Норлан кивнул.
– Я отблагодарила Криса так искренне, как только могла, – нехотя призналась Гвин. – Он спас мне жизнь и рисковал своим местом в Академии. У нас закрутился страстный, но недолгий роман. Отец быстро прознал обо всем и велел прекратить, потому что считал Криса повесой и бестолочью.
– Вон оно что! – Колдун едва сдержал улыбку. – И что же Крис?
– Отказался, – адептка хмыкнула. – Тогда папа посмеялся над его нахальством и предложил сделку: Крис забывает о всяких посягательствах на меня, а взамен сам Авериус Гарана берет его в ученики. Крис согласился сразу. Потому что знаменитый мастер Гарана до этого учеников не брал никогда. Это была особая честь, можно сказать. Женщин на свете уйма, а мастер Гарана такой один. Крис в этом убедился, когда увидел, как папа сотворил чудо, возвращая меня к нормальной жизни. И Крис не пожалел о своем выборе. Будучи правой рукой отца, он действительно стал весьма и весьма важным человеком.
Она улыбнулась, открыто и без тени смущения. Точно и сама ни о чем не сожалела. И не стеснялась ничего. В этом была вся Гвин. Такую Ив ее и полюбил: открытую, упрямую и живую. Не умеющую унывать и сдаваться. Ради одной лишь улыбки такой женщины можно было развязать войну.
Иврос убрал с ее лба алую прядь. Задержался на металлических бусинках в одной из косичек. Поигрывая ими меж пальцев, задумчиво ответил:
– Тогда я могу спокойно уехать с твоим отцом завтра. Потому как знаю, что ты остаешься в надежных руках.
Глава 6На чужом несчастье…
Они уехали рано, еще затемно. Сыпал мелкий снежок, похожий на белую пыль. С моря дул ветер, что приносил с собой холод. Пробирало до костей.
Простились весьма сдержанно и быстро. Будто не на несколько дней уезжали, а могли вернуться уже к обеду. Крисмер беспрестанно зевал в ожидании момента, когда можно будет вернуться в кровать. Гвин выглядела бледной и зябко куталась в свой тяжелый плащ с оторочкой из лисьего меха на капюшоне.
Ничего удивительного, ведь накануне все пятеро чародеев в компании Гвинейн и Ивроса провели целый день в библиотеке, обсуждая уже не проблемы Нордвуда, но последние несколько лет жизни Авериуса Гарана и его семейства. Спускались в большой зал лишь к трапезе и потом вновь возвращались в кресла библиотечного гнездышка. Разошлись глубоко за полночь. Поэтому теперь самым бодрым из всех выглядел как раз сам архимаг – оптимистичный исследователь, который направлялся на встречу с желанными секретами далекого прошлого.
Ректор Академии Чародейства был счастлив, как ребенок. Остальные же сдержанно зевали в кулак и нехотя собирались в путь. Крисмер ВарДейк дал Ивросу своего вороного коня. А Гвинейн по-хозяйски пообещала, что пошлет за его Вереском на хутор к Феринсу.
Когда ворота Высокого Очага затворились за путниками, Крис отправился досыпать в свою комнату, а Гвин решила сходить на конюшню и провести время с Пуговкой.
Бедная лошадка и так глубоко переживала долгое отсутствие любимой хозяйки. Вернувшись в Очаг, Гвин забежала к ней лишь на несколько минут и потом скрылась в замке еще на сутки. Теперь адептка желала загладить вину перед верной подругой.
Поначалу Пуговка отворачивала от женщины морду. Демонстрировала обиду. Недовольно фыркала, когда хозяйка принялась ласково наглаживать ее бархатистую шею. Но Гвинейн проявила терпение.
Она с лаской в голосе просила прощения. Клялась, что ни за что на свете не бросила бы кобылку на милость Мейхартов и обязательно придумала бы, как забрать ее. Но теперь все обернулось иначе. Прибыл папа. А когда рядом он, ничего и выдумывать не надо, потому что Авериус Гарана придумает все сам и за всех. Такой уж он человек.
В завершение своей примирительной тирады Гвин напомнила Пуговке о том, как сильно любит ее и не отдаст никому. А потом потянулась и чмокнула капризное животное в нос.
Лошадка в ответ дернула ушами и прижала большую голову к плечу адептки. Гвинейн обняла ее морду. Вздохнула.
– В следующий раз только вместе, клянусь, – прошептала она. Скорее себе самой, чем лошади.
Они стояли так довольно долго, пока не пришел Лотар. Конюх с улыбкой сказал, что уже давно рассвело и госпоже не мешало бы собраться к завтраку. Гвин заворчала, что все в этих стенах пытаются ею помыкать, но прислушалась к доброму совету слуги.
Лотар был прав в своем деликатном намеке: не стоило усугублять и без того напряженные отношения в замке пренебрежительным отношением к его хозяевам. Была ли Гвин все еще одной из этих самых хозяев, она думать не хотела. И, хоть слуги и подчинялись ей, как прежде, если даже не с б́ольшим рвением, то во взглядах королевского семейства сквозил мороз. Исключением была разве что принцесса Девана. Девочка не до конца понимала, что происходило между Гвин и ее братом. Возможно, услужливые подружки уже донесли до нее свои наблюдения касательно Гвинейн и лесника Норлана, но принцесса проявляла несвойственную ей сдержанность. Она исподтишка наблюдала за всеми, особенно за отношениями Гвинейн и ее тетушки Керики. На последнюю принцесса смотрела с особым интересом. Возможно, даже с толикой ревности.
За ужином Гвин поймала один из таких взглядов, но вместо ожидаемого гнева ей вдруг стало жаль Девану. Даже невзирая на довольно прохладные отношения с матерью, у Гвинейн была тетушка, которая умела быть ласковой матерью, строгой наставницей и верной подругой. У Деваны ничего подобного в жизни не было. Лишь терпеливые к ее капризам служанки. Возможно, адептке в какой-то мере хотелось бы стать для Деваны такой «Керикой». Возможно, Гвин даже сделала несколько правильных шагов в том направлении. Вот только она уедет с Ивросом. А принцесса останется в Высоком Очаге с семьей. Не стоило сближаться с ней в оставшееся время. Пусть лучше продолжает любоваться Крисмером и хихикать над его шутками вместе с подружками.
С этими размышлениями Гвинейн возвращалась в свою комнату. Она вошла через дверь для слуг, что находилась во внутреннем дворике за конюшней. Миновала кухню, поздоровавшись с обрадованным Бартолеусом и его шустрыми поварятами. Затем прошла мимо кладовых. Поднялась до жилого этажа по лестнице для прислуги.
И столкнулась нос к носу с Кевендилом Мейхартом.
Уже одетый к завтраку принц явно неспроста бродил по коридору из одного конца в другой.
– Доброе утро, ваше высочество. – Пдептка торопливо сделала реверанс и попыталась обогнуть супруга.
Но тот тоже шагнул в сторону, преграждая ей путь.
– Гвин, погоди. – Он крепко ухватил жену за плечи. – Так продолжаться не может.
– Тьма тебя раздери, – пробормотала Гвин. Дернула плечом в вялой попытке высвободиться, но безуспешно.
Сердитые зеленые глаза встретились с серыми, ледяными, как северные моря.
– Нам нужно обсудить происходящее, – Кевендил проигнорировал ее недовольство.
– Согласна, – она понизила голос и вновь попыталась освободиться. – Но не вот так, посреди коридора. Пусти. Ты делаешь мне больно.
Последний факт несколько удивил ее. Гвин и представить себе не могла, что Кевендил Мейхарт вообще способен кого-то ранить или причинить боль.
– А когда мне с тобой говорить? Вставать в очередь под дверью в твою башню? – Она уловила нарастающее раздражение в его тоне. – С тобой постоянно куча народу. Ты проводишь время с кем угодно, только не со мной. Вечно находишь неотложные дела. Ты – эгоистка, Гвин. Я несколько дней ждал, что ты придешь ко мне! Ждал, что найдешь время! Что тебе хватит мудрости замять весь этот нелепый фарс, который ты сама же и придумала! Умоляю, Гвин! Очнись, пока окончательно все не сломала!
На последней фразе Кевендил уже кричал – так громко и рассерженно, что молоденькая служанка, которая появилась в дальнем конце коридора со стопкой чистых полотенец, замерла на месте, в растерянности хлопая глазами. Принц бросил на нее тяжелый взгляд. Девушка попятилась, поклонилась, забормотала извинения и побежала прочь туда, откуда только что пришла.
Гвинейн наклонила голову. Закусила губу. Надежды, что все пройдет мирно, таяли, как снег на летнем солнце.
– Отпусти меня, и мы поговорим. Не позорься, – спокойно сказала она.
– Не позорься? – Глаза принца сузились от гнева, однако голос стал ровнее. – Да куда уж больше! Моя неверная жена и тот, с кем она делит ложе, ночуют под моей крышей! Я и так слишком долго молчал…
– Я не делю ложе ни с кем, кого бы ты ни имел в виду, – бесцветным тоном парировала Гвин.
Эти намеки на ее неверность нисколько ее не задевали. Задевало другое. Кевендил так ничего и не понял. Поэтому прежде, чем принц успел порадовать ее очередной обвинительной тирадой, которая никак не походила на примирительную беседу двух супругов, Гвин, глядя ему в глаза, произнесла:
– Я хочу уйти от тебя. Нам нужно написать официальное прошение о разводе и отправить письмо в Великий Собор. У нас ничего не получилось. У меня в особенности. Прости. И найди себе женщину, которая будет любить и ценить тебя…
– Нет, – отрезал он все тем же холодным тоном. – Я тебя не отпущу. Ты – моя.
– Что? – Гвин показалось, что она ослышалась. Она смотрела на мужа и не узнавала его.
– Я тебя не отпущу, – повторил он. – Никакой развод ты не получишь. Ты должна дать нам шанс, Гвин. Ты не желаешь этого видеть, но я многим пожертвовал ради тебя. Ради нашего брака. Тебе тоже стоит пойти на жертвы, пока еще не поздно. Понимаю, ты молода. Твоя горячая кровь привыкла к приключениям. От скуки ты ищешь их там, где их нет и быть не может. Я готов простить тебе историю с Норланом и сделать вид, что всего этого не было.
– Отпусти. Меня. Кевендил.
Адептка начала выходить из себя.
– Ты пытался меня убить. Ты велел в меня стрелять. Забыл уже? – сквозь зубы процедила она.
– Не говори ерунды. – Принц презрительно усмехнулся. – Я приказал стрелять в медведя, а не в тебя. В тебя я бы никогда…
– Не усложняй все еще сильнее. Отпусти. – Она из последних сил держала себя в руках, чтобы не врезать единственному наследнику Бариана Мейхарта.