Ректор Академии Чародейства более не скрывал лукавой улыбки.
– Что все это означает? – Король в гневе нахмурил густые брови, ощутив явное посягательство на наследие своих предков.
Однако старший чародей ответил весьма расплывчато и вполне мирно, точно вопросы дележки земель и власти его действительно не волновали. А волновала лишь сила в крови лесника Норлана.
– Не мне решать, – признался Авериус Гарана. – Потому что силы импери распространяются не только на земли вашего Нордвуда, мой любезный друг, но и на ваших соседей. Но могу сказать с уверенностью, что присутствие такого человека, как Иврос, – огромная честь как для любого правителя, так и для Империи в целом. Кровь импери – это жемчужина такой важности, какую далекому от магии человеку не постичь.
Бариан Мейхарт даже не успел понять, надлежит ли ему обрадоваться или оскорбиться, потому как архимаг откинулся на спинку своего стула и с важным видом объявил:
– Я должен отвезти Ивроса Норлана в Идарис и представить его Императору.
– Нет.
Рассерженный голос Гвин остро контрастировал с радостным тоном ее отца.
Ее внутренний протест достиг точки кипения. Настолько, что терпеливо внимать мастеру она более не могла. Ей вмиг стало все равно, кто перед ней: отец, ректор, архимаг, советник Императора. Да хоть бы и сам Император! Никто и никогда не разлучит ее с Ивом. Особенно дорогой родитель, который явно углядел в колдуне некий неповторимый экземпляр. Вероятнее всего, он и Норлану наплел такой убедительной чуши, что тот сидел теперь мрачной статуей. Но ее так просто вокруг пальца не обвести. Она слишком хорошо знала своего папочку.
Все это время Гвин внимательно слушала отца и наблюдала за окружением.
Короля явно обеспокоила перспектива того, что его власть в Нордвуде может пошатнуться. Это волнение на лице Бариана Мейхарта вновь напомнило адептке о внезапной смерти Ашады Норлан. Пробудило прежние сомнения в его честности и такой уж бескорыстной любви к ведьме с кровью ненавистных импери.
Кевендил воспринял новости под стать отцу. Руки скрещены на груди, на лице маска недовольства. Губы сжаты в линию. Глаза готовы молнии метать.
Крис тоже хмурился, но скорее озадаченно, нежели гневно. А на решение ехать к Императорскому двору он едва заметно покачал головой. Будто не до конца соглашался со своим учителем, но открыто возражать не хотел.
Не протестовали и братья Корвес. Они сидели во всеоружии, оставаясь почетной стражей архимага, молчаливой и исполнительной. Готовой в любой момент вмешаться, прояви кто-то неуважение.
А вот Керика показалась Гвин опечаленной. И это настораживало. Если что-то огорчило чародейку, значит, ей было не по душе решение младшего брата. Хоть она и не высказывалась вслух.
Да еще и до странности холодное поведение Ивроса, который с суровым лицом продолжал смотреть исключительно перед собой. Будто Гвин вовсе не существует.
Никто не смел возразить архимагу. Даже Ив. Все это породило в душе адептки бурлящее негодование, которое рвалось наружу.
– Исключено. – Она сцепила пальцы в замок, стараясь унять гневную дрожь, и облизала губы. – Иврос никуда не поедет. Импери связан со своей землей. Его кровь – это кровь Нордвуда. Отрывать его от корней нельзя. Ты не знаешь, что станет с королевством, если последний Хагмор покинет его. Кроме того, мы не можем предугадать, как отреагирует на импери наш Император. Он славится не только мудростью, но и категоричностью. Вдруг он решит, что Иврос опасен, и велит казнить его?
На последнем предложении горло адептки сжал спазм. Она не хотела думать о таком. Сказала, лишь чтобы привести весомый довод. Гвин была готова сей же миг уехать с Ивросом куда глаза глядят, но точно не на встречу с Императором.
– Все куда сложнее, чем ты полагаешь, вишенка. – Авериус Гарана задумчиво потер лоб, подбирая слова. – Есть некоторые… тонкости, назовем их так. Да и вообще, импери осталось мало. Их способности слабо изучены.
Архимаг старался не провоцировать дочь еще больше. Ему не удалось.
– Забудь! Изучать Ива я тебе не позволю! – воскликнула Гвин, вскакивая с места. Ей было абсолютно безразлично, как она сейчас выглядит со стороны. – Только через мой труп, папочка!
Крис нервно прокашлялся, стараясь привлечь ее внимание. Но адептка даже не взглянула в его сторону. Вместо этого она обратилась за поддержкой к тому, в ком сейчас так отчаянно нуждалась.
– А ты что молчишь, Ив? Или собираешься идти на поводу у моего отца?!
Колдун поднял сердитый взор. Не на Гвин. На архимага, который с невозмутимым видом сидел напротив. Однако Норлан не проронил ни слова. Лишь смотрел так, точно хочет незамедлительно разорвать мастера Гарана на куски.
– Что ты ему наговорил, отец? – Женщина почувствовала, как подкашиваются ноги. – Отвечай, или, клянусь всеми богами, я тут все разнесу.
Тихо вздохнула Керика, которая тоже почему-то сидела, опустив голову. Тетка искренне жалела свою сдержанную и хитрую племянницу, которая буквально кипела от непонимания. Но дело вышло ужасно деликатным. Гораздо сложнее, чем Керика предполагала на обратном пути в Высокий Очаг.
Архимаг поднялся с места.
– Выйдем, вишенка, – спокойно велел он. – Пожалуй, следующая информация лишь для твоих ушей.
Керика Гарана встала следом за братом. Ее женское сердце сжалось от боли.
– Авериус, даже не вздумай, – предостерегающе произнесла она, удерживая Гвин за руку. – Я не позволю тебе вываливать на мою девочку еще и это. Хватит с нее.
Но ректор даже не взглянул на сестру. Со свойственной ему непреклонностью он неспешно побрел прочь из большого зала. Лишь сухо объявил:
– Гвин должна решить сама.
Для разговора архимаг выбрал самую надежную комнату – кабинет короля. Спросить разрешения у хозяина он, конечно, не удосужился. Чародей плотно затворил за дочерью дверь и услужливо поставил два стула к самому очагу, друг напротив друга. Затем жестом пригласил свою вишенку присесть.
Гвин опустилась на обитое серым бархатом сиденье. От волнения сердце колотилось в ребра невероятно громко.
Авериус Гарана сложил ладони домиком и задал волнующий его вопрос прямо в лоб:
– Между тобой и Ивросом уже что-то было? – Отец смотрел пристально. Так, что увильнуть от ответа было попросту невозможно.
– Нет. – Адептка поерзала на месте.
Обсуждать с отцом вопросы личной жизни в ее планы не входило. Да и он этой темой обычно мало интересовался.
– Какое это вообще имеет значение? – Гвин часто заморгала.
– Знаешь, чем так страшны импери? – вопросом на вопрос ответил архимаг, продолжая внимательно следить за реакцией дочери.
– Они влияют на земли, в которых селятся. – Гвин развела руками. – Окружающие силы признают в них хозяев. И чем дольше импери сидит на одном месте, тем крепче его влияние. Это прямая угроза власти для любого монарха, если импери вздумает прибрать его землю к рукам. Но Иврос…
Авериус Гарана сокрушенно вздохнул и покачал головой, жестом велев дочери умолкнуть.
– Импери страшны тем, что они не просто повелевают нитями, – отец понизил голос. – Они могут распространять свою власть и на других существ. Как мелких, вроде смертных людей, так и древних. Тех, что предпочитают спать в глубинах этого мира, а не разгуливать по нему. Это пугающая власть, дочь. В неверных руках она разрушительна. Прецеденты в истории были, как ты знаешь. Далеко за примером ходить не нужно. Ашада Норлан стала Пастырем Проклятых и с легкостью руководила ордой мертвецов. Конечно, воспитанный с правильным посылом импери станет чародеем, который лишь укрепит благополучие Империи и навеки разделается с любыми угрозами. Но проблема в том, что импери по своей натуре жестоки, вспыльчивы и непредсказуемы…
– Иврос не такой, – процедила Гвин. – Ты совсем его не знаешь.
Отец снисходительно улыбнулся.
– А ты знаешь, вишенка? Уверена, что так хорошо понимаешь своего лесника?
Гвинейн поджала губы, чтобы не нагрубить. Отвернулась, глядя в огонь.
Ей стало нестерпимо обидно. За себя и за Ивроса одновременно. Она жила с чувством отверженности слишком долго. И мало кто пытался ее понять. Что уж говорить о человеке, которого ради амбиций оставила мать и бросил отец? Он был одинок в этих своих лесах. Ив любил свою землю и оберегал. Он не сделал еще ничего ужасного. Не дал ни единого повода усомниться в том, какое доброе у него сердце.
– К чему ты клонишь, отец? – Гвин вновь повернулась к нему.
Авериус Гарана откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу и заговорил, осторожно подбирая слова, чтобы дочь не вспылила пуще прежнего.
– Можешь мне не верить, но я знаю, что ты испытываешь и почему. И могу объяснить, по какой причине Иврос так к тебе тянется. Все неспроста.
– У тебя даже кошки неспроста родятся, пап. – Гвин фыркнула.
– Выслушай меня. – Отец оставался подозрительно терпелив.
Женщина хлопнула себя по коленям.
– Дай угадаю? – Она язвительно наморщила нос. – Коварный импери хочет подчинить глупую окулус с ее такими уникальными способностями?
Отец пригладил бороду. Снова вздохнул. И тихо произнес, глядя дочери прямо в глаза:
– Маги окулус были выведены искусственно. Втайне. С одной целью: для охоты на импери и их полного истребления. Для этого маги ирхи использовали кровь единственных импери, кто с ними сотрудничал. Хагмор.
– Что ты несешь? – Гвин тряхнула волосами. – Ты головой не ударялся во время своих странствий?
– Окулус, – продолжал отец, проигнорировав ее негодование. – Видящие. Они действительно могли видеть силы импери и влиять на них, как и на любые другие. А импери тянулись к окулус, сами того не понимая. По той же причине. Вот почему много веков назад от тирании импери удалось избавиться. Только благодаря носителям способностей окулус. Это и объясняет ваше с Ивросом взаимное притяжение. Его тянет к тебе. Наверняка в те моменты, когда ты так или иначе проявляешь силу. Он восхищен. Ему нравится твоя жесткость. А тебе – сила в его крови. Это не симпатия, дочь. Это жажда убийства. Вот почему тебе удалось победить Пастыря. Задача окулус – уничтожать импери.