На гарпию тут же накинулись галливеспианцы: они метались у неё перед лицом, то приближаясь, то снова ускользая, не в силах нанести удар, но отвлекая её. Гарпия неуклюже забила крыльями и чуть не упала на землю.
Лира закричала:
— Тиалис! Салмакия! Стойте, стойте!
Шпионы осадили своих стрекоз и взлетели высоко над головами детей. Из тумана проступали новые тёмные тени, и по всему берегу были слышны крики сотен других гарпий. Первая гарпия встряхивала крылья, волосы, потягивала ноги и сжимала когти. Она не была ранена — это-то и заметила Лира.
Галливеспианцы ещё попарили в тумане, а потом спикировали обратно к Ларе, протянувшей им обе руки для посадки. Салмакия поняла, что имеет в виду Лира, и сказала Тиалису:
— Она права. Мы почему-то не можем причинить ей вреда.
Лира сказала:
— Леди, как вас зовут?
Гарпия широко расправила крылья, и странники чуть не лишились чувств от мерзкого запаха тления и гнили, исходившего от неё.
— Нет имени! — крикнула она.
— Чего вам от нас нужно? — сказала Лира.
— А что вы можете мне дать?
— Мы можем рассказать вам, где побывали — не знаю, может быть, это вас заинтересует. По пути сюда мы видели всякие странности.
— А, и вы предлагаете рассказать мне историю?
— Если хотите.
— Может, и хочу. И что с того?
— Вы могли бы пропустить нас в эту дверь, чтобы мы могли найти духа, которого мы здесь ищем; по крайней мере, я на это надеюсь. Если вы будете так любезны.
— Ну, попробуйте, — ответила Нет Имени.
И, как бы ни одолевали Лиру тошнота и боль, она тут же почувствовала, что у неё козырный туз.
— Ох, будь осторожна, — шепнула Салмакия, но голова Лиры уже была занята историей, которую она рассказывала прошлой ночью: то убрать, это добавить, там улучшить; родители умерли, семейное сокровище, кораблекрушение, побег…
— Ну, — сказала она, настраиваясь на повествовательный лад, — всё началось, когда я была ещё совсем крошкой. Понимаете, отец и мать мои были герцогом и герцогиней Абингдонскими, и богаты они были ужасно. Видите ли, мой отец был королевским советником, и к там приезжал в гости сам король — о, да постоянно.
Они вместе охотились в наших лесах. А дом, в котором я родилась, был одним из самых больших на всёи юге Англии. Он назывался…
Даже не крикнув, гарпия, распустив когти, кинулась на Лиру. Та едва успела пригнуться, но один коготь всё-таки зацепил кожу у неё на голове, вырвав клок волос.
— Врала! — кричала гарпия. — Врала!
Она снова подлетела, метя когтями прямо Лире в лицо; но Уилл вытащил нож и бросился между ними. Нет Имени едва успела увернуться от него, а Уилл толкнул в дверь оцепеневшую от шока и полуслепую от крови, бежавшей по её лицу, Лиру. Он понятия не имел, куда подевались галливеспианцы, но видел, что гарпия опять налетела на него, снова и снова яростно и злобно крича:
— Врала!!!
Её голос, казалось, звучал повсюду, и слово это, приглушённое и искажённое туманом, так отдавалось эхом от огромной стены, что казалось, будто гарпия выкрикивает имя Лиры и «Врала» и «Лира» одно и то же.
Уилл, прижимая девочку к груди и прикрыв её своим плечом, чувствовал, как она дрожит и всхлипывает. Вонзив нож в гнилое дерево двери, он быстрым движением лезвия вырезал замок.
Лира, Уилл и шпионы на юрких стрекозах ворвались в царство духов, а вдогонку им звучал крик, которому вторили другие гарпии на туманном берегу.
Глава двадцать два. Шепот призраков
Первое что сделал Уилл, это заставил Лиру сесть, а затем, вытащив из маленькой баночки мазь из кровяного мха, он осмотрел рану на её голове. Та продолжала кровоточить, как будто ранение задело и скальп, но рана была неглубокой. Он оторвал лоскут от рубашки и, нанеся на тряпку мазь, коснулся раны, стараясь не думать о костлявой руке, которая эту рану нанесла.
Глаза Лиры были остекленевшими, а сама она светло-пепельного цвета.
— Лира, Лира! — произнес он и аккуратно тряхнул её — Очнись, мы должны идти!
Она вздрогнула и замерла, сбивчивое дыхание и её сфокусированные на нем глаза были полны отчаянья.
— Уилл, я не могу этого больше делать, я не могу! Я не могу лгать! Я думала это так просто, но это не сработало, это все что я могу делать, и это не работает!
— Это не все что ты можешь делать! Ты можешь читать алетиометр, ведь так?
— Давай… давай мы сориентируемся, где мы сейчас находимся. Давай найдем Роджера.
Он помог ей встать, и они осмотрели окрестности, где жили призраки. Дети находились на великой равнине, которая протягивалась на многие километры вперед, исчезая в тумане. Свет, который они видели, казался тусклым и светящимся как будто изнутри, создавалось впечатление, что он идёт отовсюду. Там не существовало никаких истинных теней и истинного света, а все было такое же мрачное и угнетающее. Люди, стоящие на земле этого большого, безграничного пространства, взрослые и дети, были призраками, их было настолько много, что Лира не решалась даже предположить, сколько. По крайней мере, многие из них стояли, хотя некоторые сидели, а другие лежали, вялые или спящие. Никто из них не двигался, не бегал, не играл, хотя многие из них наблюдали за новоприбывшими с ужасным любопытством в расширенных глазах.
— Призраки… — прошептала она — Это место, куда они приходят, после того как они умирают в другом мире.
Лира не сомневалась, ведь с ней больше не было Пантелеймона, но она все-таки прильнула к руке Уилла, и он был рад, что она это сделала. Галатешпианцы летали впереди, и он видел маленькие яркие фигуры, парящие над головами призраков, которые смотрели и следили за ними с удивлением, но, несмотря на это, тишина угнетала, а серый свет наполнял юношу страхом. Лишь тепло Лиры позволяло ему чувствовать себя живым.
Позади них, за стеной призраков, до сих пор слышались крики гарпий. Некоторые из призраков выглядели встревожено, но большинство смотрели на Уилла и Лиру, не отрываясь, и потихоньку окружали их. Лира пятилась назад. У неё не осталось сил, чтобы встретиться с ними лицом к лицу, как она делала всегда, первой шагая навстречу опасности, и в этот раз Уилл взял инициативу в свои руки.
— Вы можете говорить на нашем языке? — спросил он. — Вы вообще говорите?
Дрожащие, испуганные и наполненные болью Уилл и Лира имели больше преимуществ и силы, нежели вся эта масса мертвецов в совокупности. Бедные призраки обладали очень маленькой собственной силой, и, слыша голос Уилла, первый настоящий голос, когда-либо звучавший здесь на памяти мертвых, многие из них двигались в их сторону, пытаясь вступить в разговор или хотя бы ответить. Но они могли только шептать. Слабый, жалкий звук, не сильнее, чем легкое дыхание, — все, что они могли произносить.
И поскольку они пробирались вперед, отчаянно толкаясь, Галатешпианец спустился вниз и бросился перед ними, чтобы спасти детей от возможной давки. Дети-призраки смотрели со страстной тоской на них, и Лира знала почему: они думали, что стрекозы были деймонами. Они от всего сердца желали вновь обрести собственного деймона.
— О, они не деймоны — сочувственно воскликнула Лира, — если бы мой деймон был здесь, вы бы смогли дотронуться до него, я обещаю…
Она протянула свои руки детям. Взрослые призраки отшатнулись, вялые и напуганные, но дети, собравшись в кучку, вышли вперед. Они были словно туман, бедняжки, руки Лиры прошли сквозь них, как и руки Уилла. Они столпились впереди, светлые и безжизненные, разогретые бурлящей кровью и биением сильных сердец двух странников. Уилл и Лира ощущали цепь холода, слабые эмоции призраков, которые проходили сквозь их тела, согреваясь. Два ещё живых ребенка чувствовали, как секунда за секундой силы покидают их, умертвляя. У них не было достаточного количества жизненной энергии и тепла, чтобы делиться ими с другими, тем более, что они уже смертельно замерзли, а призраки, казалось, и не собирались останавливаться. Но, в конце концов, Лира не выдержала, и ей пришлось умолять их остановиться. Она подняла руки и сказала.
— Пожалуйста, нам очень жаль, что мы потревожили вас, но мы пришли сюда, разыскивая одного человека, я хочу, чтобы вы мне подсказали, где он и как его найти. О, Уилл, — произнесла она, наклоняя свою голову к его — мне жаль, но я не знаю что делать!
Призраки были очарованы кровью на лбу Лиры. Она пылала так ярко, как ягода падуба в полумраке и некоторые из них любовались этим, желая дотронуться до этого яркого нечто, от которого веяло жизнью.
Одна девочка-призрак, которая когда она была живой, наверное, была в возрасте девяти-десяти лет, подошла застенчиво, чтобы попробовать и коснуться этого, но сразу же в страхе отпрянула назад. Лира произнесла:
— Не бойся, мы не причиним вам вреда. Поговорите с нами, если вы можете!
Девочка заговорила, но её голос был столь тонким и бледным, что представлял собой лишь шепот.
— Это гарпии сделали? Они пытались причинить вам вред?
— Да! — согласилась Лира — но если это все, что они могут сделать, то меня не волнует их существование.
— О, это не все, о, они могут причинить гораздо больший вред…
— Что? Что они могут сделать?
Но они не хотели отвечать ей. Они только качали головами и сохраняли тишину, пока один мальчик не сказал:
— Это неплохо для них, это существовало здесь сотни лет, тем более вы устали за это время, они не будут больше бояться вас.
— Они больше всего любят болтать с новенькими, — сказала та самая девочка — Это так… Это настолько отвратительно. Они… я не могу сказать вам.
Их голоса были похожи на тихое падение сухих листьев. Говорили только дети, взрослые казались погруженными в такую древнюю летаргию, что, казалось, они не смогут больше двигаться, или хотя бы говорить.
— Слушайте, — сказала Лира, — пожалуйста, слушайте! Мы пришли сюда, я и мои друзья, затем чтобы найти мальчика по имени Роджер. Он здесь совсем недолго, только несколько недель, так что он не знает здесь никого, но если вы знаете, где он…