В 1548 г., соблазнившись представившейся возможностью нанести удар по иранскому шаху Тахмаспу, Сулейман предпринял поход на восток, в Иранский Азербайджан. Бежавший к нему через Кафу брат Тахмаспа Алкас-мирза, желавший завладеть престолом брата, уверял турецкого султана, что стоит ему появиться со своим грозным войском в иранских владениях, как тотчас же подданные шаха перейдут на его сторону57.
Весной 1548 г., взяв с собой в поход на этот раз своего сына Джихангира, Сулейман выступил с войском из Стамбула, продолжив серию далеких и трудных восточных походов, еще никогда не приносивших Османскому государству легких завоеваний. Когда турецкая армия подошла к Сейитгази, Сулеймана посетил его сын Селим, наместник Саруханского вилайета, специально приехавший из Манисы, чтобы, по всей вероятности, добиться благосклонности отца. На аудиенции, которой он был удостоен, Сулейман поручил ему охрану европейской столицы Османского государства — Эдирне, что, несомненно, являлось признаком особого султанского благорасположения. О троне для своего сына Селима мечтала Хуррем Султан, немало для этого интриговавшая при дворе. В Акшехире Сулеймана встретил также другой его сын, Баязид, который был на год старше Селима и являлся наместником Караманского вилайета. Когда же султан прибыл в Сивас, его посетил самый старший из его сыновей — Мустафа, прибывший из Амасьи. Внешнее благополучие внутри членов династии казалось залогом будущего благополучия при будущем престолонаследии. Однако мир в семействе был одной лишь видимостью.
По прибытии Сулеймана в Иранский Азербайджан дела обернулись совсем не так, как предрекал Алкас-мирза, брат шаха Тахмаспа. Приезжавшие вместе с Алкас-мирзой из Ширвана в Стамбул его сторонники вновь перешли на сторону шаха, в то время как Тахмасп в борьбе с турецким султаном прибегнул к своей излюбленной тактике избегания генерального сражения и не спешил сразиться с армией Сулеймана, вторгшейся вглубь его владений. Турецкий султан беспрепятственно занял Тебриз и, пробыв там четыре дня, отправился к крепости Ван, находившейся в руках кызылбашей. Руководил осадой крепости великий везир Рустем-паша. Вокруг нее в несколько эшелонов были вырыты траншеи и установлены осадные орудия. В течение восьми дней крепостные стены Вана подвергались обстрелу из осадных орудий, а на девятый день осажденные запросили пощады. Войдя в город, Сулейман приказал починить стены крепости и поставил в городе турецкий гарнизон. Поиск и преследование шаха Тахмаспа оказались невозможными из-за неожиданно начавшегося падежа лошадей. Лютфи-паша пишет, что в войске султана их почти не осталось. Стала ощущаться также нехватка продовольствия58.
Судьба Ирана, как и судьба габсбургской Австрии на западе, во многом зависела от географического фактора. Иранские владения находились далеко на востоке, и путь до них занимал немалое время, которого в рамках летней кампании было слишком мало для ведения военных действий после длительного марша. Наступление осенне-зимних холодов в горной местности естественным образом ограничивало военные возможности турок. Длительные переходы по горным дорогам даже в летнее время во многом обессиливали турецкую армию, которая к тому же всегда испытывала в восточных областях недостаток продовольствия. Кроме того, восточные пограничные районы, населенные мусульманами, не представляли столь широких, как в европейских землях, возможностей для захвата пленников и добычи— эти походы были экономически невыгодны. Турецкой армии было за что не любить восточные кампании, протекавшие для нее трудно и малоэффективно.
По сути, партизанская война, которую вел шах Тахмасп на своей территории, не позволяла туркам в полной мере использовать возможности своей действительно сильной армии. Подчиняя себе города и области Сефевидского Ирана и оставляя в пограничных районах свои гарнизоны, султан тем не менее не мог одержать полной победы над противником. Как и в Венгрии, где по уходе турецких войск, австрийцам часто вновь удавалось вернуть себе захваченные турками крепости, в Иране турецкие завоевания также оказывались крайне непрочными. При этом беспрерывные осады и захваты крепостей — как на западе, так и на востоке — обессиливали турецкую армию, какой бы многочисленной и хорошо вооруженной она ни была. И здесь, и там военные кампании свелись к взятию, а затем защите крепостей, к частным сражениям отдельных частей войска противников — без прежних крупных генеральных сражений и громких побед турецкого оружия. Вся вторая половина XVI в. оказалась заполненной подобного рода военными кампаниями, носившими изматывающий, разорительный и малорезультативный характер.
Овладев Ваном в сентябре 1548 г., Сулейман все же попытался настичь Тахмаспа, опустошавшего своими партизанскими военными рейдами земли Восточной Анатолии. Вступая на выжженные шахом земли, турецкая армия с трудом находила для себя фураж и продовольствие. Желая пополнить свое войско лошадьми, Сулейман был вынужден отправиться к Диярбакыру. В то время, когда турецкий султан со своим войском находился на пути к Битлису, Тахмасп сжег часть кварталов этого города, а также множество окрестных деревень. Шах Ирана с успехом выполнял свою тактическую задачу — изгнать турецкое войско без дачи ему генерального сражения. Сулейман попытался ответить на это столь же беспощадной тактикой выжженной земли. Практически это осуществлял мятежный брат Тахмаспа Алкас-мирза. По мере продвижения армии его сторонников к Багдаду к нему присоединялись все новые и новые наемники, любители легкой наживы. Таким образом Алкас-мирза полностью разграбил Хамадан, Кум, Кашан, Исфахан. Грабеж сопровождался массовым истреблением жителей. Уже из Багдада им были совершены рейды в Хузистан, во время которых проводились грабежи и убийство местного населения. Многое из награбленного Алкас-мирзой во дворцах Хамадана и других городах было отправлено в качестве подарков султану, в том числе богато оформленные рукописные книги: экземпляры Корана, тафсиры, сборники хадисов, книги по мусульманскому праву, подносные подарочные рукописи, исторические сочинения, рукописи «Шах-наме», диваны (сборники стихов)59. В частности, таким образом пополнилось богатое собрание рукописей султанского дворца в Стамбуле.
Действия Алкас-мирзы на иранских территориях вынудили Тахмаспа прекратить погромы в Восточной Анатолии. Шах выехал на зимовку в любимый им Карабах, а Сулейман, пополнив в Диярбакыре свою армию лошадьми, отправился на зимовку в Алеппо, назначив своим сипахи место для зимовки60. Во время пребывания турецкого султана в Алеппо его вновь посетил его сын, принц Баязид, с которым Сулейман совершил поездку в район Хамы, где вместе с ним провел султанскую охоту61. Приезд Баязида, по всей видимости, был связан, с подспудно разгоравшимся соперничеством между сыновьями султана.
Весной 1549 г. Сулейман отправился в обратный путь в Стамбул, одновременно отправив второго везира дивана Ахмед-пашу в Грузию, дав ему несколько тысяч янычар и артиллерию. Здесь, подавив ряд восставших районов Грузии и овладев несколькими крепостями, Ахмед-паше удалось укрепить власть турецкого султана в землях, все более и более становившихся объектом соперничества между турецким и иранским правителями62.
Шараф-хан Битлиси, служивший в то время шаху Тахмаспу, пишет, что Ахмед-паша был послан в Грузию для борьбы с иранским шахом, и, «хотя двух противников разделяло расстояние [всего] в один переход, [Ахмед-паша] не рискнул дать сражение»63. После ряда все же одержанных побед в Грузии, которые хоть как-то «подкормили» янычар, Ахмед-паша догнал в пути султанское войско, которое лишь зимой 1549 г. вернулось в Стамбул.
1549 год, как представляется, явил собой временной пик турецких завоеваний на Западе и Востоке. Османское государство в целом обрело те границы и пространственное протяжение, которые позволяли Османской империи функционировать как более или менее контролируемой и способной к самосохранению государственной системе. Границам империи был положен естественный предел: дальнейшее расширение государства на запад сдерживалось умелой политикой и оборонительными действиями Габсбургов, а на востоке — хорошо продуманной и успешной тактикой иранского шаха. И хотя туркам еще предстояло совершить несколько завоеваний в Северной Африке и на Кавказе, они уже не имели принципиального значения. Границы Османской империи в основном сложились, и защита своих огромных территориальных владений более чем на три столетия стала основной военно-государственной задачей турецких султанов. На осмысление этой новой политической реальности Османскому государству потребовалось немалое время. Элементы архаичной идеологии, уходившей своими корнями в далекое прошлое степных кочевых империй, полностью не утратили своей силы, подкрепляемые более современными (и воинственными) лозунгами ислама, но начали заметно ослабевать. Сохранение их обеспечивалось турецкой армией, классом сипахи, заинтересованных в завоевании новых земель и увеличении своих доходов. Новоприобретенные земли приносили добычу, связанную с грабежом, а также доход от новых земельных пожалований. Однако этот успешно работавший до середины XVI в. механизм начал давать сбой из-за физической невозможности дальнейшей экспансии и завоеваний. Османская империя в последующие 150 лет еще пыталась вести завоевательные войны, но без прежнего напора, а главное — успеха, постепенно теряя свое военное превосходство в силу как внешних, так и внутренних причин. Да и соперники Османского государства были уже не те. Они научились противостоять мощи турецкой армии. Сипахи, несшие немалые тяготы дальних походов, требовавших от них значительных расходов, постепенно начали терять к ним интерес как к невыгодным материальным предприятиям. Турецкие сипахи принимали участие в походах второй половины XVI в. во многом из опасения лишиться своих условных земельных пожалований, связанных с несением военной службы. Примечательно, что именно со второй половины XVI в. у турецких сипахи и высших должностных лиц государства появляется явное стремление превратить свои условные владения в безусловные. Что же касается янычар, прежде всегда находивших широкие возможности пограбить во время походов и во многом этой возможности лишавшихся, то в значительном своем числе запертые теперь в своих дальних гарнизонах и уже напрямую не связанные с почетной ролью «личных слуг» султанов они постепенно начали терять интерес к своей малоприбыльной военной профессии, обратившись к поиску иных источников доходов. Правда, статус янычар по-прежнему давал им огромные социальные преимущества. Их сплоченность и сословная солидарность, широкая вовлеченность в товарно-денежные отношения (финансовые операции, растущая связь с ростовщичеством, ремеслом и торговлей) делали янычарское войско сильным социальным институтом, с которым не могли не считаться турецкие султаны.