Бурю, несомненно, вызвала магия. Слишком стремительно она вскипала над Нордвудом. Живая и неестественная стихия вторила человеческой воле. Возмущался нарастающий ветер. На его зов отзывалось грохочущее море. Низкие тучи пузырились, становясь все темнее и страшнее. Внутри них кровавыми проблесками змеились молнии, но ни одна еще не вырвалась наружу. Они будто бы ждали приказа.
Лес стонал под натиском ледяного ветра. Звери и птицы точно сошли с ума. Лошади в конюшне ржали и били копытами, трясли головами, будто в ушах у них завелись насекомые. Люди же ощутили приступ если не страха, то глубочайшего замешательства – даже чародеи Идариса, которые никогда прежде с подобным всплеском чар не сталкивались. Обитатели Высокого Очага высыпали на порог замка. Все пришли в растерянность. Все. Кроме двоих людей на деревянной галерее, что нависала над морем с другой стороны утеса.
Гвинейн стояла спиной ко входу. Порывы ветра растрепали ее алые волосы. Подол тонкого платья хлопал по голым ногам. Но она точно не замечала ничего вокруг.
Гвин резко обернулась.
И встретилась лицом к лицу с Ивросом.
Адептка сделала шаг назад. Уперлась спиной в скрипучие перила. Глаза женщины оказались красны. Но она больше не плакала. Нет. Она сердилась. Так, что любой бы испугался, встретившись с ней взглядом.
– Гвин. – Колдун протянул к ней руку.
Она дернула плечом. Плотно сжала губы, давая понять, что не желает ни разговоров, ни тем более прикосновений.
– Гвин, не нужно, – его голос потонул в грохоте волн.
Иврос сделал к ней шаг. Гвинейн выставила перед собой ладонь, отталкивая его.
– Уходи! – выкрикнула она, силясь перекричать разгулявшуюся стихию.
– Нет.
Раскат грома прогремел над их головами. Такой, как бывает в начале лета, но никак не на изломе зимы.
– Убирайся в свой Идарис! – зло прокричала адептка, ловя непослушный подол. – И не возвращайся больше!
Лицо колдуна просветлело. Он широко улыбнулся. Уперся руками в бока. И засмеялся. Громко и от души.
– Тьма тебя раздери! – выругалась Гвин, глядя на его нескрываемую радость.
Вместо ответа Иврос подошел к ней вплотную, невзирая на все протесты, и заключил в объятия. Так крепко прижал к себе своими стальными руками, что любые попытки вырваться оказались обречены. Смех в его груди затих. Затихла и Гвин. Обвила его руками. Точно исподволь.
Иврос встал так, чтобы закрыть ее собой от холодного ветра. Неторопливыми движениями погладил по спине, убрал волосы Гвинейн на одну сторону.
– Ох, женщина. Какая же ты…
– Какая? – Гвин с вызовом подняла сердитый взгляд.
– Невероятная. Неистовая. Моя.
Он наклонился и запечатлел долгий поцелуй на ее губах. Горячий и настойчивый, отзывающийся трепетом во всем теле. Гвин хотела бы раствориться в этом поцелуе, чтобы не было нужды прерывать его никогда. Словно и не происходило вокруг никакой пугающей бури, а были лишь они двое. В прикосновении губ и смешении дыхания.
Но Иврос отстранился первым. Прижался лбом к ее лбу, продолжая обнимать, и заговорил:
– Ты должна меня выслушать. И принять то, что происходит. – Его глаза были темны и глубоки. – Я поеду с твоим отцом и тетушкой, чтобы во всем разобраться. Мастер Гарана мне многое поведал. Но он сомневается. Говорит, все ответы в Идарисе. Я больше не стану ни от кого бегать по лесам, Гвин. Отца твоего я не боюсь. И правда хочу избавиться от печати и принять себя. Как ты приняла то, кто ты есть. Но обещаю, – его рука ласково легла ей на затылок, не давая отвернуться, – я вернусь за тобой. И заберу. Когда меня уже ничто не будет сдерживать. И даю тебе слово, что ничто на свете мне не помешает.
– Папа просто манипулирует тобой. – Адептка почувствовала, как предательски дрожит голос. – Тебя может не быть несколько месяцев, а то и целый год. Ты понимаешь, что я здесь сойду с ума, размышляя о том, что отпустила тебя в другой конец Империи одного? Или еще хуже: с моим отцом. Нет. Ив, пожалуйста. У меня сердце не на месте.
– Я вернусь. За тобой, – жестче повторил колдун. – А до этого прошу тебя разобраться с мужем и всеми обязательствами. – Иврос мягко улыбнулся. – И не лезть в новые. По возможности.
– Давай уедем вместе? Прямо сейчас. На юг. Как мы и хотели? – Она прижала ладонь к его колючей щеке.
Пожалуй, это был вообще первый раз в жизни, когда гордая Гвинейн Гарана хотела кого-то умолять. И первый раз, когда она понимала, что этими мольбами ничего не решить.
– Мы уедем, когда я вернусь за тобой. – Иврос поцеловал кончик ее носа. – Моя вишенка.
– С Императором надо быть осторожнее, – расчетливая и саркастичная дочь ректора собиралась злиться и разносить в пух и прах проклятое королевство, но слезы так и рвались на волю. – Неизвестно, как он отнесется к появлению импери.
Губы Ивроса нежно коснулись ее щеки. Руки погладили спину, успокаивая. Как и всегда, он колдовал интуитивно. Не осознавал того, что делает. Даже не задумывался. Его тепло окутало адептку с ног до макушки. Жаркая сила колыхалась в воздухе, образовав вокруг них кокон, который не пропускал холод. Так надежно, что ледяной ветер оставил в покое алые волосы Гвин и подол платья.
– Какой он, этот Император? – Ив принялся ласково расправлять ей спутанные пряди.
– Суровый, мудрый. – Гвин нахмурила лоб. – И очень категоричный человек. Он один из чародеев, что оставил Академию, чтобы служить старому Императору. Стал его правой рукой, а после смерти – занял пост. Отец говорил, за него проголосовали единогласно. Ему около двухсот лет, но выглядит он великолепно. Я встречала его пару раз в Идарисе, на особо важных праздниках. Но в основном он проводит время в своем дворце, в Императорской части города, куда путь открыт не для всех. Ты увидишь.
Гвин сглотнула. Попыталась улыбнуться. Не смогла.
Иврос добровольно собирался туда, откуда она бежала со всех ног.
– Я вернусь за тобой, – вновь повторил колдун, который заметил, как она побледнела.
– А что, если нет? – Гвин попыталась отвернуться, но Иврос мягко удержал ее за подбородок. Заглянул в печальные зеленые глаза. – Мне вся эта история очень не нравится.
– Обещаю, что буду предельно осторожен.
Ив вновь притянул адептку к себе, заключая в объятия. Прижался щекой к ее макушке. Зажмурился крепко. Словно хотел сказать ей нечто очень важное, но почему-то вынужден был молчать.
– Это я виновата, – пробормотала Гвин. – Прости, что не послушала тебя. Нужно было сразу уехать.
– Ничего. Мы со всем разберемся, – заверил Иврос.
Он почувствовал, как ее пальцы сминают ткань камзола на его спине. Как вздрагивают стройные плечи под его руками. Его сердце сжалось от жалости.
– Ну что ты, вишенка. – Колдун принялся слегка раскачивать Гвин из стороны в сторону, будто баюкал ребенка. – Не нужно плакать. Пожалуйста, не нужно. Мы справимся. Совсем скоро. Вот увидишь. – Он задумчиво смотрел в стену поверх ее плеча. Черная каменная кладка местами раскрошилась от времени, но замок был крепок, несмотря на многовековую историю. – Мне тоже сложно бросать тебя здесь, под этой крышей. С этими людьми. Но мастер Гарана упрям. И он пообещал, что Крисмер останется возле тебя. – Ив облизал губы. – Керика ручается, что он волосу с твоей головы упасть не даст. Гарана – его семья. Вы все. И я спокоен, если Крис будет рядом с тобой, пока я не вернусь.
Гвинейн приподняла голову. Прищурилась. Иврос улыбнулся в ответ. Осторожно стер соленые дорожки с ее щек.
Вокруг стало совсем темно. Густеющая мгла подсвечивалась лишь красными отблесками в брюхах жирных черных туч. Ветер крепчал.
Но на галерее было тепло.
Сила импери обволакивала мужчину и женщину золотистым коконом, таким плотным, что ни звуки, ни запахи не попадали внутрь.
– Что еще сказал тебе отец? – вкрадчиво спросила Гвин.
– Все, – признался Иврос, глядя ей в глаза. – Но это ничего не меняет.
Он смотрел открыто. Ласково. Без тени сомнения. А ведь у него в объятиях была окулус, смысл существования которой якобы заключался в том, чтобы убивать импери.
Смотрел так, как не смотрел прежде ни один мужчина. И от его взгляда в груди у Гвин поднималось волнующее чувство, которое ни с чем не спутать. Чувство, которое останется с ней, даже когда Ив уедет. И, возможно, он сам никогда о том не узнает. Потому что обиженная юная адептка когда-то придумала, что не желает уз и обязательств.
Тьма тебя раздери, Гвинейн Гарана.
– Ив…
– Я люблю тебя.
Губы женщины сами собой растянулись в смущенной улыбке, обнажая маленькие острые клыки.
Гвин наклонила голову набок, любуясь правильными чертами лица возлюбленного и темно-карими глазами с вкраплениями живого золота.
– Я знаю, Ив, – вкрадчиво ответила она. – Ведь меня любит Нордвуд, а Нордвуд – это ты.
Иврос тихо засмеялся.
– Ив. Я тебя тоже люб…
Договорить она не успела. Мужчина прервал ее долгим поцелуем.
А над Нордвудом наконец разразилась гроза. Такая, какую прежде никто не видел.
Сначала стих ветер. А потом в наступившей тишине ярко-красная молния разорвала тучу, расходясь по небосклону причудливой дугой. В нее врезалась другая молния. Золотая. Затем вспыхнула еще одна, ослепительно-красная. И вновь золотая молния сплелась с ней, поглощая ее ярость. С грохотом таким, что закладывало уши.
Алые и золотые молнии рисовали невероятные узоры на ночном небе, укрытом грузными облаками. Они будто выжигали тучи изнутри, очищая небосклон.
И ни дуновения ветерка с моря.
Ни капли дождя.
Ни снежинки.
Прошло около часа небывалого буйства стихии.
И небо расчистилось, явив луну. Не зеленую. Ослепительно-белую, как непорочная невеста.
Что-то с восторгом и облегчением кричали слуги.
Успокоились лошади в конюшне.
Стая черных воронов тихо сидела на крыше старого амбара.
На пороге Высокого Очага Керика Гарана горячо спорила с Барианом Мейхартом.
Подле них нашлись братья Корвес, готовые в любой момент унять вспыльчивую родственницу, если та вдруг перейдет границы.