— Тебе, может быть, сложно будет это понять, но деньги — это еще не самое главное в жизни…
— О, как раз это я понимаю, наверное, как никто другой, — отозвался он с неожиданной горечью в голосе. — Но мы теряем время, мой дорогой Мангуст. Может, ты сам назовешь сумму?
— Да нет, уж лучше ты, — натянуто улыбнулся я. — Ну давай, назови сумму в последний раз, если уж ты так уверен в том, что сможешь меня купить. Но если промахнешься, то я просто официально посылаю тебя на хрен, понял? Навсегда. Можешь даже не пытаться больше связаться со мной, ни в игре, ни в реале.
Повисла долгая пауза, и во взгляде Маверика я вместо обычного ленивого интереса с ноткой насмешки видел глубокую задумчивость. Кажется, и правда застал его врасплох.
Так, стоп! Сколько-сколько он мне предложил в последний раз?
Дур-р-рак, надо было брать деньги!
Я подавил в себе эту вспышку сожаления и, надеюсь, внешне она никак не проявилась. По крайней мере, Маверик выглядел все таким же задумчивым. Наконец он сказал:
— Может быть, ты и прав… Тут не нужен очередной исполнитель. Нужен единомышленник. Но чтобы стать им, ты должен знать то же, что и я. Или, по крайней мере, знать достаточно…
Я не стал даже кивать в ответ, боясь спугнуть его. Он, похоже, действительно был на пороге очень важного решения.
— Перезвоню чуть позже, Мангуст. Надо найти кое-какие файлы.
Он отключился, а я лишь запоздало пожал плечами. Что ж, посмотрим, что он хочет показать. Я-то, в свою очередь, без проблем выложу ему все, что видел в Бездне, и все, что знаю. Тем более что видел мало, а знаю и того меньше.
Черт возьми, он и правда готов был заплатить сотню тысяч за то, чтобы я перешел к нему? Что, если он это на полном серьезе? Такие деньжищи… Мне бы, пожалуй, хватило, чтобы обеспечить себе финансовую независимость на пару лет вперед, даже если бы я решился переехать в Лондон вслед за Кристиной. Ну зачем, зачем я отказался-то?! Вот ведь дурень-то! Моя гордыня когда-нибудь меня погубит…
С другой стороны — а вдруг то, что расскажет мне Маверик, еще ценнее?
Сигнал входящего вызова раздался через пару минут. И это хорошо, потому что иначе я бы весь уже извелся от неопределенности.
Маверик был предельно серьезен и даже, кажется, торжественен. В голосе его и в выражении лица не было и намека на присущую обычно беспечность и насмешливость.
— Веришь или нет, но людей, с которыми я делился тем, чем собираюсь поделиться с тобой, можно пересчитать по пальцам одной руки. И я надеюсь, что ты будешь со мной столь же откровенен.
— Ценю доверие, — ответил я тоже вполне серьезно.
Его настроение невольно передалось мне. Я тоже был сосредоточен и предельно внимателен.
— Для начала покажу тебе одну видеозапись. Она была сделана месяца три назад в одном из тайных убежищ Сколдера…
Его аватар исчез, и передо мной в воздухе открылся темный прямоугольник с видеоизображением. Я быстро подрегулировал настройки НКИ, разворачивая видео на всю стену, чтобы легче было рассмотреть детали. Но смотреть пока было особо не на что — на переднем плане был виден лишь факел в руке человека, идущего по узкому каменному коридору. Это было похоже на старую компьютерную игру с видом «из глаз».
Вот человек повернул за угол, со скрипом отворил решетчатую железную дверь и вошел в тесную каморку, освещенную десятком толстых, как поленья, свечей.
— Не обращай внимания на антураж, — услышал я комментарий Маверика. — Что уж поделать, но этот парень был просто помешан на пытках. Если хочешь знать, я не одобрял его увлечений.
Камера и правда была похожа на пыточную. Почти половину комнаты занимал наклонный стол, на котором была распята с помощью широких ременных петель обнаженная женщина. Тело ее, несмотря на грязь, многочисленные синяки и следы кровоподтеков, оставалось привлекательным — стройное, с женственными плавными изгибами и небольшой, но красивой грудью. Лицо незнакомки было скрыто волной спутавшихся грязных волос. Но, когда вошедший отбросил их и потрепал женщину по щеке, приводя ее в чувство, я сразу узнал её.
Темнокожая, кареглазая, с тонкими птичьими чертами лица и смазавшейся, но кое-где еще сохранившейся вязью белого растительного орнамента на лице.
Анаана!
— Проснись! — сухо и требовательно произнес вошедший, еще раз настойчиво хлопнув ее по щеке. Почти как пощечина.
Взгляд колдуньи, наконец, сфокусировался, она полностью очнулась и дернулась, пытаясь не то вырваться, не то просто хотя бы прикрыть наготу. Жест был короткий, инстинктивный, и почти сразу же женщина обмякла и отвернулась, устремив взгляд в потолок. На лице ее застыла маска безразличия и обреченности.
Она давно здесь. И знает, что ей не вырваться. Но все же этой гниде с факелом так и не удалось ее сломить.
Вошедший — а это, похоже, был Сколдер собственной персоной — воткнул факел в держатель на железной треноге и подсел ближе к пленнице. Взяв ее за подбородок, развернул лицом к себе. Глаза ее на мгновение вспыхнули гневом, но почти сразу же погасли.
Да, она давно здесь. Так давно, что даже научилась изображать покорность.
— Я тебя не трону. И вообще, тебя никто больше не тронет. Тебя отвяжут от этого стола и переведут в отдельную камеру. И дадут поесть.
Сколдер, кажется, специально говорил короткими рублеными фразами, изучая тем временем выражение лица пленницы. И он, похоже, как и я, видел разгорающийся в ее взгляде огонек надежды. Крохотный, несмелый. Который она и сама старалась загасить в зародыше.
— Я даже разрешу тебе помыться и одеться. Если…
Глаза ее блеснули снова — когда надежда едва не вырвалась из ее горла мучительным стоном. Но само лицо геомантки было бесстрастным и неподвижным, как глиняная маска.
— Если ты расскажешь мне подробнее об этих своих снах.
— О снах?
Просьба её, похоже, так удивила, что она на секунду потеряла самообладание.
— Да, — терпеливо и, кажется, с усмешкой ответил Сколдер. — О тех своих воспоминаниях. Расскажи подробно, ничего не утаивая. И тогда сможешь выйти отсюда.
Она облизнула пересохшие губы и прикрыла глаза. Пауза была такой долгой, что я даже подумал, что она отключилась. Но тюремщик терпеливо ждал.
— Да, сны… — наконец выдохнула Анаана. — Здесь я вижу их особенно часто. Сон — это единственный способ хоть ненадолго вырваться из этого кошмара…
— Что ты видишь?
— Я… не знаю точно. Поначалу я думала… что эти видения — это части… какого-то пророчества, и в них я вижу места, в которых никогда не бывала… Места, которые очень далеко от Артара. Но потом…
Она судорожно сглотнула, закашлялась. Спрашивающий, наконец, сжалился и поднес к ее губам небольшую фляжку с водой. Прозрачная жидкость пролилась на ее потрескавшиеся губы, будто на высушенную жарой почву, и кажется, тут же впиталась, даже не дойдя до горла. Колдунья жадно подалась вперед, насколько позволяли ремни, и успела сделать несколько глотков прежде, чем у нее отняли флягу.
Она откинулась назад, тяжело дыша и глядя куда-то вверх, на потолок. Сколдер снова взял ее пальцами за подбородок и развернул лицом к себе.
— Продолжай.
— Потом я поняла, что ошиблась… Это не пророчества. Это, наоборот, воспоминания о чем-то давным-давно забытом. И я не просто уже видела это раньше. Я была там. Когда-то очень давно.
— Что конкретно ты видишь?
— Много всего… Но все урывками… Я вижу город из камня и стекла. Такой огромный, что крыш не видно, даже если запрокинуть голову к небу… Толпы людей в странных одеждах… Железные колесницы с прозрачным нутром, которые ездят сами по себе… А высоко в небе — огромные железные птицы, оставляющие за собой дымный след…
— Продолжай! — требовательно повторил тюремщик, когда пауза затянулась.
— Я вижу землю, сплошь покрытую серым безжизненным камнем, раскаленным на солнце и пахнущим смолой и пылью… Вижу огромные норы под землей, в которых проносятся светящиеся железные черви, проглатывающие по сотне людей в один присест… Вижу свет… Много света, яркого, мерцающего. От которого даже ночью светло как днем…
— Почему ты думаешь, что это воспоминания, а не сны?
— Потому что все эти видения не удивляют меня. Я помню, что была там. Как спускалась под землю, как мчалась куда-то сквозь тьму во чреве железного червя… Помню маленькую ладошку в моей руке. У меня была дочь. И я скучаю по ней. Хотя даже не могу вспомнить ее лица или имени…
— Что-то еще? — спросил Сколдер, когда пауза опять затянулась.
Она прикрыла глаза и покачала головой.
— Ты кому-то еще рассказывала об этом? До того, как попала сюда?
— Да. Но это плохо кончилось.
— Что ты имеешь в виду?
— Я не могу сказать точно…
— Скажи, как сумеешь! — в голосе Сколдера проскользнуло раздражение.
— Толковать сны и видения — важная часть моей жизни. Я делилась видениями с сестрами. Однажды видения о том странном мире стали повторяться особенно часто. И тогда пришел незнакомец. Из ваших. Но сильнее, гораздо сильнее. С блестящей перчаткой на правой руке.
— И?
— Я все это знаю только по рассказам сестер. Они сказали, что я исчезла. И вернулась, не помня многого.
— Но потом видения все равно повторялись?
— Да. Через какое-то время. Но стало понятно, что лучше не рассказывать о них. Это всегда влечет за собой беду. И забвение…
— Не беспокойся. В этот раз за тобой никто не явится. Здесь тебя не найдут даже Призраки… Или ты на это и надеешься?
Он хрипло рассмеялся и, поднявшись, забрал факел из держателя. Обернулся только у самого выхода из камеры. Анаана, напряженно приподнявшись на локтях, смотрела ему вслед.
— Ты… Ты обещал… — прошептала она.
— Сдается мне, ты чего-то мне недоговариваешь.
— Я рассказала все, что помню! Клянусь!
Тюремщик был неумолим.
— Я вернусь. И спрошу тебя еще раз. А ты пока напряги свою память. Это твой единственный шанс выбраться отсюда.
Дверь камеры лязгнула, захлопываясь, и все утонуло во тьме. Я был так поглощен просмотром видео, что даже не сразу понял, что оно кончилось. Всматривался в темный прямоугольник перед собой, будто надеясь разглядеть или услышать еще хоть что-то.