– Понимаю, – женщина гордо подняла подбородок.
– И ты этого хочешь? – в тоне блондина сквозило удивление. – Или, быть может, найдем способ решить вопрос мирным путем?
Крисмер обращался к старой подруге в надежде урезонить ее взрывную натуру. Он прекрасно осознавал, чем грозит подобная ситуация. Императорский суд оставался разбирательством в наиболее суровой инстанции, и судить монархов любого толка имел право лишь сам Император. Крис никогда не был трусом. Даже будучи младшим адептом, он без страха встречался лицом к лицу с тварями из худших ночных кошмаров, от которых прочие дети со страху прудили в штаны. Но при одной мысли об императорском суде у него разболелась голова. Для крошки Гвин таких громких скандалов он не желал.
Заклинатель ожидал, что Гвинейн скажет что-нибудь. Выдвинет условия или пойдет на уступки, дабы не заводить слишком далеко. Но вместо адептки ответил король.
– Я готов закрыть глаза на происходящее, если Норлан уберется с моих земель.
Керика оставалась невозмутима, как айсберг, плывущий по просторам бушующего океана. Не родилась еще на свет та сила, которая смогла бы поколебать ее.
И тут подал голос Авериус Гарана.
– Все это крайне любопытно, – совершенно спокойно изрек архимаг. И затем добавил без каких-либо особых эмоций: – И во всем действительно следует разобраться. Особенно в том, правда ли Иврос – импери. Я бы хотел лично выяснить, насколько сильна его кровь.
Последняя фраза предназначалась Гвинейн.
Авериус Гарана оставался верен себе в любой ситуации. Ссоры, склоки, придворные интриги, личные связи, даже мрачные убийства на почве борьбы за власть – все это меркло перед практическим интересом. И сейчас этот интерес оказался силен как никогда.
– Мать оставила на нем печать, – напомнила отцу Гвин, – и эта печать сошла еще не до конца. Она ограничивает Ива. Держит на привязи. Я видела его силу, будучи окулус. Уверена, без печати она стала бы еще значительнее.
Бариан Мейхарт набрал в грудь побольше воздуха для очередной гневной тирады, но тут в разговор вмешалась Керика.
– Могу я взглянуть на эту печать, любезный друг? – обратилась она к Ивросу.
– Не уверен, что это хорошая идея, – нехотя отозвался колдун.
– Быть может, моих скромных познаний в руническом деле хватит, чтобы понять природу и назначение символов у вас на коже, – с ироничной улыбкой произнесла женщина.
Норлан вопросительно посмотрел на Гвин. Та коротко кивнула, поддерживая слова тетки.
По правде говоря, Керика произвела на колдуна впечатление вполне положительное. Хотя бы потому, что его возлюбленная доверяла ей всецело. К тому же Керика была права: мастер над рунами наверняка могла бы сказать очень многое о том клейме, что без особых объяснений оставила Иву матушка. Ему просто не хотелось обнажаться перед Мейхартами. Буквально.
Он краем глаза уловил движение Кевендила. Принц нетерпеливо поерзал на месте, продолжая буравить Ивроса недовольным взглядом. Ревновал ли он жену или просто видел в небритом простолюдине возмутителя спокойствия, определить было невозможно. Но, скорее всего, он искренне жалел о той ночи, когда позволил отчаянной супруге отправиться на помощь умирающему Сархису Норлану.
Иврос пожал плечами. Он неторопливо встал с места и принялся расстегивать камзол, стараясь держаться невозмутимо. Ему давно хотелось переодеться и привести себя в порядок, но явно не перед Мейхартами или семьей Гвин. Он безошибочно уловил перемену настроения в помещении. Градус сместился. Чародеи наблюдали с интересом. Мейхарты – с раздражением. Но Гвин… Гвин смотрела на Ивроса тем открытым и уверенным взглядом юной валькирии, который он особенно любил.
Сняв камзол и бросив его на стул, на котором сидел, колдун стянул полинявшую от многочисленных стирок рубаху, серую и не слишком свежую. В свете огня от свечей и каминов его кожа, выразительно очерчивающая налитые мускулы, казалась смуглой. Иврос повернулся к собравшимся боком, демонстрируя левое плечо.
В помещении было довольно тепло, но лесник невольно ощутил пробежавший по голой спине холодок. Ничего удивительного. Столько внимания со стороны совершенно посторонних людей. Даже один только Кевендил Мейхарт глядит так, что невольно захочешь покрыться медвежьей шерстью и сбежать в лес. Ненависть во взоре принца горела такая лютая, что грозила прожечь в Ивросе дыру. Наследник Нордвуда сложил в уме два простейших слагаемых и вычислил сумму. Причиной явно служила ревность. Сомнений в том не осталось. Ведь если жена принца знала о печати, это значило, что по какой-то причине она любовалась нагим телом колдуна. Вероятнее всего, эта мысль посетила не только Кевендила. Впрочем, слишком долго рассматривать его обнаженный торс собравшимся не пришлось.
Подошедшая Керика Гарана встала так, что частично скрыла его от присутствующих.
Чародейка не могла оторвать заинтригованного взора от символов на коже мужчины. Она даже протянула руку, однако коснуться знаков не посмела, лишь провела над ними растопыренными пальцами, будто старалась уловить некий магический отголосок. Пробормотала нечто неразборчивое. То ли ругательство, то ли магическую формулу.
– Ну? – архимаг нетерпеливо забарабанил пальцами по столу. – Не томи.
Керика прищурила зеленые глаза. Наклонила голову к одному плечу. Потом к другому. Медленно вдохнула через нос. Так же медленно выдохнула.
Колокол в башне пробил полночь. Его монотонный гулкий звон разнесся над замком.
От этого внезапного звука собравшиеся невольно вздрогнули. И гости, и хозяева попросту забыли о времени. О том, что почти все обитатели Высокого Очага давным-давно спят. Удары колокола прозвучали протяжным, унылым приговором.
– Да что там такое? – Авериус Гарана рывком встал с места и подошел к сестре. – Что это, Керика?
– Хельбьёрн, – прошептала чародейка. И громче повторила: – Это Хельбьёрн.
В ее голосе читался едва сдерживаемый восторг.
– Ты уверена? – Архимаг бесцеремонно подвинул Керику, наклоняясь к плечу Ивроса, дабы своими глазами изучить рунические символы.
– Вот, взгляни. Это защитные элементы, – указательным пальцем она, все так же не касаясь кожи Ивроса, обвела острые символы, похожие на когти медвежьей лапы. Затем показала на рычащую голову медведя, которая выполняла роль подушечки на этой самой лапе. – А это – священный медведь. Знак хозяина лесов. Хельбьёрн. Начертан скорее интуитивно, нежели по правилам, но искусства у наложившего руны явно не занимать. Такая печать может сходить от нескольких месяцев до нескольких лет.
Брат и сестра Гарана переглянулись. Радость на их лицах отчего-то не понравилась Ивросу. Равно как не понравились и выражения лиц прочих чародеев в зале. Некое радостное возбуждение. Как при виде редкого зверя или утраченного артефакта. Но Гвин всеобщего восторга не разделяла. Она едва заметно поморщилась.
– И что этот знак означает? – сухо спросил Ив, протиснувшись меж чародеями и потянувшись за своей рубахой.
– Ты можешь его снять? – перебила Гвинейн. Она устало потерла лоб ладонью, исподволь наблюдая за тем, как одевается ее возлюбленный.
Керика Гарана неспешно кивнула.
– Думаю, да, – задумчиво ответила она. – Но точнее отвечу на этот вопрос позже.
Она коснулась локтя Ивроса, который уже натягивал камзол. Улыбнулась ободряюще.
– В этом знаке нет ничего страшного, любезный друг. Он скорее показывает, насколько силен тот, кто его носит. Какая древняя магия нужна, дабы сковать его силы и смягчить их. Руны рассеивают твою мощь. Мешают взаимодействовать с нитями. Не дают сконцентрироваться как следует. И расплескивают твои силы вокруг тебя по тем землям, где ступает твоя нога.
– Это многое объясняет, – пробормотала Гвин и затем обратилась к отцу, который все это время потирал подбородок, разглаживая свою и без того аккуратную короткую бороду: – Что думаешь?
– Думаю, что мне нужно самому взглянуть на это ваш Терновый Бастион, – отозвался Авериус Гарана и затем добавил, – настоящих импери теперь не сыскать. Они уже сродни сказкам. Я пытался отыскать колдунов с подобной кровью. В научных целях, разумеется. Хотел узнать побольше об их наследии. Но, увы, самый сильный импери, которого мне удалось обнаружить, жил в рыбацкой деревушке и развлекался тем, что заставлял треску целыми косяками заходить в сети. Никакие чары и тем паче вопросы наследия его не интересовали.
– Могу его понять, – мрачно заметил Иврос.
– Буду очень признателен, если ты согласишься сопровождать меня и покажешь дом твоих предков, – попросил Авериус Гарана с выражением крайнего дружелюбия на лице. – Это не только уникальная возможность поближе познакомиться с наследием настоящих импери, если это действительно оно, но и шанс пролить свет на обстоятельства того дела, что так сводит с ума нашу Гвин.
Архимаг снисходительно улыбнулся.
Его дочь закатила глаза. Годы шли, а отцовские манипуляции не менялись. Правда, следовало отдать ему должное: Авериус Гарана оставался лучшим в своем роде чародеем, и в изысканиях любого толка ему нет равных. Конечно, ему любопытно взглянуть на жилище чистокровных импери. Но если кто и мог помочь разобраться с убийством Ашады Норлан, то только он.
Иврос повернулся к Гвин. В его взгляде читался немой вопрос, на который она ответила легким кивком.
– Хорошо, – коротко произнес колдун.
– Вот и славно. – Авериус Гарана повернулся к королю, который сидел на своем месте тихо и с выражением глубочайшего замешательства на лице. – Думаю, все согласятся, что день выдался крайне утомительный. Я весьма устал с дороги, равно как и мои спутники. Не говоря уже о дочери, которая несколько дней провела страшно представить в каких условиях. Нам всем нужно отдохнуть, а уж потом разбираться с погибшими ведьмами, импери и всем остальным. Полагаю, его величество не станет возражать, если мы перенесем наше собрание на завтра?
Вопрос был скорее риторический. Авериус Гарана прекрасно понимал, что король Нордвуда не посмеет возразить. Потому, когда Бариан Мейхарт перевел озадаченный взгляд на Ивроса, архимаг отчеканил весьма вежливо, но неумолимо: