— Мальчишка! — прорычал медведь. — Драться с тобой — для меня позор. Ты слаб и уязвим, как устрица без раковины. Я не согласен.
— Ладно. — ответил Уилл, и сосредоточил всё своё внимание на свирепом существе, стоявшем перед ним. — Это действительно получается нечестная схватка. Ты полностью бронирован, на мне же нет никакой защиты. Ты можешь отсечь мне голову одним взмахом лапы. Давай сделаем по-честному. Дай мне какую-нибудь часть твоего доспеха, любую какую хочешь. Ну, хотя бы, шлем. Тогда условия будут более равными, и наш поединок не будет для тебя позором.
С рыком, полным ненависти, ярости и презрения, медведь поднял огромный коготь и отстегнул цепь, крепившую шлем.
Над берегом повисла тишина. Все замерли. Было понятно, что происходит что-то, доселе небывалое, но никто ещё не мог понять, что именно. Слышен был только плеск речной волны о сваи, пыхтение корабельного двигателя, да беспокойные крики чаек. И в этой тишине с громким лязгом к ногам Уилла упал шлем, брошенный медведем.
Уилл положил свой рюкзак, и водрузил на него шлем. Он состоял из цельного листа железа толщиной в дюйм, почерневшего и иззубренного, с отверстиями для глаз сверху и массивной кольчужной бармицей. Шлем был длиной с локоть Уилла, он едва мог поднять его.
— Значит такие у тебя доспехи? Они выглядят не очень прочными. Не знаю, могу ли я положиться на этот шлем…Дай-ка проверю, — сказал Уилл и достал из рюкзака нож. Примерился, и отрезал кусок брони так, будто это было масло.
— Так я и думал, — произнёс он, один за другим отрезая кусочки от шлема. Меньше, чем за минуту массивное изделие превратилось к кучку обрезков. Он встал, и показал медведю горсть обломков.
— Вот какая у тебя броня, — сказал Уилл и шумно высыпал кусочки обратно в кучу, — и какой у меня нож. Ну, раз твой шлем мне не подошёл, придется драться без него.
Ты готов, медведь? Мы в равных условиях — я могу отсечь тебе голову одним взмахом ножа…
И снова полнейшая тишина [32]. Чёрные глаза медведя сверкали как уголья, и Уилл почувствовал, как по его спине заструился пот.
— Слишком мощное оружие, — сказал медведь, — я не смогу драться против такого.
Малыш, ты победил.
Уилл знал, что через секунду люди будут кричать, свистеть и веселиться, поэтому ещё до того, как медведь произнёс слово «победил», Уилл начал разворачиваться, и закричал, чтобы заставить толпу смолкнуть:
— Теперь вы должны выполнить свою часть сделки. Помогите раненым и начинайте ремонтировать дома. И дайте медведям пристать и заправиться.
Он понимал, что нужно время, для того чтобы весть была переведена и распространилась по толпе горожан, понимал он и то, что эта задержка позволит избежать вспышек злобы или веселья также, как песчаные острова замедляют и разбивают на протоки течение реки. Медведь видел, что и зачем делает мальчик, и ещё лучше, чем Уилл, понимал, чего ему удалось добиться.
Уилл убрал нож в рюкзак и снова обменялся с медведем взглядами, на этот раз полными симпатии. В то время, как позади них медведи начали разбирать огнемёт, другие два корабля повернули к пристани.
Люди на берегу начали расходиться, однако большая их часть собралась, чтобы поглазеть на Уилла и полюбопытствовать, кто этот мальчик, и как он смог управиться с медведем. И Уиллу, чтобы стать незаметным, пришлось применить своё волшебство, покров, отталкивавший все виды внимания от его матери и позволявший им жить спокойно все эти годы. Конечно, это было не волшебством, а просто способом поведения. Он прикинулся тихим и заторможенным, глаза его будто поскучнели, и меньше, чем за минуту он уже стал малоинтересным и почти не привлекающим внимания. Людям попросту надоедало смотреть на этого скучного ребёнка, и они отворачивались и уходили, забыв о своём недавнем интересе.
Но внимание медведя было более цепким, чем человеческое, и он оценил происходящее и в этом увидел ещё одно выдающееся умение, помогавшее Уиллу.
Медведь подошёл ближе и тихо заговорил голосом, напоминавшим глухой рокот корабельного двигателя.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Уилл Парри. Ты сможешь сделать себе новый шлем?
— Да. Тебе что-то нужно?
— Вы плывёте вверх по реке. Я хочу с вами. Мне нужно в горы, а река — самый быстрый путь. Возьмёте меня с собой?
— Да. Можешь показать нож?
— Я покажу его только медведю, которому могу доверять. Я слышал об одном, на которого можно положиться. Он король панцербьёрнов и друг девочки, которую я собираюсь искать в горах. Её зовут Лира Среброязыкая. А медведя — Йорек Барнисон.
— Я — Йорек Барнисон, — сказал медведь.
— Я это понял, — ответил Уилл.
Корабль наполняли топливом; вагонетки проезжали вдоль борта и опрокидывались в жёлоб, по которому уголь с грохотом скатывался в трюмы. В воздухе стояло высокое облако чёрной пыли. Незамеченный горожанами, занятыми уборкой осколков оконнных стёкол и спорами о цене за уголь, Уилл вслед за королём медведей поднялся по трапу на судно.
Глава девять. Вверх по реке
— Покажи мне нож, — сказал Йорек Байрнисон. — Я разбираюсь в металле. Нет ничего неизвестного в металле и стали для медведя. Но я никогда не видел ножа, такого как твой. И я был бы рад изучить его получше.
Уилл и Король медведей стояли на передней палубе в тёплых лучах заходящего солнца, и корабль быстро шёл вверх по течению. На борту было много горючего, еды, также он и Йорек Байринсон присматривались друг к другу после их первого знакомства.
Уилл передал нож Йореку рукояткой вперёд, медведь аккуратно взял его. Ноготь большого пальца распологался у медведя напротив остальных, поэтому он мог обращаться с предметами так же, как и люди. Он поворачивал нож и так, и этак, подносил близко к глазам, смотрел как нож ловит свет, тестировал его лезвие, стальное лезвие на куске железа.
— Этим лезвием ты разрезал мой шлем, — сказал он, — Другое же очень странное. Я не могу сказать что оно, какими свойствами владеет, из чего сделано. Но я хочу понять это. Как ты владеешь им?
Уилл рассказал ему всё, за исключением того, что касается только его: его матери, человека которого он убил и его отца.
— Ты боролся за него и потерял два пальца? — спросил медведь, — покажи мне рану.
Уилл протянул ему руку. Благодаря отцовской мази необработанные поверхности быстро заживали, но они всё также оставались очень чувствительными. Медведь понюхал их.
— Кровянной мох, — сказал он, — и что-то ещё, что я не могу узнать. Кто дал это тебе?
— Человек, который сказал мне, что следует делать с ножом. Потом он умер. У него было немного мази в коробке, и эта мазь заживила мои раны. Ведьмы тоже пытались, но их чары не подействовали.
— А что он сказал тебе делать с ножом? — спросил Йорек бережно возвращая Уиллу нож.
— Использовать его в войне, на стороне Лорда Азриэля, — ответил Уилл, — но сначала я должен спасти Лиру Среброязыкую.
— Тогда мы поможем, — сказал медведь, и сердце Уилла забилось с удволетворением.
В течении следующих нескольких дней Уилл узнал, почему медведи затеяли это путешествие в Центральную Азию, такое далёкое от их дома.
С тех пор, как произошла катастрофа, когда открылись миры, весь арктический лёд начал таить, и новые, странные течения появились в воде. С тех пор медведи зависели ото льда и созданий, которые жили в холодном море. Медведи поняли, что скоро вымерут, если останутся там, и оставаясь разумными они решили как им следует поступить. Им надо было переселится туда, где будет много снега и льда: им следовало идти на высочайшие горы, где горы касались неба, вдалеке от половины мира и непоколебимые, вечные, погруженные в снега. Из медведей морей они станут медведями гор, настолько долго, настолько пока мир не станет прежним вновь.
— Так вы не собираетесь начинать войну? — спросил Уил.
— Наши прошлые враги исчезли вместе с тюленями и моржами. А если мы встретим новых, мы знаем как бороться.
— Я думал, что грядёт война, в которую будет включен каждый. За кого в таком случае будете вы?
— На стороне, которая выгодна медведям. Что ещё? Но я также считаюсь с некоторыми людьми: первый — это человек, который летал на воздушном шаре. Он умер. Вторая ведьма — Серафина Пеккала. А треьтя — ребёнок, Лира Среброязыкая.
Сперва, не смотря ни на что, я служу медведям. А во-вторых, я также служу Лире, и ведьме, и мщу за своего умершего товарища Ли Скорсби. Поэтому я помогу тебе спасти лиру от отвратительной женщины Коултер.
Он рассказал Уиллу о том, как он и несколько его подчинённых переплыли устье реки и заплатили за захвартовку судна золотом, и наняли команду, как воспользовались арктическим течением, позволяя реке унести их настолько далеко, как это возможно.
А ещё источник реки находился в предножьи гор, где как раз и держат Лиру, так что всё удачно совпало.
Так прошло время.
На протяжении дня Уилл дремал на палубе, отдыхал, набирал силу, из-за того, что устал каждой частичкой своего тела. Он наблюдал за тем, как начинает изменяется пейзаж, и волнистая степь уступала низким травянным холмам, а потом более высоким землям с редкими ущельями или водопадами, а корабль всё шёл на юг.
Из вежливости Уилл поговорил с капитаном и командой, но из-за отсутствия Лириной непринуждённости при разговоре с чужими, он понял насколько это тяжело думать о том, что говорить, и в любом случае они не были заинтересованны им. Это была только их работа, и когда она закончится они уйдут, даже не взглянув назад, и к тому же они не долюбливали медведей, несмотря на всё их золото. А Уилл был чужеземцем, и пока он платил за еду, они немного заботились о нём. К тому же у него был странный деймон, похожий на ведьминский: иногда он был рядом, а иногда казалось, что он исчез. Суеверные, как и многие моряки, они предпочитали оставить его одного.
Бальтамос, в свою очередь держался тихо. Иногда его горе становилось настолько сильным, чтоб держать его в себе, что он улетал с корабля и взлетал высоко, паря среди облаков, ища свет или вкус воздуха, любую падающую звезду или давление гор, которые могли напомнить ему о том, что он разделили с Баруком. Если он и разговаривал, так только в ночной темноте каюты Уила, и для того, чтоб доложить насколько далеко они продвинулись и как долго им ещё плыть до пещеры и долины.