— Ладно, ладно, продолжайте! — сказал генерал и обратился к начальнику заставы: — Всем принимавшим участие в операции дополнительный отдых.
Радист зашептал еще тише:
— Высаживаются. Носят груз. Много. Очень много. Шесть мест. Восемь мест. Как они все это утащат? Закапывают лодку. Маскируют следы.
За окном беззвучно текла ночь, а здесь слышался только шепот. Он то прерывался, то убыстрялся, и каждый находящийся здесь сам рисовал себе всю картину молчаливой ночной высадки.
Вот высадившиеся — четыре человека — перетащили весь груз через холмистый взгорбленный берег, вот они остановились почти у самой дороги и тут начали делить имущество: одно надо было закопать, другое взять с собой. Вот они разделились, двое пошли налево, к Вентспилсу, двое других направо, на Клайпеду. И вслед за ними разделились наблюдающие.
Голос передающего стих. По-видимому, операция сворачивалась. Там, на шоссе, оставались только те, кто должен был проследить весь путь нарушителей.
В сарае стало тихо. Каждый по-своему переживал то, что произошло. А не допустили ли они промаха? Почему бы не взять всех четверых на берегу? Сейчас они могут оторваться от своих преследователей, оторваться даже не потому, что заподозрят слежку, а потому, что их учили прежде всего скрывать свои следы. Вот успели же они сначала закопать свою лодку, затем разровнять следы на песке, укрыть свои грузы, а ведь в их распоряжении была всего лишь короткая весенняя ночь. А что они предпримут дальше?
За окном светало, но никто не хотел ни двигаться, ни разговаривать. Где-то в здании пограничной заставы шутили и пересказывали друг другу подробности тревожной ночи вернувшиеся пограничники: там длинная, тревожная ночь окончилась, а здесь время тревог и ожиданий только начиналось.
О первой неожиданности сообщили еще до рассвета. Двое лазутчиков благополучно добрались до указанного им хутора, но тут один раздумал, что ли, и вдруг ушел вдоль Венты. На открытом месте преследовать его было нельзя, и он исчез где-то в Журавлином болоте. Второй постучался на хутор и был принят хозяином.
Еще через полчаса пришел с докладом капитан, провожавший вторую пару. Эта пара остановила первую грузовую автомашину, и шофер посадил их в кузов. Но поехали они не в Клайпеду, в сторону которой шли пешком, а как раз в Вентспилс. В Вентспилсе они вылезли из грузовика и пересели на рижский автобус.
Итак, результат операции оказался совсем не таким, какого они ждали. К Вилксу был направлен всего один человек, остальные шли своими путями. Значит, какие-то сомнения в отношении положения Вилкса в Латвии у английской разведки были.
Теперь можно было быстро обезвредить этих пришельцев. А уж потом дело Вилкса убедить хозяев, что без связи с ним засылать людей сюда — пустые хлопоты.
12
Наконец день встречи на море был обусловлен.
Вилкс и Делиньш укрылись в подземном убежище на том самом хуторе, где недавно отсиживался Петерсон. Вэтра уехал прощаться с женой.
Он сидел в Вентспилсе, на тихой квартире, и беседовал с гостями. Среди гостей были генерал, полковник Балодис и председатель республиканского Комитета госбезопасности Егерс.
Инструктаж заканчивался, когда генерал вдруг сказал:
— Не верится мне, что англичане не придумают еще какого-нибудь хода! Недаром они спрашивали, может ли лодка достичь острова Готланд и даже передали Вилксу условное имя, под которым его там ждут.
Вэтра посмотрел на генерала. Павел Михайлович выглядел утомленным. Весь этот месяц ему пришлось кочевать между Москвой, Ригой и Вентспилсом.
Генерал откинулся в кресле, посмотрел в окно, как будто сидел тут один и размышлял сам про себя. Остальные замолчали, может быть, и не соглашаясь с ним, но не желая возражать. Павел Михайлович взглянул на Вэтру.
— Ну, что ж, как бы они не вели себя, вам-то, Лидумс, надо исполнить их инструкцию с наивозможной точностью. Но дальше обусловленного с англичанами квадрата, а тем более к острову Готланду не подходить. Эти пройдохи пытаются сделать главное руками шведов. Ваш Вилкс прав, они всегда пытаются делать грязные дела чужими руками! — и, меняя тон, вдруг спросил у Егерса: — А какие подарки вы пошлете нашим старым знакомым — Силайсу и министру Зариньшу?
Егерс от неожиданности засмеялся.
— Подарки? Неужели еще нужны подарки?
— Вы забываете, что снаряжаете посла! Он должен доставить дары своей земли тем, кто его ждет. Я бы, например, послал Зариньшу шкатулку с янтарем. Ну, а Силайсу… — Он задумался: — Силайсу можно послать тот письменный прибор, что стоит у вас на столе: много камня и мало таланта.
— Помилуйте, Павел Михайлович, меня же комендант заставит писать акт! Прибор-то у него в описи имущества! — председатель засмеялся: — Представляю, какое лицо он скорчит, когда я ему скажу, что отправлю это произведение артельного искусства в Англию!
— Я вам подпишу акт, что нечаянно уронил его и разбил. И что осколками этого прибора вымощены две улицы в Риге. По-моему, там камня хватит как раз на две улицы.
— А я положу в рюкзак Вэтры несколько бутылок армянского коньяка. Говорят, его очень любит Черчилль, — сказал Балодис.
Они перешучивались, улыбались, но в глазах была тревога. Эта встреча могла стать вообще последней встречей с Вэтрой. Стоит англичанам что-нибудь заподозрить, и Вэтра никогда не вернется: нож, пуля, превысившая законную скорость машина, да мало ли что могло случиться с ним, если он хоть чем-нибудь выдаст себя!
— Ну что ж, Виктор Федорович, — по-русски назвал Вэтру генерал, вставая. — Давайте простимся, как положено перед дорогой!
Вэтра поднялся, и они обнялись, неловко прижавшись щекой к щеке.
Встали и Балодис с Егерсом.
Попрощавшись, Вэтра и Балодис ушли. Они снова превращались в Будриса и Лидумса. Будрис должен был проводить Лидумса в убежище и там побеседовать с Вилксом.
Председатель комитета звонил в Ригу, чтобы подготовили и привезли подарки.
Павел Михайлович остался один.
Он бродил по пустой квартире, пытался читать, то включал, то выключал приемник, но ничто не занимало его. Он думал о будущем.
Что хотели сказать англичане, когда советовали Вилксу добраться до Готланда, если встреча в море не состоится? Может быть, они думали при помощи шведов, у которых подкармливается в разведке немалое число беженцев-латышей, проверить «посла» латышской подпольной организации? Нет! Скорей всего англичане боятся, как бы их катер не захватили. Если это так, то на рандеву они не придут, пытаясь добиться своего если не приказом, то хитростью. Сказать, что они не нашли в открытом море маленькую рыбацкую лодку, просто. Но если «посол» и Вилкс возвратятся обратно, им ничего не останется делать, как открыть свои карты. И тогда они вынуждены будут отказаться от посредников.
Нет, он прав, запретив Вэтре идти на Готланд. В этом случае будем считать, что в неудаче виноваты англичане. И англичане примирятся! Если не в эту ночь, так в другую они придут за своим бесценным Вилксом и увезут Вэтру!
Окончательно придя к этому убеждению, генерал повеселел, накинул пальто и вышел на улицу.
Но еще долго бродил он один по вечернему Вентспилсу, смотрел на отдыхающие в порту корабли, сидел у памятника погибшим в море рыбакам и матросам, и все время словно бы сражался с невидимым, но умным противником, то угадывая его игру на несколько ходов вперед, то вдруг останавливаясь на каком-нибудь пустячном несовпадении и начиная все сызнова. Игра становилась очень опасной. Это были уже не шахматы, а дуэль в потемках или с завязанными глазами.
Поздно вечером он зашел к уполномоченному КГБ в Вентспилсе. Там сидели председатель республиканского комитета и уполномоченный, вернувшийся из Риги с подарками.
— Подарки я передал Балодису, — деловито сказал председатель комитета, и шутливых ноток больше не было в его тоне. — Балодис и сейчас сидит у радиста. Лодка вышла из Вентспилсского порта после проверки пограничниками…
На столе лежала расшифрованная радиограмма Вилкса:
«Четырнадцатого мая в двадцать три часа пятьдесят выхожу из Вентспилсского порта и пойду прямо по курсу на запад. В лодке будут три человека — рыбак, я и упоминавшийся ранее офицер».
Оставалось одно — ждать.
Волнение было столь велико, что никто не уходил домой, хотя известие о ходе операции не могло поступить раньше утра. Генерал знал, — вот так же напряженно сидит сейчас Балодис у радиста, так же взволнованно щупает мир усиками антенны Делиньш на своем укромном хуторе, и англичане, если у них заранее не запланирован «провал» этой операции, тоже прослушивают мир, ожидая сообщения с катера о встрече в море с лодкой Вилкса.
Но завтра надо было снова браться за работу со свежей головой, и генерал категорически приказал всем расходиться. Достаточно того, что Балодис дежурит.
Однако утром все пришли задолго до начала работы.
На столе лежали две радиограммы: Делиньш сообщал о времени выхода рыбацкой лодки, а разведцентр отвечал, что катер рыбацкую лодку не встретил. И заканчивал:
«Из-за недостатка горючего быть там в следующую ночь не сможем…»
Итак, лодка болталась в море, но англичане вдруг оказались неподготовленными к встрече! Балодис и Егерс удивленно поглядывали на Павла Михайловича, — как он мог столь точно предсказать развитие событий! Они-то были убеждены, что пассажиры давно уже находятся на катере. Вчера они не спорили с Павлом Михайловичем только из уважения, ну и еще из маленького желания позлорадствовать, когда операция закончится согласно плану, спросить: «Вы, помнится, говорили, что англичане нас подведут?» Но англичане и на самом деле подвели!
— Ну что же, теперь ничего не поделаешь! — сказал генерал, словно не замечая удивленных взглядов Балодиса и Егерса. — Торопить подозрительных англичан опасно и неразумно. Попрошу вас, дайте указание передать через рацию Вилкса еще одну радиограмму. Балодис прочитал т