— Даже если они не знают точно, куда идут, но зато они идут туда вместе, — промолвила Лира. — Нам лучше просто следовать за ними.
— Как ты считаешь, у них были даймоны в этом мире? — спросил Уилл.
— Не могу сказать. Если бы ты увидел кого-нибудь из них в своем мире, сказал бы что видишь перед собой призрака?
— Сложно сказать. Определенно они не выглядят обычно…. В моем городе был человек, который постоянно ходил вдоль магазинов с одной и той же пластиковой сумкой, ни с кем не заговаривая и не заходя никуда. И никто никогда не замечал его. Я обычно делал вид, что он призрак. Они немного похожи на него. Возможно, мой мир полон призраков, а я и не знал об этом.
— Не думаю, что в моем мире так же, — с сомнением произнесла Лира.
— В любом случае, это наверное и есть страна мертвых. Эти люди только что были убиты, скорее всего, те солдаты это сделали, а теперь они здесь, в мире похожем на тот, в котором они жили. Я думал, что он будет выглядеть несколько иначе.
— Уилл, он исчезает, — воскликнула Лира. — Смотри!
Она нервно сжимала его руку. Он остановился и огляделся, Лира была права. Не так давно он обнаружил в Оксфорде окно и, войдя в него, оказался в Читтагации, где ему довелось увидеть солнечное затмение, и как многие другие Уилл стоял на улице, наблюдая, как яркий дневной свет постепенно исчезал, сменяясь зловещей темнотой, накрывшей дома, деревья, парк. Все было так же четко, как и при дневном свете, но было меньше света, чтобы разглядеть, как если бы вся сила вытекала из умирающего солнца.
То, что происходило сейчас, отдаленно напоминало затмение, края предметов теряли отчетливость очертаний, становясь расплывчатыми.
— Вроде бы и не слепнешь, — испуганно произнесла Лира, — нельзя сказать, что не видно предметов, но они как-то сами постепенно исчезают.
Цвет постепенно таял: до сих пор ярко зеленые деревья и трава приобретали тусклый серо-зеленый оттенок, ярко желтые поля зерна — землистый серый, а красный цвет кирпича фермерского дома — непонятный кроваво-серый окрас…
Люди, который теперь стали ближе, тоже это заметили и держали друг друга за руки для уверенности.
Единственными источниками цвета оставались стрекозы, переливавшиеся красным, желтым и изумительным синим, их наездники, Уилл и Лира, а также Пантелеймон, паривший пустельгой недалеко вверху.
Когда они приблизились к впереди идущим, для них сразу стало очевидным, что перед ними призраки. Несмотря на то, что бояться было нечего, призраки сами боялись их, пятились, не желая приближаться, Уилл и Лира подвинулись ближе друг к другу.
— Не бойтесь, — обратился к ним Уилл. — Мы не причиним вам вреда. Куда вы идете?
Все посмотрели на самого старого мужчину, как если бы он был проводником.
— Мы идем туда же, куда и все остальные, — ответил он. — Такое ощущение, как будто я знаю куда, но никак не могу вспомнить. Ощущение, что это где-то впереди по дороге. Мы узнаем, когда придем туда.
— Мама, — воскликнул ребенок. — Почему становится темно днем?
— Тихо, дорогой, не волнуйся, — ответила его мама. — Переживаниями лучше ничего не сделаешь. Я полагаю, что мы мертвы.
— Но куда мы идем? — Не унимался ребенок. — Мама, я не хочу быть мертвым!
— Мы идем повидаться с дедушкой, — с отчаянием в голосе произнесла мать.
Но ребенок не успокаивался и продолжал горько плакать. Остальные из группы, кто с симпатией, кто с раздражением, смотрели на мать, но никто из них ничем не мог помочь, и все они продолжали идти вперед через увядающий пейзаж под непрекращающийся детский плач.
Шевалье Тиалис поговорил с Леди Салмакией и умчался вперед, а Уилл и Лира смотрели на его стрекозу с благодарностью за яркость ее окраса и энергию по мере того, как она становилась все меньше и меньше. Леди Салмакия опустила свою стрекозу на руку Уилла.
— Шевалье отправился посмотреть, что нас ждет впереди, — пояснила она. — Мы считаем, что пейзаж исчезает потому, что люди забывают его. И чем дальше они будут уходить от своих домов, тем темнее будет становиться.
— Но почему, по-вашему, они идут? — Поинтересовалась Лира. — Если бы я была призраком, то скорее захотела остаться в том месте, которое мне знакомо, а не блуждать, чтобы потеряться.
— Они чувствуют себя несчастными там, — предположил Уилл. — Это место, где они умерли. И они его боятся.
— Нет, их что-то тянет вперед. — Сказала Леди. — Некий инстинкт заставляет их идти вниз по дороге.
Теперь, после того, как призраки вышли за пределы своей деревни, они двигались более целенаправленно. Небо было столь же темным, как если бы надвигалась буря; единственным отличаем, было отсутствие напряженности, которая обычно предвещает приближение бури. Призраки продолжали неуклонно двигаться вдоль дороги, которая простиралась вдаль, на сколько хватало глаз, и казалась бесконечной.
Время от времени кто-нибудь из них с любопытством поглядывал то на Уилла, то на Лиру, то на сверкающую стрекозу и ее наездника. Наконец, старик сказал:
— Вы, мальчик и девочка. Вы же не мертвы. Вы не призраки. Зачем же вы здесь?
— Это случайность, — ответила Лира, прежде чем Уилл сказал хоть слово. — Я не знаю, как это получилось. Мы просто пытались спастись от тех людей, и очутились здесь.
— Но как вы узнаете, что пришли туда, куда вам нужно? — спросил Уилл.
— Полагаю, нам сообщат. — Уверенно произнес призрак. — Они отделят праведников от грешников. Нет смысла молиться сейчас. Слишком поздно. Это нужно было делать при жизни. Теперь просто не за чем.
Было вполне понятно, в какой группе он рассчитывал оказаться, а так же то, что она не должна быть большой. Остальные призраки с волнением отнеслись к его словам, но он был единственным проводником, и они безропотно следовали за ним.
По мере их продвижения небо перестало темнеть, приняв скучный металлически-серый оттенок. Живые оглядывались вокруг, смотрели вверх и вниз в поисках чего-либо яркого, живого, радующего глаз, но были разочарованы до тех пор, пока впереди не появилась яркая вспышка, которая неслась к ним, рассекая воздух. Это был Шевалье, и Леди Салмакия с криком радости направила свою стрекозу ему на встречу.
Они посовещались и поспешили назад к детям.
— Впереди город, — начал Тиалис. — Он напоминает лагерь беженцев, но без сомнения он находится там несколько или более веков. И мне кажется, что за ним находится море или озеро, но оно покрыто туманом. Я слышал крики птиц. И там сотни людей, прибывающих каждую минуту со всех сторон, таких же, как эти, призраки…
Призраки слушали его, не проявляя большого интереса. Создавалось впечатление, что они впали в какой-то транс уныния, и Лире захотелось взбодрить их, заставить их очнуться, посмотреть вокруг в поисках выхода.
— Как мы можем помочь этим людям, Уилл? — Спросила она.
Он не знал, что ответить. По мере того, как они шли вперед, стало заметно движение на горизонте и медленно поднимающийся темно-окрашенный дым, добавлявший темноты в унылое небо. Вдали двигались люди или призраки: группами, парами или в одиночку, сотни, тысячи мужчин, женщин и детей медленно перемещались в сторону источника тумана.
Земля становилась все более скользкой от грязи, становясь более похожей на свалку мусора. Воздух был тяжелым от дыма и других запахов: резкий запах химикатов, гниющих овощей и нечистот. Чем дальше они шли, тем сильнее становился смрад. Не было ни кусочка чистой земли, и единственными растениями были ряды сорняков и грубой серой травы.
Впереди, над водой лежал туман. Он возвышался крутым склоном, сливаясь с темным небом, и откуда-то изнутри доносились крики птиц, о которых говорил Тиалис.
И между грудой отбросов и туманом лежал первый город мертвых.
Глава девятнадцать. Лира и ее смерть
То здесь, то там, среди руин были видны огни. Город являл собой полный хаос: ни улиц ни площадей, ни открытых пространств, разве что на месте упавших зданий.
Несколько церквей и таверн все еще возвышались над остальными домами, но и в их крышах и стенах зияли дыры, а в одном месте рухнул целый портик, подмяв под себя колонны. Между остовами каменных зданий, беспорядочно лепились друг к другу хибары и лачуги, собранные из кровельных досок, побитых канистр, банок из-под бисквита, рваных пластмассовых листов, обрывков фанеры и оргалита.
Призраки, шедшие с ними, спешили к городу, и так много их подходило со всех сторон, что они напоминали песчинки, струящиеся к отверстию песочных часов.
Призраки направлялись прямо в запустение города, как будто знали точно, куда шли.
Лира и Уилл собрались последовать за ними; но тут их остановили.
Фигура выступила из покосившегося дверного проема и произнесла, «Стойте, стойте.»
Тусклый свет освещал фигуру сзади, и рассмотреть ее было нелегко, но дети поняли, что это был не призрак. Он был живым, как они. Это был худой человек неопределенного возраста, одетый в серый потасканный деловой костюм. В руках он держал карандаш и пачку бумаг, скрепленных зажимом. Здание, из которого он появился, походило на таможенный пост где-нибудь в захолустье.
— Что это за место? — спросил, Уилл, — и почему мы не можем войти?
— Вы не мертвы, — устало объяснил человек. — Вам надлежит ждать в карантине.
Идите дальше по дороге налево и отдайте эти бумаги чиновнику у ворот.
— Простите, сэр, — вступила в разговор Лира, — но, надеюсь, Вы не откажетесь ответить на вопрос, как мы смогли зайти в такую даль, если не мертвы? Ведь это — мир мертвых?
— Это — претдеча мира мертвых. Иногда живые попадают сюда по ошибке, но они должны ждать в карантине прежде, чем смогут продолжить путь.
— И как долго?
— Пока не умрут.
Уилл почувствовал, что в голове у него все поплыло. Он видел, что Лира собралась спорить, и прежде, чем она заговорила, вмешался, «Вы можете объяснять, что происходит потом? Я хотел сказать, эти призраки, кто попал сюда, они остаются в этом городе навсегда?»