Гвинейн почувствовала, как похолодели руки. Она побледнела, сделавшись белее пуховой шали у нее на плечах, и нервно стиснула подол платья на коленях, пытаясь унять дрожь. Адептка старалась убедить себя, что это очередная глупая теория отца. Он ошибается. Такого просто не может быть.
Но Авериус Гарана смотрел прямо. Уверенно. Ждал ее реакции.
В памяти всплыла их первая с Ивросом встреча в лесу, в окружении живых мертвецов. Как его обрадовало, что Гвин выжила после встречи с неупокоенной ведьмой, несмотря на полученную рану. Потом она вспомнила его взгляд уже после их победы в руинах Архейма. Тот поцелуй, что наложился на ранение и истощение после окулус, когда Гвинейн вдруг лишилась сознания. А еще встречу с кобальдом в лесу. И еще один поцелуй подле обезображенного трупа. Огонь в глазах Ивроса. И то, как с упоением купалась она в его жаркой золотой силе.
Гвин закрыла лицо руками.
А еще он опекал ее. Потакал любым просьбам. Закрывал собой в минуты опасности. И с готовностью сгорал вместе с ней от непреодолимого притяжения.
Женщина силилась отыскать в себе жажду убийства, о которой говорил отец. Но не нашла в душе ничего, кроме любви. Ее сердце оказалось полностью открытым и прозрачным, как кусок янтаря. Преисполненным мягким золотистым светом. Ни единого темного уголка. И ни намека на то, о чем твердил отец.
– Я ни за что не причинила бы вреда Иву, – прошептала Гвин. – Никогда. Я скорее сама умру.
– И в том заключается парадокс, – со свойственным ему любопытством произнес Авериус Гарана.
Гвинейн невольно отняла ладони от лица и одарила его жгучим взглядом.
Архимаг сплел пальцы. Улыбнулся. Его хитрая улыбка адептке не понравилась.
– История не знает подобных случаев возникновения любовной связи между окулус и импери, но, увы, ты замужем, дорогая. Да не абы за кем, а за наследным принцем. Это все усложняет, не так ли? Ты бы ушла от него, но это весьма сложно. Верховный Собор не позволит просто так разорвать брак между принцем и дочерью ректора. Тем более брак, заключенный совсем недавно. Можно сказать, поспешно. Понимаю твое смятение. Откуда тебе было знать, что сразу после замужества ты встретишь Ивроса и ваши чувства окажутся взаимны? В отличие от Кевендила, разумеется, который до сих пор не до конца осознал, что вообще женат.
Авериус Гарана усмехнулся, будто действительно забавно пошутил.
– К чему ты клонишь, отец? – кисло осведомилась Гвин.
Он покосился на закрытую дверь кабинета, а затем обратился к дочери настолько будничным тоном, будто предлагал ей купить курицу на базаре:
– Я мог бы с радостью помочь вашему с Ивросом счастью и избавить тебя от брака с этим пресным Мейхартом. Для этого мне нужно лишь написать одно-единственное письмо Императору. Верховный Собор прислушается к его решению. – Авериус Гарана сделал паузу. – Если…
– Если что? – Гвинейн вопросительно приподняла бровь.
– Если ты согласишься отдать вашего первенца мне на воспитание. Потому как дитя с кровью окулус и импери поистине уникально.
Авериус Гарана умолк.
В наступившей тишине лишь весело потрескивали в камине дрова.
– Мне сейчас не послышалось? – Адептка почувствовала, что начинает выходить из себя. – Погоди, пап. Ты наговорил той же чуши Иву, и поэтому он так зол?
Она вскочила с места. Взор ее мог испепелить даже архимага. Но тот оставался невозмутим как скала. Лишь пристально наблюдал за реакцией дочери.
– Ну разумеется, наговорил! Чему я удивляюсь? В этом же весь ты, пап! Академические интересы выше человеческих отношений! А я думала, что ты изменился! – Она с горечью усмехнулась, а потом холодно процедила: – Я отказываюсь в этом участвовать. Никогда мой ребенок, от кого бы он ни родился, не станет предметом изучения и экспериментов моего отца.
– Сядь, – со сталью в голосе велел Авериус Гарана.
Гвин послушно опустилась на стул.
– Ни о каких экспериментах речи не идет. И никогда не шло, – тон отца изменился, стал суше и жестче. – И, несмотря на твои способности окулус, я лишь старался помочь тебе и раскрыть твой потенциал. Я никогда не ставил на тебе экспериментов. Я был и остаюсь любящим отцом. Стану таким же заботливым и любящим дедом. И сделаю для этого ребенка такое, что ты и представить себе не можешь.
Гвин ощутила комок в горле. Горечь. Досаду.
Отец не врал. Никогда. Он был и оставался лучшим отцом, несмотря на все свои недостатки. Но манипулировал людьми так же искусно и беспринципно, как и прежде. Ничто не могло встать между Авериусом Гарана и его интересами. Даже чувства единственной дочери.
– Нет, – непреклонно ответила она.
Ректор Академии Чародейства поднялся со стула. Чинно и неторопливо расправил багряное одеяние. Все это время он не сводил сердитого взора с непокорной дочери. А та сидела неподвижно. Наблюдала за тем, как меж нахмуренных бровей отца пролегла глубокая морщинка.
– В таком случае, – холодно заговорил он, – как левая рука Императора и поборник традиций Империи я не имею права потакать нарушению священной клятвы брака. Я запрещаю ваш развод. И от лица Императора настаиваю на том, чтобы вы, леди Гвинейн Мейхарт, остались в доме законного супруга и налаживали отношения с новой семьей, коей теперь всецело принадлежите.
С этими словами Авериус Гарана покинул королевский кабинет, громко хлопнув дверью.
Глава 9Вердикт
Гвин понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя. И лишь секунда, чтобы осознать: она в ярости.
Отец не менялся. Но его влияние, несомненно, выросло. Только вот его дочь не осталась прежней. Гвин уже не шесть лет, она больше не малышка, да и тут не воспитательный дом. Поучать и наказывать не получится. Если папочка хочет сыграть в игру «кто самый упрямый в семье Гарана», Гвинейн найдет чем ему ответить. Но для этого нужно найти Ивроса.
Адептка покинула кабинет Бариана Мейхарта и почти бегом направилась в большой зал. Но, к своему удивлению, не обнаружила там никого, кроме одного лакея, который выгребал из каминов прогоревшую золу. При виде госпожи мужчина раскланялся и сообщил, что все разошлись по своим делам.
– Какие тут могут быть дела, – фыркнула женщина.
Она поспешила на жилой этаж, в гостевую комнату, которую занимал Норлан. Но добраться до желанной двери не успела.
На лестнице ее буквально поймала Керика Гарана.
Тетушка схватила Гвин за плечи, чтобы та не пробежала мимо нее, и попыталась улыбнуться.
– Куда ты так летишь?
– А то ты не знаешь. – Гвин высвободилась. – Твой брат сводит меня с ума своими интригами. Только не делай вид, что не в курсе.
– В курсе, конечно. – Керика сокрушенно покачала головой. – Это все очень в духе Авериуса, как ты понимаешь.
Мастер над рунами взяла племянницу под руку.
– Пойдем к тебе. – Она легонько подтолкнула Гвин. – Расскажешь подробности. И вместе придумаем что-нибудь.
Адептка нахмурилась.
– Сначала я должна увидеть Ивроса и поговорить с ним, – тихо сказала она.
– Они с Авериусом и королем в библиотеке. Я только что оттуда. Повремени лучше. Твой отец чертовски сердит, – призналась тетушка. – Я бы на твоем месте не спешила туда сейчас. Пойдем. Переговорим с глазу на глаз.
Гвин устало вздохнула. Кивнула. И повлекла любимую тетю в свою спальню, где усадила подле себя на кровать и принялась торопливо пересказывать беседу с отцом.
Керика задумчиво хмурилась, покусывала губы, а под конец, когда услышала о приказе брата, рассмеялась. В голос. Она запрокинула назад голову и хохотала от души, будто это была самая смешная в ее жизни шутка.
– Не вижу ничего забавного, – насупилась Гвинейн, теребя в руках край белой шали. – Отец и так не подарок, если дело касается личного интереса. А тут еще получил власть. Император еще пожалеет о своем решении сделать папу ректором и советником.
– Ох, крошка. – Керика вытерла выступившие слезы тыльной стороной ладони. – Ты прекрасно знаешь, что это не так. Нет никого мудрее, дальновиднее и хитрее Авериуса. Если он сказал что-то, значит, у него есть весомый резон. Причем он наверняка уверен, что окружающим необязательно знать подробности. Увы. Его не изменить. А этот приказ – попытка надавить на тебя. Авериус ждет, что ты согласишься на его условия. И тогда он все переиграет, и глазом моргнуть не успеешь.
– Вот еще, – буркнула Гвин. – Не позволю собой манипулировать.
– Нашла коса на камень. – Керика вновь усмехнулась.
Она встала с кровати и прошлась по комнате. Остановилась у окна, чтобы открыть одну из створок и впустить внутрь морозный воздух с улицы. Чародейка вдохнула полной грудью и повернулась к племяннице.
Та сидела на краю большого ложа с бархатным балдахином и сердито трепала край несчастной шали. Она закусила губу так, что один из маленьких белых клыков отчетливо выступал, но Гвин этого даже не замечала. Она слишком глубоко погрузилась в свои мысли.
Керика Гарана задумчиво наклонила голову набок. Металлические бусины в ее косичках мелодично звякнули.
Эти истории об импери и окулус. Все то, что она своими глазами видела в Терновом Бастионе. Слова Авериуса. Тихая злость Ивроса. Мелкие интриги Мейхартов. Все меркло перед тем, как Керика любила племянницу. Она бы с радостью звала ее дочкой, но это бы оскорбило брата и его жену. Они оба, и Авериус, и Евания, были слишком дальновидны и нацелены на глобальные перспективы, чтобы замечать то, что творилось прямо у них под носом. Так было всегда. Но еще была Гвин. Эта рыжая девочка с зелеными глазами. Ее, Керики, девочка. Одинокая и озорная. Не умеющая сдаваться, даже когда родной отец легко перечеркивал ее маленькое человеческое счастье в угоду большим целям. Гвин могла запросто стать не принцессой, но королевой. Сделаться жемчужиной при любом дворе, даже Императорском. Она могла бы дослужиться до архимага, если бы захотела, и перевернуть любые представления о чародействе. От поклонников, учеников, просителей отбоя бы не было. Но вместо этого Гвин сидит на чужой кровати в чужом доме, наверняка с мыслями о том, как вызвать на разговор Ивроса и сбежать с ним. Да так, что и следов будет не найти. И Керика ее больше никогда не увидит.