Помимо всего этого, стрельцы выступали также и в роли огнеборцев — «а как бывает на Москве пожарное время, и они, стрелцы, повинни ходить все на пожар для отниманья с топорами и с ведрами, и с трубами медными водопускными, и з баграми, корми ломают избы», причем, отмечал подьячий, «после пожару бывает им смотр, чтобы кто чего пожарных животов, захвати, не унес». И ежели кого-либо из стрельцов-огнеборцев на том смотре не будет, продолжал Котошихин, «бывает им жестокое наказание батоги»[603].
Но это не все. Стрельцы ведь стояли гарнизонами не только на Москве, но и во многих других городах. И относительно их «служб» наш главный свидетель — составитель энциклопедии московской жизни середины XVII в. — отмечал, «таким же обычаем (против московских стрельцов. — В.П.) в болших городех, где бывают бояре и воеводы з дьяки, стрелцов приказа по два и по три, а в ыных местех по одному»[604]. Т.е, по словам Котошихина, и городовые, жилецкие стрельцы отправляли в местах своего расквартирования ту же повседневную службу, что и стрельцы московские (за исключением сопровождения царя и царицы в их торжественных выездах).
А теперь, когда Григорий Котошихин рассказал подробно о характере стрелецкой «службы в середине XVII в., посмотрим, а что говорят по этому поводу документы 2-й половины XVI — начала XVII в. и что рассказывают иностранные наблюдатели. Возьмем, к примеру, писцовую книгу Свияжска. В конце описания свияжских укреплений и наряду, в них поставленного, в ней была сделана запись о том, каким образом стрельцы и дети боярские свияжского гарнизона несли караульную службы. «У наряду в городовых во всех воротех, и над вороты в башнях, — отмечалось в книге, — и по городу в башнях же, и меж башен по городовой стене на пряслех, где наряд ставлен от боярина и воеводы болшого и ото всех воевод светличные росписи, всегды, в день и в ночь, на сторожах стерегут дети боярьские свияжские, старые и новые жильцы, и годовалыцики, и ноугородцы, да от стрелецкие головы стрельцы с ручницами (выделено нами. — В.П.), да от городничих пушкари…» [605].
Более подробно порядок несения караульной службы в городе описывает писцовая книга Казани с уездом, неоднократно нами прежде цитировавшаяся. В ней, в частности, говорится о том, что «в городе Казани государевы царя и великого князя воеводы боярин и воевода болшой, да четыре воеводы менших, а в дают у города по одним воротам, а на городе наряд городовой сторожи по всему городу, которой воевода которые ворота и сторожи ведает светлишные из городовые росписи». И в той росписи говорится, помимо всего прочего, что «в Казани ж около Казансково всего посаду крепости от городу Казани, от городовые деревянные дубовые стены выше Воскресенских ворот, от нижнева Логанова озерка горою и по Арскому полю мимо старого городища и до Булака до болыпова, да по за большому Булаку до гнилова Булаку ставлен острог по крепостям, по горам и по заразам». И в том остроге «в башнях во всех на воротах и по острогу сторожа в день и ночь, а на сторожах от воеводы дети боярские, да от стрелецких голов стрельцы». И согласно росписи, стрелецкие караулы денно и нощно находились в 11 башнях (10 с воротами и одна без), в которых несла караул полусотня стрельцов. Обычный караул состоял из одного сына боярского и 4 стрельцов на башню (с воротами или без них), например, как в Спасских острожных воротах, а «воротах башня, а в ней на стороже сын боярской, да четыре человека стрельцов, а наряду две пищали затинныхъ, да четыре рушницы стрелецких». В одном же случае караул был удвоенный — «ворота острожные Арские, от Арского поля против Татарскаго заострожного двора, на воротах башня, а в ней на стороже сын боярской да десять человек стрельцов, а наряду пять пищалей затинных, да стрелецких десять рушниц, да у ворот в остроге изба сторожевая».
«А по тем осторожным воротам по всем сторожам, — продолжал дальше писец-составитель росписи, более подробно останавливаясь на характеристике порядка караульной службы, — около всего посаду, всегда на первом часу ночи объезжает воевода, да с ним дети боярские его полку, а после воеводы в туже ночь из светлицы ездят головы и дети боярские по тем же, сторожей досматривают на сторожах людей, а в день от боярина и воеводы болыпова и ото всех воевод по вся дни, по всем острожным сторожам около посаду объезжают дети боярские, пересматривают на сторожах людей»[606]. И поскольку писцовая книга сохранилась не целиком, то, надо полагать, стрелецкие караулы выставлялись также еще и в «городе», т. е. в Казанском кремле.
Не менее интересно и детальное описание порядка несения караульной службы (подлинный устав караульной службы), который сохранился в списке наказа князю П.И. Шуйскому, назначенному Иваном Грозным первым русским воеводой только что открывшего свои ворота перед русским царем Полоцка. В этом наказе воеводе предписывалось «зделати светлицу в городе, в котором месте пригож (подобного рода обороты весьма часто встречаются в грамотах, которые направлялись из Москвы воеводам, и, выходит, они обладали весьма широкими полномочиями и инициативой с одним лишь, но весьма важным условием — чтобы государеву делу не было порухи. — В.П.), а на ночь в светлицу еженочей приезжати бояром и воеводам с своими полки, переменяясь, койждо воевода со своим полком ночь начнет в светлице». «А которая ночь доведетца боярину и воеводе в светлице ночевать, — продолжал дальше дьяк-составитель наказа, — и тому боярину и воеводе ездить возле города и голов от собя посылати, и по городу с фонаря от себя посылати». А дальше речь шла о стрельцах, которых «в светлице ж велети ночевать на всякую ночь по сту человек стрелцов, сотцким стрелецким начевати в светлице, бояром и воеводам голов посылати и по городу с фанарем самим над ними надзирати еженочей, переменяясь». «А с фонарем ходити по городу безпрестанно, — указывалось большому воеводе в наказе, — впервые пойтить голове с фанарем от боярина и воеводы от князя Петра Ивановича Шуйского. А как обойдет голова с фанарем от боярина и воеводы от князь Петра Ивановича Шуйского, и той голове с фанарем от боярина и воеводы, которому ночь доведетца, начевать в светлице. И всем бояром и воеводам держати в городе береженье великое». Отдельно прописаны были в наказе обязанности городничих, которым надлежало «ходити с фонарем по ночем, переменяясь, по всем сторожем и замыкать город городничим, переменяясь, самим». Кроме того, в ведении городничих входили городской «наряд, пушки и пищали, по всему городу и острогу, и зелья и ядра», а также пушкари и воротники, которых они ведали и судили[607].
Совместив вместе полоцкий караульный «устав» и расписание караулов в Казани, можно легко представить себе, каким образом несли караульную и сторожевую службу по городам стрельцы — московские и городовые.
Отдельный вид службы стрельцов, в особенности московских — это встреча и сопровождение иностранных посольств. Эта практика зародилась еще во времена Ивана Грозного. Так, прибывшее в Москву в 1575 г. имперское посольство встречали 2 тыс. московских стрельцов-«аrchibugieri», выстроенных для торжественного въезда послов в добром порядке[608]. В дальнейшем порядок приема иностранных послов совершенствовался в сторону придания ему большей пышности и великолепия с тем, чтобы иноземные послы были поражены величием, могуществом и богатством русского государя и той великой честью, которую им оказали в Москве. Описания участия стрельцов в сопровождении иностранных послов и их последующем приеме в русской столице отнюдь не редки в записках иностранцев, которым довелось побывать в России в последней четверти XVI — начале XVII в. Сопровождая послов, стрельцы охраняли их от разбойников, диких зверей и прочих дорожных неприятностей, заодно не допуская излишних контактов иноземцев с местным населением как по дороге, так и на месте их пребывания. Об этом достаточно красноречиво говорят, к примеру, записки датского посла Я. Ульфельдта, побывавшего в России в 1578 г.[609]
Посольская служба стрельцов далеко не всегда была безобидна, легка и почетна. Одно дело — московские стрельцы, и совсем другое стрельцы в Смоленске или Новгороде, но в особенности это касается стрельцов из гарнизонов городов на крымской «украйне». К примеру, путивльские стрельцы должны были встречать и провожать как русских, так и крымских послов и их свиту в Крым и обратно, оберегая их от нападений бродящих по Дикому Полю татарских загонов и шаек козаков-черкас. При этом был риск попасть в плен и «застрять» в нем надолго, как это было со стрельцами, сопровождавшими князя И. Дашкова[610].
Каким образом было организовано сопровождение послов, позволяет наглядно представить наказ, который был дан Иваном Грозным путивльскому воеводе князю П.И. Татеву. Отправляя в Крым в январе 1571 г. татарского гонца Бора Черкашенина и своего гонца, сына боярского Богдана Шапкина, с грамотами к хану и его окружению, царь писал воеводе, чтобы тот «велел бы еси их (гонцов. — В.П.) проводити для береженья от литовские казаков (выделено нами. — В.П.), до коих мест пригоже (речь шла как минимум «до верх Самара и Орели» на тот случай, если будут вести о литовских казаках, а если не будет, то до Коломака. — В.П.), розпрося и розведав про литовские казаки, чтоб им пройти безстрашно, путивскому стрелетцкому сотнику Якову Прончищеву (родственник одного из первых стрелецких голов Василия Прончищева? — В.П.), а с ним его прибору стрелцом пятидесят человеком (любопытный пассаж — выходит, и сотник может командовать «прибором», если он сам прибирал свою сотню. —