[383]. Петров день, очевидно, это день Петра и Павла, окончание Петрова поста, 29 июня по старому стилю, а Покрова Святой Богородицы — это 1 октября. Соловецкие старцы также на первых порах нанимали стрельцов на год, «на лето до Покрова Святей Богородицы», т. е. с 1 октября текущего года до 1 октября года следующего и, само собой, точно так же и расплачивались с «наймитами» — раз в год, при найме на службу[384]. В другом случае стрельцов старцы нанимали «от Петрова заговейна да до Петрова же заговейна», т. е. с 29 июня текущего года по 29 июня следующего — снова на год, и снова с выплатой денежного жалованья сразу[385]. Позднее старцы разнесли выплаты жалованья своим стрельцам «годом на два срока», т. е. раз в полгода[386].
О том, что жалованье выдавалось стрельцу два раза в год, говорится в упоминавшейся нами выше поручной записи Орефьи Москвитина. «И то ему мирское земское жалованье имати у земских людей, — говорилось в записи, — у посадцких и у волостных, в год, пополовинам, на два срока, первая половина марта с 20 числа, а другая половина сентября с 20 числа»[387].
Таким образом, можно с уверенностью предположить, что выдача жалованья, хлебного и денежного, стрельцам производилась как минимум один раз в год[388], однако в отдельных случаях царскую «алафу» (или же положенное по договору содержание от нанимателей) могли выдавать и дважды в год. Если же возникала необходимость, то в экстренных случаях «дачи» могли быть и помесячными — так, например, в январе 1578 г. из Разрядного приказа дьяку приказа Городового Истоме Евскому была отправлена память. В памяти же этой было прописано, что посланным в «новые неметцкие городы» (т. е. в ливонские города, что перешли под управление назначенных из Москвы воевод и голов после Ливонского похода Ивана Грозного 1577 г. — В.П.) московским и полоцким стрельцам велено местным воеводам из «туташнего хлеба» дать «хлеба на месяц по осьмине ржи человеку, покамест они на государевой службе в тех городех побудут, чтоб стрельцы з государевы службы з голоду не розбрелися розно»[389].
Грамота эта примечательна еще и тем, что из нее следует, что стрельцы — и московские, и полоцкие, — получали только денежное жалованье, но купить на выданные им деньги хлеба не могли, так как в тех городах «хлеба купить и добыть немочно». Между тем, как опять же следует из текста памяти, на жилецких стрельцов, коих должно было «прибрать» взамен присланных на время стрельцов из Москвы и Полоцка, хлеб был выделен заранее, и, следовательно, новоприборные жилецкие стрельцы должны были получать как минимум хлебное жалование непременно. Значит ли это, что на этот момент московские стрельцы еще не получали хлебное жалование и практика его выдачи была введена позднее, в начале 80-х гг. (что и было зафиксировано Дж. Флетчером)? Или же, заступая на государеву «годовую» службу в «дальноконных градах», откомандированные стрельцы получали хлебное жалование деньгами? Мы склоняемся все же ко второму варианту, учитывая существование практики замены иногда хлебного жалования денежным в XVII в.
Теперь о порядке выдачи жалования. Понятно, что в те годы, пока стрельцы находились в ведении Дворца и Казны, и жалование они получали оттуда. Позднее же, когда от Дворца отделился в качестве отдельного ведомства Стрелецкий приказ, то и жалование стрельцы — равно московские и городовые получали оттуда (за исключением, быть может, государевых стрельцов Ивана Грозного в конце его правления, которые, как мы уже отмечали выше, скорее всего ведались по-прежнему Дворцом). Однако выше мы приводили свидетельство Григория Котошихина, который указывал, что, хотя в основном стрельцы и получают причитающуюся им «алафу» из Стрелецкого приказа, однако в ряде городов дело обстояло иным образом. На вопрос же, а как содержались стрельцы в оговоренных приказным городах, Котошихин отвечал: «А в Казани и в Астрахани, и в Новегороде, и во Пскове, и в Смоленске, и у Архангельского города, и в ыных местех денги стрелцом собирают, так же и запасы всякие, ежегодь же с тамошних мест, где кто под которым городом живет (выделено нами. — В.П.), против Московского ж»[390]. Как понимать выражение «кто под которым городом живет», выделенное нами в этой цитате? Ответ на этот вопрос дает уже цитировавшаяся нами ранее «Роспись, сколко Новгородцкие Четверти в городех служивых людей и всяких обротчиков, и сколко им государева царева и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии жалованья по окладу и кому сколко дают». В этой «Росписи» четко и недвусмысленно сказано, что новгородские стрельцы и стрельцы из новгородских пригородов положенную им «алафу» получают из четвертной казны, но по памяти, которую присылают из Москвы («а в прошлых годех новгородцким стрелцом государево жалованье давано по памятем из Стрелецкого приказу оклады их сполна»)[391].
О том, как проходила выдача денежного жалованья, свидетельствует сохранившаяся любопытная грамота, датированная ноябрем 1587 г. В этой грамоте от имени царя Федора Иоанновича предписывалось воеводе И.В. Кобылину и осадному голове М.А. Зыбину раздать государево денежное жалованье ряжским стрельцам. В тексте ее порядок выдачи жалованья был расписан чрезвычайно подробно и детально — во избежание злоупотреблений и всякого воровства. В грамоте говорилось, что из Москвы в Ряжск послан сын боярский Григорий Новосильцев с «ряскому сотнику да пятидесят человек стрелцом нашего жалованья на 95-й год сто дватцать адин рубль и двадцать пять алтын за его счетом за печатью» и дальше подробно расписывался порядок выдачи стрелецкого жалованья. Воевода и осадный голова должны были взять у стрелецкого сотника Третьяка Протасова «пятидесят человеком стрелцом имянные книги за его рукою да по тем книгам стрелцов пересмотрили всех налицо с ручницами». После же смотра воевода, голова и московский посланец раздали бы жалованье — сотнику 9 руб., 5 десятникам по 2,5 руб., 44 рядовым стрельцам по 2 рубля с четвертью, а одному стрельцу — рубль с четвертью (сам сотник и этот последний стрелец получили ранее по рублю в Москве в счет своего будущего жалованья). «А за очи б естя сотнику на стрелцов денег давати не велели и того берегли накрепко, — говорилось дальше в грамоте, — чтоб стрелцы подставою и переменяясь нашего жалованья вдвое не имали» (выходит, что пассволанты были характерны не только для западноевропейских наемников, но и в наших русских реалиях они также встречались). Сам процесс раздачи должен был быть зафиксирован в отдельной книге, подписанной сотником, которую надлежало отослать в Москву[392].
Еще одну деталь, дополняющую картину раздачи государевой «алафы», можно сыскать в наказах стрелецким головам. Последние должны были «у роздали, как учнут роздавать стрелцом государево денежное и хлебное жалованье или за хлеб денгами» присутствовать лично, «для того, чтоб стрелцы государева жалованья не вылыгали и на новиков сполна не имали, а имали бы в правду, кто с которого числа в стрелцы стал»[393]. Из этого фрагмента также следует, что жалованье выплачивалось в соответствии со сроками пребывания стрельца на службе — т. е., если новоприбранный во стрельцы «новик» еще не отслужил полного года, то и получал он жалованья соответственно меньше, чем старослужащие его товарищи.
Поручная запись по Орефье Москвитину сообщает любопытную подробность — оказывается, при получении жалованья стрелец должен был «в том мирском жалованье давати земским людем отписи»[394]. Выходит, что стрелец (или если он был неграмотен, то его «доверенное лицо») непременно должен был «рукоприкладствовать» в «ведомости» о выдаче денежного и хлебного жалованья — той самой «ведомости», которую, подписанную начальным человеком, сотником или головой, должно было потом отправить для отчетности «наверх» (или в Дворец, или в Стрелецкий приказ, или в нашем случае с Орефьей Москвитиным — в земскую избу).
Но одними лишь денежными и хлебными выплатами не ограничивалась царская «алафа» стрельцам московским и городовым. С течением времени власти решили не ограничиваться только лишь выдачей стрельцам денежного и хлебного жалованья (а также всякого иного прочего). Надо полагать, в 60-х гг., по мере того, как в городах стали появляться городовые стрельцы, в Москве было решено разрешить им заниматься всякого рода предпринимательской деятельностью. Позднее это разрешение было распространено и на московских стрельцов, среди которых, по словам Григория Котошихина, очень скоро объявились «стрелцы люди торговые и ремесленные всякие богатые многие»[395]. Любопытная деталь — в наказе Михаиле Кольцову сказано было, что «торговати стрелцом велети от полтины и от рубля, что носящее (т. е. мелкая розничная торговля вразнос. — В.П.); безтаможенно и безпошлинно, а которые стрелцы учнут торговати болши рубля, или учнут в лавках сидеть, и тем стрелцам тамга и полавочные пошлины всякие давати в государеву казну, как и торговым людям, в таможне таможенным головам». Голове также наказывалось «над стрелцы смотрет и беречи накрепко, чтоб они сверх государева указу безпошлинно не торговали»[396]. В том, что эта практика действовала уже в конце XVI в., можно убедиться, если обратиться к материалам писцовых описаний. Так, в свияжской писцовой книге 1565–1568 гг. отмечено, к примеру, что с лавок стрельцов Якуша Чюшинского, Мити Усова и Богданки Щиряева оброку положено было в царскую казну по гривне (т. е. по 10 копеек) с каждой лавки