Она злобно шипела и мотала головой, переваливаясь с боку на бок и щелкая клювом.
В клюве виднелись зубы, напоминавшие ряд изогнутых крючьев.
Отец Гомез был примерно в сотне ярдов от кромки воды, на низком травянистом мысу, и у него было достаточно времени, чтобы положить рюкзак, взять винтовку, зарядить ее, прицелится, и выстрелить.
Голова птицы взорвалась красно-белым облаком. Существо резко остановилось, потом сделало несколько неуверенных шагов и рухнуло на грудь. Оно жило еще минуту или больше. Ноги дергались, крылья хлопали, и большая птица билась в кровавом круге, поднимая в воздух траву, пока остатки воздуха красными пузырями не вырвались с долгим хрипом из легких, и существо затихло.
Другие птицы остановились, как только первая упала, и стояли, наблюдая за ней и за человеком. В их свирепом взгляде мелькнуло понимание. Они переводили взгляд с отца Гомеза на мертвую птицу, с нее на винтовку, с винтовки на его лицо.
Он снова поднял винтовку к плечу и увидел, что птицы среагировали, неуклюже подавшись назад и столпившись. Они поняли.
Они были прекрасными большими и сильными созданиями, похожимим на живые лодки.
Если они знали, что такое смерть и могли связать смерть с ним, то это может явится основой для плодотворного взаимопонимания. Как только они по-настояшему научатся боятся его, они в точности исполнят все, что он им прикажет.
Глава двадцать восемь. Полночь
— Мариса, проснись. Сейчас приземлимся, — сказал лорд Азраэль.
Их самолёт летел с юга, под ними бурный рассвет заливал базальтовую крепость.
Госпожа Коултер больная и разбитая нехотя открыла глаза. Она не спала. Пока самолёт направлялся к бастионам, она видела, как ангел Ксафания скользил над посадочной полосой, и поднимался, кружась, к башне.
Стоило самолёту приземлиться, лорд Азраэль выскочил и помчался к королю Огунве на западную сторожевую башню. Никакого внимания на госпожу Коултер он больше не обращал. Двое техников, которые немедленно прибыли обслужить самолёт, тоже её не замечали, ни один не спросил о гибели летательного аппарата, ею похищенного. Она словно бы стала невидимой. Грустно направилась она в комнату в адамантовой башне, а дежурный предложил принести ей туда кофе и перекусить.
— Чего-нибудь… Что найдёте, — сказала она.
— И кстати, — продолжала госпожа Коултер, когда человек уже повернулся, чтобы уйти, — алетиометрист лорда Азраэля, господин…
— Господин Басилид?
— Да. Найдётся ли у него время заглянуть сюда?
— Он сейчас работает со своими книгами, мэм. Я передам ему, чтобы поднялся, как сможет.
Она умылась, переоделась в чистую рубашку, что оставила себе. Ледяной ветер, сотрясавший окна, серый утренний свет заставляли её дрожать. Она подбросила немного угля на каминную решётку, надеясь, что её перестанет колотить. Но холод был в самых её костях.
Через десять минут в дверь постучали. Бледный темноглазый алетиометрист вошёл, слегка поклонился. Деймон-соловей сидела на его плече. Вслед за ним пришёл дежурный с подносом, принёс хлеб, сыр и кофе.
— Спасибо, что пришли, господин Басилид. Позвольте, я предложу вам подкрепиться?
— Я выпью кофе, благодарю.
— Прошу вас, скажите, — произнесла она, едва успев налить кофе, — я уверена, что вы следили за всем, что произошло: жива ли моя дочь?
Собеседник колебался. Золотая обезьяна стиснула руку хозяйки…
— Она жива, — осторожно произнёс Басилид, — но к тому же…
— Что? О, прошу вас, о чём вы?!
— Она сейчас в мире мёртвых. Какое-то время я не понимал, что сообщает мне прибор. Но теперь сомнений нет. И она, и мальчик вошли в мир мёртвых, и открыли путь вовне призракам. Как только мертвецы выйдут, они растворятся, как их деймоны ранее, но похоже, для них это желаннейшая участь. Ещё алетиометр поведал мне, что девочка поступила так, поскольку услышала случайно предсказание о том, что смерти когда-нибудь придёт. И она решила, что эту задачу предстоит выполнить ей.
Так что теперь у нас есть дверь из мира мёртвых.
Госпожа Коултер не могла говорить. Ей пришлось отвернуться, подойти к окну, чтобы скрыть чувства, отразившиеся на лице. Наконец она сказала:
— Но Лира вернётся живой? Нет, я же знаю, что вы не можете предсказывать. Она…
Как она? Ей…
— Она страдает, ей больно и страшно. Но она вместе с мальчиком и с парой лилишпикейцев. Пока они вместе.
— А бомба?
— Бомба ей не повредила.
Внезапно госпожа Коултер почувствовала сильнейшую усталость. Ей хотелось лишь лечь и спать месяцы или даже годы. А там, снаружи, хлопала и стучала флаговая верёвка, да грачиный грай кружился у бастионов.
— Спасибо, сэр, — она повернулась к алетиометристу спиной. — Я очень признательна. Прошу, не могли бы вы сообщить, если узнаете что-то о ней, где она, что делает?
Мужчина поклонился и вышел. Госпожа Коултер прилегла на походную постель, но не сумела сомкнуть глаз, как ни старалась.
Что ты об этом думаешь, король? — спросил лорд Азриэль.
Он направил телескоп на запад и рассматривал что-то, похожее на гору далеко в небе: она висела на ладонь выше горизонта, покрытая облаками. На самом деле, отсюда она казалась не больше ногтя, да к тому же если рассматриваешь большой палец, вытянув руку. Не так давно её там не было, но оставалась она в полной неподвижности. Телескоп приблизил это явление, но деталей не прибавил: облака по-прежнему казались облаками, как ни увеличивай.
— Облачная Гора, — отозвался Огунве, — или как там это называется? Колесница?
— И Регент правит. Отличное прикрытие у этого Метатрона. О нём, оказывается, повествуется в апокрифических писаниях: некогда он был человеком по имени Енох сын Иареда, шестое поколение от Адама. Теперь он управляет Королевством. А собирается сделать много больше, если не ошибался тот ангел, встреченный у серного озера, тот, что проникал в Гору, разведывал. Если этот человек выиграет битву, он намерен вмешаться в жизнь людей. Только представь, Огунве, постоянная слежка. О таком Церковный Суд Благочестия и не мечтал… Чтобы шпионов и предателей набирать со всех миров, а управлять будет непосредственно тот разум, что не даёт упасть этой махине. У старого Владыки хватило такта, по крайней мере, в чём-то воздерживаться: грязную работу он оставлял своим жрецам, пускай жгут еретиков и вешают ведьм. Этот новый будет хуже, много хуже.
— А начал он с захвата Республики, — сказал Огунве. — Смотри-ка, что это, дым?
От Облачной Горы отделилось нечто серое, медленно расползающаяся в голубом небе клякса. Дымом это быть не могло: двигалось оно против ветра, размётывающего облака.
Король глянул в свой полевой бинокль.
— Ангелы, — сообщил он.
Лорд Азраэль оставил телескоп в покое и смотрел, заслоняясь рукой от солнца.
Сотни, потом тысячи, потом десятки тысяч, пока не потемнела половина неба, мельчайшие фигурки летели, летели и продолжали прибывать. Лорду Азраэлю случалось видеть необозримые стаи голубых скворцов, которые кружились на закате у дворца императора К'анг-По, но столько он во всю жизнь не видел. Летящие фигурки выстроились и медленно-медленно направились к югу и к северу.
— Ох! А это-то что? — указал лорд Азраэль. — Это не ветер.
С южной стороны горы в облаке возникло завихрение. Длинные лохматые струи тумана разносились сильным ветром. Однако лорд Азраэль был прав: это не было возмущением внешнего воздуха, движение исходило из горы. Облако вскружилось, смешалось, и разошлось на мгновение.
А внутри была не только гора, но увидели они это лишь на миг, потом облако вновь окружило её, словно невидимая рука натянула защитный покров обратно.
Король Огунве опустил бинокль:
— Это не гора. Я видел пулемётные установки.
— Я тоже. Полное вооружение. Интересно, ему сквозь облака видно? В некоторых мирах есть для этого нужные устройства. Но что касается его войск, если эти ангелы всё, чем он располагает…
Король вскрикнул от удивления пополам с отчаянием. Лорд Азраэль обернулся и до боли стиснул пальцами руку короля, едва не дробя кости.
— Этого у них нет! — Он яростно тряс руку Огунве. — Зехха у них нет!
Потом он коснулся жёсткой щеки друга:
— Нас мало, — продолжал он. — Жизнь наша коротка, глаза близоруки, если сравнивать с ними, а всё же мы сильней. Они же завидуют нам, Огунве! Вот что питает их ненависть, я уверен. Они жаждут наших драгоценных тел, плотных, могущественных, так подходящих этой доброй земле. И если мы двинемся на них со всей силой и решимостью, мы сметём их бесчисленные множества, как ты смахнул бы рукой клочок тумана, ведь в них силы не больше.
— Азраэль, у них союзники из тысяч миров, есть среди них и живые существа, такие как мы.
— Мы победим.
— Тогда представь, что он послал этих ангелов за твоей дочерью.
— Моя дочь! — с ликованием вскричал лорд Азраэль. — Думаешь это ерунда породить в мир такое дитя? Ты думал, хватило бы явиться одной к повелителю бронированных медведей и хитростью вырвать королевство из его лап, но как насчёт спуститься в мир мёртвых и спокойно вывести их оттуда! А мальчик! Хотел бы я с ним встретиться, пожать ему руку. Знали мы, чему бросаем вызов, когда подняли мятеж?
Нет. Думаешь, Владыка со своим Регентом, с этим Метатроном, знают, кому они бросили вызов, когда вмешалась моя дочь?!
— Лорд Азраэль, — произнёс король. — Понимаешь ли ты, как она важна для будущего?
— Честно говоря, нет. Почему и собирался послать за Басилидом. Куда он подевался?
— Пошёл к госпоже Коултер. Но от него сейчас толку не будет, он слишком устал, ему нужен отдых.
— Раньше надо было отдыхать. Пошлёшь за ним? Да, ещё одно: пожалуйста, попроси госпожу Оксентиэль придти в башню, как только это будет удобно. Я должен принести ей свои соболезнования.
Госпожа Оксентиэль была заместителем командующего лилишпикейцев. Теперь ей предстояло взять на себя обязанности лорда Рока. Король Огунве поклонился и оставил своего военачальника изучать серый горизонт.