела частенько двойную игру. Совсем недавно американцы решили использовать двоих связанных с Силайсом латышских националистов. Латыши сообщили об этом Силайсу, тот доложил Маккибину и получил для передачи латышам краткую инструкцию, в случае появления американцев, латыши должны были принять меры к их физическому уничтожению…
Не менее грубую шутку устроили англичане своим коллегам-американцам и в Польше. Заслав туда несколько своих агентов, англичане «доили» их довольно долго. Но вот Маккибину или кому-то другому после анализа некоторых сообщений из Польши пришло в голову, что кое-кто из этих агентов мог попасть в поле зрения польских органов безопасности. Надо было избежать международного скандала, а в то же время следовало разобраться, может быть, подозрения неосновательны? И англичане предложили американцам «подключиться» к этой шпионской группе. Американцы всегда были довольно бесшабашны в таких делах, к тому же они верят в доллар сильнее, чем в бога. Приняв предложение англичан, они начали засылать в Польшу средства связи, оружие, всякое шпионское снаряжение, не удосуживаясь даже убрать американскую маркировку с засылаемых предметов. А англичане, теперь уже бесплатно, пользовались перехваченной информацией.
Через некоторое время засланные из Англии шпионы все-таки попались. Был открытый судебный процесс, выставка шпионского снаряжения. И все пироги и пышки достались англичанам, а синяки и шишки — американцам…
Силайс из случайных намеков, из бесед с другими референтами разведки, — среди них были и прибалты, и армяне, и грузины, и бог знает кто еще, — знал: ни англичане, ни американцы, ни немцы не могут похвалиться большими успехами в тайной войне против Советского Союза. «План широкого проникновения» давно уже блуждает в недрах «Интеллидженс Сервис», план тотальной разведки, начиная от использования туризма, научно-технического и культурного обмена и кончая засылкой крупных вооруженных групп, которые могли бы оказать сопротивление и, пусть ценою больших жертв, все-таки выполнить порученное им дело.
Все эти сведения помогли Силайсу, когда его вызвали пред высокое лицо начальства.
— Ну-с, чем вы можете помочь исполнению нашего плана широкого проникновения, Силайс? — грубовато спросил Маккибин.
Этот угрюмый шотландец никогда не отличался мягкостью в разговорах со своими подчиненными.
Он сидел, угрюмый, серый, не только от седины, но и от той мрачной бледности, какая возникает, когда человек думает о своем будущем со страхом. Ничто не напоминало в нем того веселого, респектабельного джентльмена-спортсмена с красным лицом, с живым взглядом, каким Маккибин бывал в дни удач по службе или после поездок на рыбную ловлю. Сейчас он выглядел больным стариком, и нельзя было подумать, что рядом, в соседнем кабинетике, сидит его возлюбленная, с которой он переживает «медовый месяц». Так, почечный больной, с мешками под глазами, раздумывающий о бренности жизни и о дороговизне лечения у знаменитых врачей. Но Силайс понимал, с кем он имеет дело: этот тигр будет опасен до самой смерти.
Силайс, делая вид, что не замечает болезненно-мрачного вида шефа, докладывал о состоянии школы, которую только что инспектировал. Из всех учеников школы он особенно горячо рекомендовал троих: Вилкса, Лауву и Эгле.
В противоположность начальству он держался живчиком, этаким бодрячком-удачником, которому удивительно везет в жизни. Он давно уже понял, что начальство не любит похоронных физиономий. Силайс делал вид, что не замечает мрачной меланхолии Маккибина и даже, наоборот, имеет возможность осчастливить и самого начальника.
— С этими людьми, шеф, вы могли бы утереть нос чекистам! — вдруг сказал он.
Маккибин подозрительно поднял глаза.
— С ними можно прорезать такую дыру в «железном занавесе», что через нее пройдет грузовая машина с автоматами, пулеметами, рациями и взводом десантников. Ребята горят желанием посмотреть, что делается на той стороне…
Маккибин молчал, глядя все так же упорно и хмуро.
Силайс понял, что вся его карьера висит на волоске. Начальник, вероятно, соображает: что Силайсу известно и от кого. Поэтому он заговорил еще веселее и бесшабашнее:
— Вы поручите этим парням связаться с «лесными братьями» в любом месте Прибалтики, и они откроют ворота для любого транспорта. А там уж нетрудно будет добраться хоть до Москвы, хоть до Владивостока… Что вы скажете, шеф?
Он выглядел так победительно, словно и не замечал иронической гримасы Маккибина, не видел мрачной подозрительности в его глазах… И, стремясь закрепить захваченные во внезапной атаке позиции, шутливо заявил:
— Если намекнуть об этой комбинации премьеру, он засыплет нас ассигнованиями. Вот когда я куплю себе машину!
И, понимая, что зерну надо дать прорасти, и что во время прорастания опасен всякий заморозок, вдруг вспомнил:
— О, мне еще надо навестить Зариньша! Разрешите идти?
— Идите! — сухо сказал Маккибин и с чрезвычайно занятым видом склонился над столом, на котором не лежало ни одной бумаги, но Силайс мог поклясться, что искры живого интереса внезапно промелькнули в его глазах.
6
Всякая мысль, подкинутая вовремя, может показаться твоей собственной. Так, во всяком случае, отнесся к предложению Силайса полковник Маккибин.
Но с такой же легкостью принял ее к сердцу и полковник Янг, начальник Маккибина, а затем и начальник полковника Янга — Дик Уайт — шеф английской секретной службы, и она, эта идейка, катилась и катилась из кабинета в кабинет, обрастая все новыми подробностями, предположениями, надеждами, и вот она уже получила секретный шифр — ее теперь называли «Восток», — о ней уже докладывали премьер-министру, на нее выписывали дополнительные бюджетные средства, и пришло такое, наконец, время, когда даже те, кто ее породил, не могли уже ее убить, — она сама была способна убить своих творцов.
Первым это странное перерождение случайно высказанной мысли в зловещую директиву испытал на себе Силайс. При очередном разговоре с ним полковник Маккибин сухо сказал, что готовится операция «Восток» и что Силайс должен выбрать среди воспитанников инспектируемых им школ несколько человек для участия в операции.
И так как Маккибин не сказал ни слова о том, кто подбросил эту идею, Силайс понял: теперь не время заикаться об авторстве! А поразмыслив, пришел к выводу, что, пожалуй, лучше вообще помалкивать. Кто знает, выйдет ли еще что-либо путное из всей этой «операции»? Чекисты — это Силайс знал по опыту, — умеют разрушать самые обдуманные операции. Тогда каждому захочется свалить с себя ответственность, и может прийти такой момент, когда все взгляды и указующие персты упрутся в тебя.
И Силайс, оставив привычный тон похвальбы, принялся за самую черную работу.
В шпионских школах людей натаскивали, как собак, то есть приучали действовать инстинктивно. Возникала опасность — спрячься, притворись камнем, деревом, травой. Гонятся — стреляй, авось отобьешься. Силайс видел, как стрелял Вилкс. Вилкс умел стрелять через плечо, не оборачиваясь, по отражению в зеркале. Эгле даже и в школе спал с заряженным пистолетом, а при стрельбе никогда не отводил руку от бедра, чтобы невозможно было выбить пистолет. На убийство-то их натаскали, только успеют ли они выстрелить хоть один раз?
Силайс чувствовал, что операция разрастается, как снежный ком. Уже начались совместные совещания с работниками морского штаба. В здании разведки замелькали люди в адмиральской форме. Появились и сухопутные вояки и тоже в генеральских чинах. На одном из совещаний, куда вызвали и Силайса, и Жакявичуса, и Ребане, как специалистов по Прибалтике, побывал даже личный секретарь премьер-министра: он, видимо, должен был посвятить премьера во все тонкости предполагаемой операции.
На этом совещании речь шла уже о том, что пора обложить Советы, как медведя в берлоге, со всех сторон. Военные базы, созданные чуть не на всех границах Советского Союза, требовали детального уточнения «целей первого удара». Военные ссылались на дороговизну нового оружия. Стрельба по площадям, говорили они, для Советского Союза не опаснее укуса блохи. Попробуйте отыскать на такой территории самые уязвимые места! — иронизировали они. Нужна тщательнейшая разведка, требовали они. Мы должны точно знать, где находятся танкодромы, авиазаводы, ракетные базы и склады атомных бомб противника, настаивали они. И получалось, что во всех бедах виноваты разведчики, которые до сих пор не выложили перед ними карту артиллерийских и авиационных целей.