Камёлё пришла в магазинчик, где работала продавщицей. С дисплея на витрине улицу освещало звездное небо. «Ӧссенская мудрость» – гласила вывеска. Может, название немного напыщенное, но, как говорила работодательница Камёлё, если хочешь заниматься предпринимательством в сфере безмерных тайн космоса и безмерной человеческой доверчивости, преувеличивать тоже нужно безмерно. Камёлё проскользнула внутрь и осторожно вдохнула. «Ӧссенская мудрость» для слабых характером могла быть в прямом смысле слова опасна. Концентрация таинственности и одухотворенности на кубический сантиметр здесь многократно превышала дозволенную норму.
Сзади были склад и офис, оба отделены шторой от магазина и лестницы – чтобы безумных землян и обанкротившихся ӧссеан, покупающих здесь магические амулеты или посещающих «мессы» в местном импровизированном лардӧэне, не оскорблял вид чего-то настолько низменного, как стол, заваленный счетами. Старая Ёлтаӱл, одетая в джинсы и полосатую майку с черепом и костями, копалась в глубине в ящиках и вполголоса бормотала на ӧссеине.
– Рё Аккӱтликс, дурацкое барахло… духовное возрождение, чтоб вас… курицы мистические… – долетали до Камёлё обрывки ее разговоров с самой собой.
Камёлё ухмыльнулась, подняла штору и подошла к Ёлтаӱл.
– Ага, а вот и ты! – обрушилась на нее начальница.
Она ткнула в Камёлё пальцем.
– Каких цветов может быть аура?
– Любых, – заверила ее Камёлё. – Три-четыре оттенка личной характеристики плюс их вариации в соответствии с нынешним настроением. Но очень мало людей ее видят, Ёлтаӱл. Даже среди глееваринов.
Ее передернуло при воспоминании о полосах иссиня-черной тьмы в доме Луса.
– Я сама вижу ауру крайне редко. Только если она очень сильная.
– Три цвета! Как раз хватит. – Ёлтаӱл радостно тряхнула ушами. – Слушай! Людей, которые нам песок привозят для «Лунной исповеди», попросим насыпать разноцветного песка в бутылочки. Сделаем глееваринскую смесь для улучшения ауры. Будет хит сезона!
Камёлё закатила глаза.
– Как-то ты не облегчаешь прозрение страждущим.
– Не нужны мне тут прозревшие эти! Нужны чуть-чуть фанатики, чтоб их наставлять на путь истинный, – возразила Ёлтаӱл. – А он ведет угадай куда: из их кармана прямо в мой.
Она отложила очередной сундучок и встала.
– Надо кучу вещей заказать. И внизу в бочки поставить новые мицелиальные фигурки. Когда магазин закроем сегодня, надеваем перчатки – и вперед. Сюда толпы народа сбегутся, вот увидишь. И стаи медиантишек! Денежки поплывут! Через месяц в это же время тут народу будет выше крыши.
Камёлё подняла руки и размяла суставы в ушах.
– Ты серьезно?
– А что? Что сюда медиантишки припрутся? – рассмеялась Ёлтаӱл. – Не говори мне, что новости не слушаешь! Вчера вечером по стереовизору об экстрасенсорных способностях говорили. Один раз в говно ступишь – и уже воняет. Медианты дерзкие как белки – всюду влезут, но в официальных храмах их в шею выгонят. А у нас тут одно из немногих мистических мест, где им ничего не угрожает. Мы к ним выйдем с хлебом и солью, как говорят на Земле.
Она повернулась к Камёлё спиной, без лишних церемоний стащила пиратскую майку и начала заматывать себя в фиолетовый наряд с рукавами в складку. Это была ее рабочая одежда. Общение с клиентами она воспринимала как костюмированное представление.
Камёлё прошла за Ёлтаӱл к импровизированной кухне и налила себе свежего кофе. Она еще помнила, какой у нее был шок, когда она пришла сюда впервые, а Ёлтаӱл начала объяснять ей, почему ее называют Прастарой.
– В темноте канала Авалӱн, в неволе и горе, преданная и завлеченная в западню, стенает Мать всех Кораблей, Прастарая, Плененная, – декламировала старая комедиантка с чувством и прижимала руку к груди.
– Так грустно, что бедняжка до сих пор стенает, но, к счастью, она делает это за толстой стеной, – хихикала она. – Так что никаких проблем, если я позаимствую Ее Святое Имя!
Камёлё, которая только что провела несколько недель в руках Церковной полиции и чудом избежала смерти на алтаре, была вне себя от ужаса, слушая такие богохульные речи, но самозваная Прастарая не собиралась ограничивать себя священным почтением.
– Когда я открывала этот вот магазинчик, я так и написала в объявлении, что тут будут проходить лекции по ӧссенской мистической медитации… точнее, наоборот, о медитационной мистике… В общем, один черт, – рассказывала Ёлтаӱл. – Тут же сюда повалили студенты, ну эти, свободномыслящие, и толпы духовных домохозяек. И все хотели знать, как ко мне обращаться. Ну а что вот так сразу можно выдумать? А главное, я представляю, как бы взбесило нашу святую Маёвёнё, что я себя зову в честь Праматери Кораблей. Лучше, чем за зад ее щипнуть. Эта старая коза ужасно набожная.
Сама Ёлтаӱл набожной не была. Она воспитала в себе навык говорить на терронском чинным и солидным тоном, весьма подходящим мудрой пророчице – чему способствовал тот факт, что хоть она и хорошо владела языком землян, но лишь в литературной и книжной форме. Ее вульгарные излияния на ӧссеине плохо сочетались с достоинством бывшей миссионерки. Наверное, это всё – к счастью. Камёлё в свое время нужен был именно такой подход, чтобы пережить травму после допросов.
Она оперлась на прилавок и отпила кофе.
– Ёлтаӱл, скажи мне, что происходит? Что за вещи начнут интересовать медиантов? Речь ведь не о какой-то мелочи, которую ты увидела по стереовизору. У тебя явно информация и из других источников.
Ёлтаӱл медленно повернулась к ней.
– А если я скажу, что получаю ее, наблюдая за тобой? – Она язвительно тряхнула ушами. – Ты работаешь тут четыре года. Никогда такого не было, чтоб ты просто так, без объяснения, не пришла на работу. Когда я тебя здесь не увидела, то подумала вот о чем. Может, случилось что-то такое важное, что ты про меня и не вспомнила. Или такое деликатное, что по нетлогу звонить не хочешь. Или такое опасное, что ты – мертва.
Она насмешливо осматривала Камёлё.
– Хорошо, что у меня тут куча гармонизирующих камней. Сразу приносят внутреннее спокойствие, пока думаешь, как с твоей продавщицы Церковная полиция шкуру спускает.
– Не преувеличивай. Меня не было только в четверг, ты все равно открываешься только днем. А в пятницу и субботу у меня и так выходные. Ты бы и не подумала за меня волноваться.
– Хорошо, хорошо! Не будем на этом зацикливаться, дочь; но только если расскажешь, что случилось. Близится вселенская катастрофа? Или ты встретилась с ним?
– Прости, Ёлтаӱл, – холодно сказала Камёлё. – Но это совсем не твое дело.
– Ага, так я права! – посмеивалась Ёлтаӱл. – Ну и каков Лӱкеас Лус сегодня? Все такой же красавчик? Все такой же злюка? Вы снова вместе?
– Ты отвратительна! – зашипела Камёлё.
Она стукнула кружкой по прилавку и помчалась к двери. Но не успела и двух шагов сделать, как в ее ушах заскрипел голос Ёлтаӱл.
– Только попробуй! Вернись, Камёлёмӧэрнӱ!
Камёлё застыла. Этого хватило, чтобы она поняла, как смешно вот так расстраиваться из-за этой ядовитой карги. Она повернулась и с кислой миной оперлась о косяк.
– Да, как пожелаешь – Мать! Еще что-нибудь – Мать?! – Она сдерживалась, чтобы не отдать честь.
Ёлтаӱл лишь рассмеялась.
– Пока тебя не было, – заявила она, – ко мне приходили гости. Такой маленький милый подарочек с нашей любимой Ӧссе. С изящным треугольничком на лбу.
– Зӱрёгал был здесь? Он искал меня?!
– Тебе кажется, что он должен был искать тебя? Вот мы и выяснили, что обе о нем знаем, – ухмыльнулась Ёлтаӱл. – На первый из твоих осмысленных вопросов ответ «да», на второй «нет». Если Досточтимый бука пришел из-за тебя, то, очевидно, умолчал об этом, а значит, возможно, тебя ни в чем не винят. Его интересовала Фиона Фергюссон.
– Это еще кто?
– Одна богатая юристка. К тому же моя последовательница – идеальная комбинация! – Ёлтаӱл потерла руки.
– Хочешь сказать, он пришел из-за какой-то дуры, которая приходит к тебе сюда на твои религиозные посиделки? Песни, танцы, мистика?
– Ну-ка не смейся, – возразила Ёлтаӱл. – Когда бросаешь карьеру миссионера, тяжело придумать маркетинговую стратегию лучше, чем руководство сектой. Это до тебя только не доходит, какой у всего этого потенциал, и ты бойкотируешь мои прекрасные трогательные мессы.
Говоря это, она подошла к зеркалу, которое возле импровизированной кухни создавало импровизированный туалетный столик, встопорщила рукава наряда и повесила на шею амулет.
– Но ты могла заметить Фиону в магазине: такая элегантная, энергичная блондинка, от которой сумасбродства даже не ожидаешь. А она правда верит во всю эту чушь. Прилетает сюда каждую среду. А главное – работает в Совете, прямо как Лукас Хильдебрандт. Судя по всему, все это д-альфийское чудо он перебросил на ее плечи. Если у золотца зӱрёгала верная информация, Фиона получила задание увезти фомальхиванина с Деймоса и притащить прямо в Совет.
«То есть эта Фиона полетит за фомальхиванином – вместо Луса?» Новость, что глееварин-чужак не будет иметь ничего общего с Лусом, что не приблизится к его облаку тьмы и к его воспоминаниям за стеклянной стеной, была так прекрасна, что Камёлё никак не могла в нее поверить.
– Но я ее отговорила, – внезапно довела речь до конца Ёлтаӱл.
– По приказу зӱрёгала?!
– Хм… я бы так не выразилась. – Ёлтаӱл надела диадему с аметистом и ухмыльнулась отражению в зеркале. – Ему бы больше понравилось, если б я замешала хорошенькую грибную бормотуху и попросила Фиону передать ее фомальхиванину. Особый подарок от главы дружественной секты. В знак приветствия, вместо конфет. Но я баба жадная. Не буду же я раздавать свой ценнейший активный рӓвё каким-то бездомным.
– Он хотел завладеть им.
Ёлтаӱл пожала плечами.
– А ты ему помешала! Ничего ей не сказала! Рё Аккӱтликс, неужели ты совсем не боишься?
– Конечно, боюсь, – заверила ее Ёлтаӱл. – Зӱрёгал отлично умеет угрожать. Хоть сейчас на сцену. Но я тебе скажу, дурацкая это профессия – всю жизнь нюхать, как люди потеют от страха. Еще тупее, чем быть сенатором или мусорщиком! А теперь представь, что ему кто-то даже…