[241]. В Свияжске в «городе» (т. е. крепости) находились дворы стрелецкого головы, 3 сотников и 196 рядовых стрельцов и младших командиров, а на посаде, в остроге — еще двор головы, 5 дворов сотников, 3 двора пятидесятников и 389 дворов (с 391 человеком). Всего, выходит, в Свияжске были расквартированы 2 стрелецких приказа (неполной, правда, численности — почти 600 рядовых стрельцов и младших командиров[242]. Любопытная деталь — после того, как в 7074 г. (т. е. в 1565/66) стрелецкий прибор головы Третьяка Мертвого был переведен «на государеву службу на житье» в Астрахань, в Казани остались два прибора, голов Данилы Хохлова и Субботы Чаадаева, общей численностью 21 начальный человек и 557 рядовых стрельцов, не считая оставшихся на житье в Казани сотника и 51 стрельца отправленного в Астрахань прибора[243]. При этом на содержание стрельцов было выделено земли и покосов в казанской округе из расчета 1000 рядовых стрельцов и 12 начальных людей (2 головы и 10 сотников)[244].
Множество стрелецких гарнизонов появляется в эти годы в городах на крымской «украине». Так, в росписи войска, которое готовилось к встрече хана Девлет-Гирея I и его воинства в летнюю кампанию 1572 г., упоминаются стрельцы «из Чернигова з головою 300 чел., из Стародуба с сотцким 50 чел., из Рославля с сотцким 50 чел., из Новагородка Северского с сотцким 50 чел., из Почапа с сотцким 30 чел., из Веневы с сотцким 20 чел., <…> с Резани с соцким 100 чел., из Епифани с соцким 35 чел.»[245]. Всего на круг выходит 635 стрельцов и 10 их начальных людей.
По литовской «украине» и в особенности в Ливонии городовые стрельцы также появляются примерно в это же время. Так, например, когда во 2-й половине 60-х гг. начал шаг за шагом, постепенно возводиться полоцкий «укрепленный район», тамошние крепости населяются детьми боярскими, пушкарями, воротниками, затинщиками и, само собой, стрельцами и казаками. Стрелецкие гарнизоны упоминаются, в частности, в крепостях Копье, Сокол, Туровля, Нещерда, Красный[246].
Этот список с включением в него стрелецких гарнизонов с «немецкой» «украины» можно существенно расширить, если привлечь материалы разрядных книг. К примеру, для участия в Ливонском походе Ивана Грозного в 1577 г. были откомандированы отряды стрельцов из следующих городов на западной и северо-западной границах — «с Невля 60 человек стрельцов, с Лук Великих стрельцов 40 человек, из Зеволочья стрельцов 15 человек[247], из Юрьева Ливонсково старых и новово прибору стрельцов 69 человек, из Вильяна старых и новых 156 человек стрельцов, из Алыста старых и новых стрельцов 90 человек, ис Пернова стрельцов 89 человек[248], из Новагородка Ливонсково 45 человек стрельцов, из Ругодева стрельцов 300 человек[249], из Ыванягорода стрельцов 200 человек, с Ямы города стрельцов 40 человек, ис Копорья стрельцов 80 человек, из Орешка стрельцов 170 человек, ис Корелы стрельцов 170 человек, ис Солачи стрельцов 200 человек, ис Перколи стрельцов 100 человек, ис Полоцка стрельцов 700 человек, ис Сокола 150 человек стрельцов, с Усвята стрельцов 100 человек, из Озерищ стрельцов 60 человек, с Нещедры стрельцов 70 человек»[250]. Согласимся — список более чем впечатляющий, и у псковского летописца были все основания покритиковать Ивана Грозного за то, что он «наполни грады чюжие русскими людми, а свои пусты сотвори»[251].
Итак, с появлением в 60-х гг. XVI в. «городовых» стрельцов численность стрелецкого войска существенно выросла. Но и это еще не все — с учреждением в 1565 г. опричнины в ее составе был создан и отдельный корпус опричных стрельцов. Пойдя на этот шаг, Иван Грозный решил повторить опыт 1550 г. с «перебором людишек» и созданием нового Государева двора. Новый двор на этот раз в еще большей степени, чем два предыдущих (унаследованный от Василия III и измененный в 1550 г.), должен был быть действительно личным двором государя, связанным с ним теснейшими личными служебными отношениями. Сколько было опричных стрельцов — сказать сложно. Во всяком случае, когда в декабре 1571 г. Иван Грозный приехал в Новгород, собираясь на свое «на дело государево и на земское» против «свийских немцев», то его казну, согласно сведениям новгородского книжника, охранял конвой из 500 стрельцов — очевидно, что опричных государевых стрельцов[252]. Другой же новгородский летописец писал, что в знаменитом походе Ивана Грозного на Новгород вместе с царем и его опричниками сыскивать новгородскую измену прибыли и полторы тысячи «стрелцов московских», опять же, совершенно очевидно, речь идет об опричных стрельцах[253]. Следовательно, мы не слишком ошибемся, если предположим, что опричное стрелецкое войско насчитывало порядка двух тысяч стрельцов, а возможно, и того больше.
С ликвидацией (или ее переименованием) опричнины «особный» двор Ивана Грозного отнюдь не исчез, но сохранился. Вместе с ним, судя по всему, сохранился и отдельный корпус государевых стрельцов. Это предположение подтверждает роспись Ливонского похода Ивана Грозного в 1577 г., в которой государевы стрельцы и стрельцы «земские» расписаны отдельно друг от друга, причем, что любопытно, и сами государевы стрельцы разделены. Соответствующая запись в разрядной книге гласит: «Да з государем же стрельцов государевых 1000 человек, да из дворцовых городов с Себежа стрельцов 90 человек, ис Красново стрельцов 40 человек, с Опочки стрельцов 60 человек, ис Козельска стрельцов 20 человек, из Белева стрельцов 20 человек, ис Перемышля стрельцов 20 человек, из Лихвина стрельцов 30 человек; и всего стрельцов ево государева двора и дворовых городов 1280 человек»[254]. Логичным было бы предположить, исходя из этой записи, что и опричные дворовые стрельцы вскоре после своего появления также разделились на собственно опричных, несших службу при государе, и опричных городовых, расквартированных в городах, находившихся в дворцовых землях. Уже после смерти Ивана Грозного «государевы» стрельцы, судя по всему, были переименованы в «стремянных», составив особенную, привилегированную часть московского стрелецкого корпуса.
Своими собственными «личными» стрельцами, конными и пешими, обзавелся не только Иван Грозный. Могущественнейший и влиятельнейший князь И.Ф. Мстиславский, «столп царства», как именовал его Иван Грозный, в своей вотчине городке Веневе на крымской «украине» на свои средства во 2-й половине 60-х гг. XVI в. содержал сотню стрельцов–3 затинщиков, 9 десятников и 88 рядовых стрельцов, расписанных на три статьи в зависимости от выплачиваемого жалования. За свой счет содержал князь Мстиславский стрелецкий гарнизон и в другой пограничной крепости, Епифани. Здесь также стояла сотня пеших стрельцов — сотник, 10 десятников и 84 рядовых стрельца, которым из княжеской казны выплачивалось хлебное и денежное жалование. Кроме того, Мстиславский содержал в Епифани еще и полусотню конных стрельцов в составе пятидесятника, 5 десятников и 45 рядовых стрельцов[255]. Возможно, были и другие аналогичные случаи — например, почему не могло быть своих стрельцов у удельного князя Владимира Андреевича Старицкого или, предположим, у знатнейших и богатейших аристократов князей М.И. Воротынского и И.Д. Бельского, которые занимали соответственно третье и первое места в военной иерархии Русского государства того времени? Они имели достаточно средств для того, чтобы нанять отряды стрельцов и выплачивать им «алафу» из своей казны (отметим к тому же, что владения князей Воротынских находились на крымской «украине», как и веневская «отчина» Мстиславского).
К сожалению, дошедшие до нас источники молчат на этот счет. Зато мы можем совершенно определенно говорить о том, что, во всяком случае, один монастырь в 70-х гг. XVI в. обзавелся собственными стрельцами (естественно, с разрешения верховной власти). Речь идет о знаменитом Соловецком монастыре. Сохранилась любопытная грамота Ивана Грозного, датированная 2 августа 1578 г. В ней царь, обеспокоенный дошедшими до него слухами о том, «что хотят приходить к Соловецкому монастырю войною и на все Поморье свицкие немцы и амбурцы (т. е. шведы и гамбурщы. — В.П.)», решил усилить оборону монастыря и его владений. Далее в грамоте игумену монастыря Варлааму сообщалось, что на Соловки послан голова Михаил Озеров, «а с ним четыре человека пушкарей, десять человек стрельцов, да сто ручниц, да пять затинных пищалей, да с Вологды две пищали полуторных да две девятипядных, а к ним по двесте ядер да четыре человека пушкарей, а зелья ко всему наряду и к пищалем и к ручницам сто пятнадцать пуд». И поскольку 18 служилых людей, посланных с головой, было явно недостаточно для обороны и самого монастыря, и его обширных владений, то Варлааму и Озерову предписывалось на месте «прибрать девяносто человек в стрельцы да пять человек в затинщики, а ручницы и затинные готовы…»[256]. С этого момента в приходно-расходных книгах монастыря регулярно появляются записи о найме стрельцов (от полусотни и, возможно, больше) и о выплате им из монастырской казны денежного и иного жалования[257].
К концу правления Ивана Грозного численность стрелецкого войска в результате всех описанных прежде мероприятий верховной власти выросла, по сравнению с концом 50-х гг., примерно в полтора раза. Дж. Флетчер, английский дипломат, посетивший Россию в начале правления сына Ивана Грозного Федора, писал о том, что «пехоты, получающей постоянное жалованье, царь содержит до 12 000 человек, называемых стрельцами, из них 5000 должны находиться в Москве или в ином месте, где бы ни находился царь, и 2000, называемых стремянными стрельцами, при самой его особе, принадлежа дворцу или дому, где он живет. Прочие (под ними Флетчер имел в