— Право же, Азраил, — язвительно произнесла миссис Коултер, — Тот, кто деймонстрирует своим подчиненным пленницу, привязанную к стулу, являет собой образец благородства. Развяжи меня, или тебе придется завязать мне рот.
— Как пожелаешь, — сказал он и взял из ящика шелковый шарф. Но едва он собрался привести угрозу в исполнение, миссис Коултер замотала головой.
— Нет, нет — взмолилась она — Азраил, прошу, не унижай меня.
От злости у нее на глазах навернулись слезы.
— Хорошо, я развяжу тебя, но твой деймон останется в цепях, — сказал лорд Азраил и, убрав шарф обратно в ящик, складным ножом разрезал веревки.
Миссис Коултер растерла запястья, встала, потянулась и только тут заметила в каком состоянии ее одежда и волосы. Она выглядела изможденной и бледной: остатки яда галливеспианцев все еще вызывали мучительную боль в суставах, но она не собиралась показывать это лорду Азраилу.
Можешь умыться там, — сказал лорд Азраил, указывая на крохотную, не больше чулана, комнатку.
Она взяла своего закованного деймона, злобно сверкавшего глазами на лорда Азраила поверх ее плеча, и отправилась приводить себя в порядок.
Появился ординарец и доложил:
— Его Величество король Огунве и лорд Роук.
Вошли предводитель африканцев и галливеспианец. Король Огунве переоделся в чистый мундир, на ране на виске была свежая повязка. Лорд Роук ловко спланировал на стол верхом на своем голубом соколе.
Лорд Азраил тепло приветствовал их и предложил вина. Птица подождала, пока ее наездник спешится, и взлетела на кронштейн у двери. В это время ординарец доложил о прибытии третьего главнокомандующего армии Лорда Азраила — ангела по имени Ксафания. Она занимала гораздо более высокое положение, чем Барух или Балтамос, и мерцающий, переливающийся свет как будто освещал ее со стороны.
В это время вернулась миссис Коултер, в гораздо более опрятном виде и все три командира поклонились ей. Если она и была удивлена их появлением, то не подала виду. Поклонившись в ответ, она села с миролюбивым видом, держа на руках связанного деймона.
— Король Огунве, — сразу перешел к делу лорд Азраил, — доложите об операции.
— Убито семнадцать швейцарских гвардейцев и уничтожено два цеппелина, — глубокий бас африканца заполнил комнату. — Наши потери — пять человек и один гироптер.
Мальчик и девочка сбежали. Мы взяли в плен леди Коултер, несмотря на ее отважное сопротивление, и доставили сюда. Надеюсь, она на нас не в обиде за обхождение.
— Я вполне довольна тем, как Вы обошлись со мной, — произнесла миссис Коултер с едва заметным ударением на слове Вы.
— Другие гироптеры? Есть раненые? — спросил лорд Азраил.
— Есть небольшие повреждения, и несколько легко раненных.
— Хорошо. Благодарю Вас, король, ваши люди хорошо поработали. Какие известия у Вас, Лорд Роук?
— Мои шпионы с мальчиком и девочкой в другом мире, — начал доклад галливеспианец. — Оба ребенка в безопасности и добром здравии, несмотря на то, что девочка много дней была под действием снотворного. Во время событий в пещере нож мальчика по непонятной причине сломался. Но сейчас он снова цел благодаря существу из Вашего мира, лорд Азраил, огромному медведю, весьма искусному в кузнечном деле. Как только нож был восстановлен, мальчик прорезал проход в другой мир, где они сейчас и находятся. Разумеется, мои шпионы с ними, но проблема в том, что пока нож у мальчика, его невозможно принудить что-либо сделать, даже если бы они убили его во время сна — без него нож для нас бесполезен. Так что пока шевалье Тиалису и леди Салмакии остается только следовать за ними по пятам, по крайней мере, мы знаем, где они. Похоже, у них есть некий план. Как бы то ни было, они отказались прийти сюда. Мои люди не теряют их из виду.
— Они в безопасности в том мире, где сейчас находятся? — пререспросил лорд Азраил.
— Они на взморье возле леса из древовидных папоротников. Никаких животных поблизости не наблюдается. В данный момент дети спят — я разговаривал с шевалье Тиалисом, буквально пять минут назад.
— Спасибо за сообщение, — сказал лорд Азраил. — Теперь, когда два агента следуют за детьми, у нас нет глаз в Магистериуме. Нам придется полагаться на алетиометр.
По крайней мере…
Тут, к их удивлению, заговорила миссис Коултер.
— Не знаю, как у остальных подразделений, но, насколько известно Церковному Суду, в чтении алетиометра они пользуются услугами отца Павла Расека. Он усерден, но способности его скромны. Они узнают, где находится Лира только через несколько часов.
— Спасибо, Мариса, — поблагодарил ее лорд Азраил, — У тебя есть какие-нибудь мысли о том, что будут делать Лира и этот мальчик?
— Нет, — призналась миссис Коултер, — никаких. — Я разговаривала с ним, и он показался мне… тем, кто хорошо умеет хранить секреты. Что до Лиры — это просто закрытая книга.
— Милорд, — вмешался в разговор король Огунве, — можем мы узнать, является ли теперь леди Коултер участником нашего совещания и если да, то в качестве кого?
Если же нет, не следует ли удалить ее отсюда?
— Она наша пленница и моя гостья, и, как бывший высокопоставленный деятель Церкви, она может располагать полезной информацией.
— Она выдаст ее добровольно, или надо будет подвергнуть ее пыткам? — поинтересовался лорд Роук, в упор глядя на миссис Коултер.
Миссис Коултер рассмеялясь.
— Я думала, подчиненные лорда Азраила не опустятся до пыток, — произнесла она.
Лорд Азраил невольно восхитился таким неприкрытым лицемерием.
— Я отвечаю за миссис Коултер, — заявил он. Она знает, что ждет ее, если она предаст нас, хотя не думаю, что ей представится такая возможность. Но если у Вас есть сомнения, выскажие их прямо сейчас не стесняясь.
— У меня есть, — сказал король Огунве, — но я сомневаюсь не в ней, а в Вас.
— Почему? — спросил лорд Азраил.
— Если она попытается соблазнить Вас, Вы не устоите. Взять ее в плен было правильным, неправильным было пригласить ее на совет. Обходитесь с ней со всей учтивостью, окружите ее комфортом, но удалите ее от себя и держитесь от нее подальше.
— Что ж, я попросил вас высказаться, — сказал лорд Азраил, — и принимаю ваш упрек. Ваше присутствие, король, мне более ценно, чем её. Я велю увести её.
Он потянулся к звонку, но прежде, чем он позвонил, вмешалась миссис Коултер.
— Пожалуйста, — взмолилась она, — сначала выслушайте меня. Я могу помочь. Вам едва ли удастся еще заполучить человека, который был бы так близок к верхушке Магистериума, как я. Я знаю их образ мыслей и действий. Вы хотите знать, почему мне можно доверять, что заставило меня покинуть их? Все просто: они собираются убить мою дочь. Они не рискнут оставить её в живых. Когда я узнала, кто моя дочь, что она из себя представляет, узнала о пророчестве ведьм, я поняла, что придется покинуть Церковь, что отныне мы друг другу враги. Я не знала, кто вы такие или как вы ко мне относитесь. Я знала только, что мне придется пойти против Церкви, против всего, во что они верят, и, если понадобится, против самого Владыки. Я…
Она замолчала. Все командующие внимательно слушали ее. Она смотрела на лорда Азраила своими сияющими глазами, и, казалось, теперь она обращалась только к нему, тихим, но проникновенным голосом говоря:
— Я была самой плохой матерью на свете. Я позволила забрать своего единственного ребенка, когда она была совсем крохой, потому, что мне было наплевать на нее; меня заботил только собственный успех. Я не вспоминала о ней годами, а если и вспоминала, то жалела о неудобстве, доставленным её рождением.
— Но когда Церковь начала проявлять интерес к Пыли и детям, что-то шевельнулось в моей душе, я вспомнила, что я мать и Лира… мой ребенок.
— Я спасала её. Три раза я вмешивалась и уберегала её от опасности. Первый раз это было, когда Жертвенный Совет начал свою работу. Я отправилась в колледж и забрала её в Лондон где, как я надеялась, смогу уберечь её от Совета. Но Лира сбежала.
— Второй раз был в Болвангаре, где я застала её прямо под… под лезвием… Я чуть не умерла. Они… мы… я проделывала это с другими детьми, но это был мой ребенок.
Вы не представляете, какой я тогда испытала ужас, и не дай Бог испытать его Вам.
Но я освободила её и забрала оттуда — так я спасла её во второй раз.
Но даже сделав это, я оставалась в душе преданным и верующим слугой Церкви, ибо выполняла волю Владыки.
А затем я узнала о пророчестве ведьм. Скоро Лире предстоит испытать искушение, как Еве — так говорят ведьмы. Я не знаю, что это будет, но, в конце концов, она взрослеет и нетрудно представить, какую форму может принять искушение. Теперь об этом знает и Церковь, и они убьют её. Если все зависит от Лиры, станут ли они рисковать и оставлять ее в живых? Понадеются ли на то, что она может отвергнуть искушение, каким бы оно ни было?
Нет, они обязательно убьют её. Если бы они могли, они отправились бы в сад Эдема и убили бы Еву, прежде чем та поддалась искушению. Убивать для них нетрудно, сам Кальвин приказывал умерщвлять детей. Да, они убили бы её с помпой, проведя церемонию с молитвами, поминальным плачем, псалмами и славословиями, но убили бы.
Если она попадет в их руки, она умрет.
Так что, услышав слова ведьмы, я спасла мою дочь в третий раз. Я забрала её в такое место, где могла бы держать её в безопасности, и собиралась оставаться там.
— Вы усыпили её, — заметил король Огунве. — И держали без сознания.
— Мне пришлось, — сказала, оправдываясь, миссис Коултер, — потому, что она ненавидела меня, — тут её взволнованный голос, который, до этого ей прекрасно удавалось контролировать, прервался всхлипом и когда она продолжила, то слегка дрожал. — Она боялась и ненавидела меня, и она бы умчалась, спасаясь от меня, как птица от кошки, не погрузи я ее в забвение. Знаете, каково это для матери?
Но это был единственный способ уберечь её! Все это время в пещере… спящая, беспомощная, и её деймон свернулся вокруг ее шеи… Я чувствовала такую любовь, такую нежность, такую глубокую, глубокую… Мое дитя, в первый раз я могла, наконец, ухаживать за моей малюткой…! Умывать её, кормить её, согревать и оберегать её. Я ложилась ночью рядом с ней, я баюкала её в своих руках, перебирая её волосы, я целовала её закрытые глаза, моя маленькая…