Гвинейн же, оказавшись в жарко натопленной спальне, первым делом увидела разобранную кровать и бордовую кожаную куртку тети на спинке кресла. Подле нее лежала заботливо сложенная белая шаль, которую Гвин потеряла накануне. Самой Керики в комнате не оказалось. Но зато нашелся поднос с печеньем и целый графин фруктового компота на прикроватном столике. Еще один сюрприз ожидал ее на зеркале.
С гладкой поверхности глядела намалеванная красной губной помадой рожица: сердитая каплевидная голова с острой бородкой и гневно насупленными бровями. Сходство с Авериусом Гарана было столь разительным, что Гвин тихо рассмеялась.
Послание тетушки подсказывало, что отец дьявольски зол на ее выходку, Керика была в ее комнате, но отчего-то удалилась, не дождавшись возвращения племянницы. Вопрос заключался в том, куда именно. Гвин оглянулась по сторонам в поисках еще одной подсказки и обнаружила ее возле подноса с печеньем. Наточенное гусиное перо с капелькой засохших чернил на кончике намекало на единственное место, где она могла заниматься письменной работой.
Гвин торопливо скинула одежду, облачилась в плотное лавандовое платье с глухим воротником под самый подбородок, узкими рукавами и атласными клиновидными вставками лимонного цвета на подоле. Затем она наспех причесалась и перекусила печеньем. Разобранная постель заманчиво приглашала прилечь. Адептке пришлось приложить немалое усилие, чтобы не уступить новому соблазну.
По обыкновению после выхода из окулус она ожидала ощутить недомогание и слабость. Голове полагалось раскалываться, а ногам и рукам – дрожать. Только на сей раз все складывалось иначе.
Тело приятно ныло после пылкой любви, но эта боль вызывала радость. И улыбку, такую наивную и счастливую, что Гвин пришла в замешательство, встретившись взглядом с собственным отражением в зеркале.
Где та циничная адептка, что не желала привязанностей и кривила губы каждый раз, когда очередной ухажер говорил ей о длительных отношениях? Отчего ее лицо больше не холодно, как мраморное изваяние? Эти блеск в глазах и румянец – они буквально кричали о том, как плещется внутри бескрайняя любовь.
Гвин спешно отвернулась от зеркала и заторопилась прочь из спальни.
Кому-то из богов явно нравилось ее безрассудство, потому по пути в чародейскую башню ей никто не встретился. Да и внутри на первый взгляд было пусто.
Адептка плотно прикрыла дверь и огляделась. Над растопленным очагом висел чайничек. На столе стояли две чистые чашки, тарелка с сыром и тем же печеньем и несколько матовых пузырьков из личного арсенала Керики на круглом подносе из серебра.
– Я наверху, – раздался тетушкин голос.
Гвинейн стянула одно печенье и направилась в каморку с письменным столом, а оттуда – по крутой лестнице наверх, на чердак.
На полу в сумрачной и холодной комнатушке стоял лишь один зажженный масляный фонарь. Подле него лежала корочка хлеба, которую методично грызла мышь. Завидев Гвин, малютка подхватила угощение зубками и метнулась прочь, юркнув за корзины у стены. Отчего-то рыжая женщина пугала зверюшку куда больше, чем черноволосая. Та, что задумчиво стояла посреди комнаты, уперев руки в бока, и изучала символы, нанесенные известью.
Керика была одета в неизменные черные брюки, небрежно заткнутые в короткие сапоги, и белую рубаху, расстегнутую чуть ли не до пупа. Однако, несмотря на небрежный внешний вид и ранний час, лицо чародейки выглядело весьма отдохнувшим и даже умиротворенным.
– Доброе утро, тетушка. – Гвинейн наконец встала в полный рост и расправила платье.
– Доброе. – Керика скользнула по ней беглым взором из-под полуопущенных ресниц и возвратилась к созерцанию знаков и магических формул. – Отличная работа, детка. Могу тебя похвалить. Но, увы, ты напрасно старалась.
– Это еще почему? – Адептка встала подле нее.
– Ты не могла спасти Академию в одиночку. Ты ведь и сама поняла? – Керика повернулась к племяннице. – Твои записи верны. Я уже трижды перепроверила.
– Мне все равно. – Адептка дернула плечом. – Потому как я мало хорошего от них всех видела.
Мастер над рунами покачала головой в ответ.
– Если бы тебе было все равно, ты бы не занималась этими формулами столько времени, – спокойно сказала она. – Не кори себя. В том, что выжила ты, а не они, твоей вины нет.
Керика повернулась к племяннице и обняла ее, прижимая к себе. Гвин привычно уткнулась лицом в шею тетки. Замерла, окутанная ароматами южного солнца и спелых апельсинов.
– Отпусти себя, девочка, – шепнула чародейка и погладила племянницу по голове. – Отпусти. И живи дальше.
– Мне ужасно тебя не хватало все эти годы, – признание сорвалось с губ само собой.
Керика отстранилась, чтобы взглянуть на Гвинейн. Вероятно, проверяла, плачет ли она. Но Гвин не плакала. Она была тиха, как утреннее море после ночной бури.
– И снова я должна от тебя уехать, – вздохнула мастер над рунами. – Но я нужна Авериусу. Прости меня, дорогая. Ты у меня такая сильная выросла. Я тебя хорошо воспитала. – Керика ободряюще улыбнулась. – Но вот Авериус без меня не сможет. А он у нас теперь архимаг и ректор. Мне придется возвратиться с ним в Идарис, моя крошка.
– Понимаю. – Гвин зажмурилась. – Пригляди там за Ивом, пожалуйста, хорошо?
– Конечно. – Керика отстранилась.
Она ободряюще улыбнулась племяннице. Пригладила алые волосы. Ласково коснулась ее лба и щек. Взгляд остановился на розоватых пятнах, что отчетливо выделялись на нежной коже. Чародейка невольно усмехнулась своим мыслям, но воздержалась от замечаний.
– Пойдем вниз, приведем тебя в порядок, – сказала она, поднимая с пола масляный фонарь.
Гвин послушно побрела за тетушкой вниз, туда, где уже вовсю кипел чайник. Адептка придвинула к столу оба стула с высокими спинками и присела на край одного из них, наблюдая за Керикой. Та без лишней суеты водрузила фонарь на середину стола, сняла чайник с огня с помощью свернутого полотенца и разлила по чашкам ароматный отвар.
Воздух насытился тугим ароматом жареных орехов и жженого табака, терпким и навязчивым настолько, что Гвин с недоверием приподняла бровь.
Керика вылила в одну из чашечек содержимое узкого матового пузырька, отчего отвар приобрел насыщенный черный цвет. Затем секунду подумала и опрокинула другой пузырек. Придвинула чашку племяннице.
– Пей. Ты должна выглядеть отдохнувшей и бодрой, а не…
Мастер над рунами выразительно поджала губы, усаживаясь напротив Гвин.
– Пей, говорю. И нечего так на меня смотреть. – Керика отправила в рот кусочек сыра.
Гвинейн тяжело вздохнула, подвигая к себе чашку. Она наклонилась, чтобы не брать в руки горячий предмет, и отхлебнула крошечный глоток. Отвар оказался горьковатым, но вполне приятным на вкус. К тому же добавленные в него зелья немного остудили его. Поэтому Гвин все-таки взяла чашку и сделала еще один глоток побольше, уже без опаски.
– Недурно, – заметила она, причмокивая губами в попытке разобрать состав. Ни одного знакомого ингредиента. – Что-то из твоих южных странствий? У меня потом хвост не вырастет?
– Нет, – невозмутимо ответила Керика. – У тебя ничего. А вот у Кевендила точно вырастут рога.
Гвин поперхнулась. Закашлялась, отводя глаза. Чуть не опрокинула содержимое чашки на свое красивое платье.
Чародейка неторопливо съела еще один кусочек сыра, дожидаясь, пока племянница немного справится с эмоциями. И лишь когда Гвин наконец соизволила одарить ее хитрым взглядом, пряча улыбку за несчастной чашкой, откинулась на спинку стула и негромко спросила:
– Могу я узнать, где ты провела эту ночь, что тебя никто отыскать так и не сумел?
– В сокровищнице, – без тени лукавства ответила племянница.
– Вот оно что, – задумчиво протянула Керика. – Занималась сложными подсчетами на благо королевства, стало быть.
– Именно. Глаз толком не сомкнула.
– А Норлан, значит, тебе в этом самоотверженно помогал?
– О да. Несколько раз даже.
– И как он, хорош в бухгалтерии?
– Неподражаем. – Гвин демонстративно закатила глаза.
– По тебе видно, на самом деле. Постарайся не улыбаться так широко, когда спустимся к завтраку. Не то чтобы твой отец не ценил сложную математику, но ваше внезапное счетоводство сведет его с ума.
– Приложу все усилия. – Адептка торопливо допила совсем уж остывший отвар и отставила чашку в сторону. – Предстоит неприятное объяснение.
– Ничего не предстоит. – Керика фыркнула и встала с места, чтобы взять с подноса маленький пузатый пузырек. – Скажи спасибо своей тетушке. Она у тебя дар небес и большая мастерица оберегать твою бедовую головушку. – Чародейка откупорила рыхлую пробку и достала пальцем немного желеобразной мази персикового цвета. – Ну-ка, иди сюда, красавица. Уберем все обличающие обстоятельства.
Гвин послушно подставила лицо, позволяя тете легкими касаниями нанести бальзам на щеки и нос. Целительное вещество слегка пощипывало кожу и приятно пахло фруктами.
– Проблемы ласк бородатых мужчин и их щетины, – проворчала Керика, растирая остатки мази между ладонями. – Но к завтраку даже следов не останется. Что-нибудь еще нужно… исправить?
Тетушка окинула Гвин придирчивым взглядом.
– Нет. – Адептка мысленно благословила свое платье за его длинные узкие рукава. Говорить о том, что внезапно лишилась всех рун, она не решилась, поэтому сменила тему на более уместную: – Папа сильно сердился?
– Я убедила всех, что ты испытываешь глубокие личные переживания. – Керика вновь опустилась на стул. – Потому якобы дала тебе выпить успокаивающий отвар, из-за которого ты уснула. И никому не позволила тебя беспокоить. Даже Авериусу. Пришлось сказать, что буду ночевать в твоей комнате. Поспать, правда, почти не дали. Все время кто-то норовил заглянуть и полюбопытствовать, как ты. Даже Бариан лично приходил. Но всех переплюнула твоя додельная служанка. То поднос с кухни принесет, то теплую грелку. То просто елейным голоском спросит, не нужно ли чего. Так и норовила сунуть нос внутрь. Хитрая особа.