С вершины холма она в последний раз посмотрела на поток Пыли, на облака, следующие в противоположном направлении, на луну, зависшую между ними.
И тут она наконец увидела смысл всего мира. Она поняла, в чем заключалась великая цель.
Все пыталось остановить поток Пыли. Все пыталось чинить препятствия на ее пути.
Ветер, облака, трава — все они делали все, чтобы не дать частицам покинуть этот мир, который они так обогащали.
Мир любил пыль и не желал видеть, как она его покидает. В этом было значение всей ночи. И Мэри в том числе.
Думала ли она, что все в жизни потеряло смысл, когда Бог ушел? Конечно же, думала.
«Итак, наступило сейчас, — вслух произнесла Мэри, и повторила громче, — наступило сейчас!»
Она снова взглянула на небо, на луну в потоке Пыли. Они выглядели как хилые веточки и камушки на дамбе, пытающиеся повернуть вспять течение Миссисипи. Но все равно они пытались. И будут продолжать пытаться до тех пор, пока не наступит конец света.
Мэри не знала, сколько времени она провела на открытом воздухе. Когда напряжение чувств понемногу спало, и усталость стала брать свое, она медленно направилась вниз по дороге к холму, на котором располагалась деревня.
Когда она была на полпути, она заметила что-то странное среди придорожных кустов.
Это была вс пышка белого, что-то постоянно движущееся вместе с потоком.
Она застыла неподвижно, напряженно всматриваясь. Это не мог быть туалапи, они всегда пересмещаются стадами, этот же был в одиночестве.
Однако все в его облике было совершенно таким же: крылья в форме паруса, длинная шея — существо, несомненно, было птицей. Она никогда не слышала, чтобы они перемещались поодиночке, и она немного поколебалась перед тем как принять решение: нужно было предупредит жителей деревни. В любом случае, существо остановилось. Оно держалось на воде недалеко от дороги.
Что-то соскользнуло с его спины.
Существо оказалось мужчиной.
Она достаточно четко видела его, несмотря на расстояние — ее глаза привыкли к яркому свету луны, позволявшему его разглядеть. Она посмотрела на него сквозь подзорную трубу: да, сомнений быть не может — это человеческая фигура, излучающая Пыль.
Он что-то нес — нечто, напоминающее палку. Он шел по дороге быстро, но не бегом, и легко, подобно охотнику или атлету. Он был одет в простую черную одежду, которая хорошо его маскировала, но сквозь ползорную трубу его было видно так, словно он стоял под светом фонаря.
Чем ближе к деревне он приближался, тем яснее Мэри понимала, что за палку он несёт. Это была винтовка.
Ее сердце сжала чья-то ледяная рука. Волосы на голове зашевелились.
Она находилась слишком далеко, и ничего не могла поделать. Даже если бы она закричала, ее бы никто не услышал. Ей приходилось смотреть на то, как он входит в деревню, оглядываясь по сторонам, поминутно останавливается, чтобы прислушаться, перемещается от дома к дому.
Сознание Мэри почувствовало себя луной и облаками, пытающимися остановить Пыль.
«Не выглядывай из-за дерева, отойди от дерева…»
Однако он подходил все ближе и ближе, и наконец остановился у ее дома. Она не могла стерпеть такое. Засунув в карман подзорную трубу, она бегом стала спускаться с холма. Она была готова к чему угодно: закричать во весь голос, издать дикий вопль, но вовремя поняла, что это может разбудить Лиру и Уила, или открыть их местоположение, и вовремя сдержалась.
Мэри не могла выдержать неведения о поведении мужчины, и снова посмотрела в подзорную трубу, застыв для этого без движения.
Он открыл дверь ее дома. Он вошел в него. Он изчез из поля зрения, несмотря на то, что движение Пыли было по-прежнему видно. Т ак прошла минута, показавшаяся Мэри вечностью. И тут он появился снова.
Он стоял на пороге, внимательно глядя по сторонам, и его проницательный взгляд задержался на дереве.
Затем он ступил прочь из дома. Мэри неожиданно осознала, насколько она беззащитна на вершине холма. Ее легко было застрелить из простой винтовки. Но его интересовала только деревня, и через минуту или около того он медленно пошел прочь.
Она следила за каждым его шагом в направлении к дороге у реки. Он оседлал спину птицы и она повернулась, чтобы заскользить прочь. Через пять минут они пропали из поля зрения.
Глава тридцать пять. Далеко-далеко, за холмами
— Доктор Мелоун, — сказала утром Лира, — нам с Уиллом нужно поискать наших дэмонов. Когда мы их найдём, мы будем знать, что делать дальше. Больше нам без них нельзя. Так что мы пойдём поищем их.
— Куда вы пойдёте? — спросила Мэри, у которой после беспокойной ночи слипались глаза и болела голова. Они с Лирой сидели на берегу реки: Лира пришла умыться, а Мэри пришла с ней, чтобы тайком посмотреть, нет ли где следов вчерашнего человека. Пока их не было видно.
— Не знаю, — сказала Лира. — Но они где-то там. Как только мы вышли из сражения, они сбежали, как будто перестали нам доверять. Хотя винить я их за это не могу.
Но мы знаем, что они в этом мире, и пару раз нам показалось, что мы их видели, так что, может, мы найдём их.
— Послушай, — с неохотой начала Мэри и рассказала Лире про человека, которого видела прошлой ночью.
В это время к ним подошёл Уилл, и оба они с Лирой, серьёзные, с широко раскрытыми глазами выслушали Мэри.
— Наверное, он просто путешественник, нашёл окно и прошёл в него откуда-то, — сказала Лира, когда Мэри закончила. — Как отец Уилла. Сейчас, наверное, уже полно всяких проходов. Да и вообще, если он просто повернулся и ушёл, значит, он не замышлял ничего плохого, так?
— Не знаю. Мне это не нравится. И я беспокоюсь, что вы идёте куда-то одни, вернее, беспокоилась бы, если бы не знала, что вы уже делали вещи намного опаснее этого. Ох, не знаю. Но, пожалуйста, будьте осторожны. Пожалуйста, смотрите по сторонам. В прерии, по крайней мере, можно издалека заметить чьё-то приближение…
— Если заметим, мы можем сразу же сбежать в другой мир, и он не сможет нам ничего сделать, — сказал Уилл.
Они были решительно настроены идти, и Мэри не хотелось с ними спорить.
— По крайней мере, — сказала она, — пообещайте, что не будете ходить среди деревьев. Если он ещё поблизости, он может прятаться в лесу или в роще, и вы не успеете его заметить.
— Обещаем, — ответила Лира.
— Ну, тогда я положу вам еды, на случай, если вы проходите весь день.
Мэри взяла плоский хлеб, сыр и несколько утоляющих жажду сладких плодов, завернула всё в тряпицу и завязала верёвкой, чтобы кто-нибудь мог нести котомку на плече.
— Доброй охоты, — сказала она на прощание. — Пожалуйста, будьте осторожны.
Мэри не покидало беспокойство. Она не спускала с них глаз, пока они не спустились с холма.
— Почему она такая грустная? — сказал Уилл, когда они с Лирой поднимались по гребню холма.
— Наверное, думает, попадёт ли снова домой, — сказала Лира. — И её ли до сих пор та лаборатория. И, может быть, она грустит о человеке, в которого была влюблена.
— Хмм, — ответил Уилл. — Как думаешь, мы попадём снова домой?
— Не знаю. Да и дома-то у меня, кажется, больше нет. Обратно в Джордан меня, наверное, не возьмут, а с медведями или ведьмами я жить не могу. Может быть, я смогла бы жить с гиптянами. Если бы они взяли меня к себе, было бы неплохо.
— А как насчёт мира лорда Азраила? Не хочешь жить там?
— Не выйдет, вспомни, — ответила она.
— Почему?
— Из-за того, о чём нам сказал дух твоего отца перед тем, как мы вышли. Про дэмонов и про то, что долго они живут только в своём мире. Но лорд Азраил, то есть мой отец, видимо, об этом знать не мог — когда он всё это начинал, никто столько не знал о других мирах… Всё это… — задумчиво сказала она, — вся эта доблесть и знания… Всё, всё пропало! Пропало даром!
Они поднимались в гору; по каменной дороге идти было легко. Дойдя до вершины гребня, они остановились и оглянулись назад.
— Уилл, — сказала она, — а если мы их не найдём?
— Уверен, что найдём. Что мне интересно, так это как выглядит мой дэмон.
— Ты её видел. А я брала на руки, — сказала Лира и покраснела: трогать такую личную вещь, как чужой дэмон, было грубейшим нарушением этикета. Это запрещала не только вежливость, но и какое-то более глубокое чувство, что-то вроде стыда.
Быстрый взгляд на порозовевшие щёки Уилла сказал ей, что он знает это так же хорошо, как она.
Они пошли рядом дальше, внезапно застеснявшись друг друга. Но Уилл, которого стеснительность не лишила дара речи, сказал:
— Когда дэмон перестаёт меняться?
— Где-то… думаю, где-то в нашем возрасте или чуть позже. Иногда ещё позже. Мы с Паном говорили об этом. Думали, каким он станет…
— Разве люди совсем не догадываются?
— Не в детстве. Когда вырастаешь, начинаешь думать: ну, может, будет таким или этаким… И обычно в конце концов дэмон оказывается чем-то подходящим тебе. То есть похожим на твоё настоящее существо. Например, если твой дэмон собака, значит, тебе нравится делать, что тебе говорят, и знать своё место, и подчиняться приказам, и угождать главным. У многих слуг дэмоны собаки. Так что это помогает понять, что ты за человек и что у тебя хорошо получается. А как люди в твоём мире узнают, какие они?
— Не знаю. О своём мире я знаю не много. Знаю только, как хранить секреты, молчать и прятаться, так что я не много знаю о… взрослых и о друзьях. Или о влюблённых. Думаю, с дэмоном было бы трудно, ведь с первого взгляда на тебя все столько бы о тебе знали. Мне больше нравится скрываться и быть незаметным.
— Тогда, может быть, твой дэмон такое животное, которое хорошо умеет прятаться.
Или одно из тех животных, которые похожи на других, — как бабочка, которая для маскировки похожа на осу. В твоём мире должны быть такие существа — в моём ведь есть, а мы так похожи.
Они шли дальше, по-дружески молча. Было ясное утро. Тёплый воздух прозрачной дымкой лежал в ложбинах у них под ногами и расстилался над ними перламутрово-голубым небом. Вокруг, куда ни глянь, простиралась обширная саванна: бурая, золотая, коричнево-зелёная, дрожащая у горизонта… пустая. Как будто они единственные люди в этом мире.