При этом они потребовали, чтобы он явился к ним на мейдан для разбирательства. Оправдываясь за разграбление денег, привезенных Ибрахим-пашой для казны, янычары заявили, что грабежом занимались лишь янычары-«саплама» (т. е. те, которые были зачислены в корпус незаконными путями, от тур, сапламак — всаживать, вонзать, втыкать). Янычары обвинили этих новичков в том, что они не несут никакой военной службы и находятся при домах высокопоставленных лиц. «Наши командиры их и в глаза не видели», — заявили янычары.
Мурад III, возмущенный как бесчинствами янычар, так и более всего материальными потерями, которые понесла казна, отдал приказ отчислить виновных в грабеже из янычарского корпуса, а Ибрахим-пашу сместить с должности диярбакырского бейлербея и посадить в тюрьму67.
Между тем столица со страхом ожидала наступления 1000 г. х. Повсюду в народе распространялись в связи с этим самые невероятные пророчества. Ожидали волнений и смут, предсказывали неизбежное наступление Судного дня. Однако начальный день года — 1 мухаррема 1000 г. х. (19 октября 1591 г.), как и последующие дни, не принес с собой ничего примечательного. Придворному войску сполна выдали очередное жалованье, и жизнь потекла привычным руслом под молитвы улемов и благочестивых мусульман с пожеланиями благополучия султану и его дому68. Однако мирное существование длилось очень недолго. Зафиксированные договорами условия мира с австрийскими Габсбургами подходили к концу. Заключенные в 1568, 1576 и 1583 гг., они с трудом поддерживали хрупкое равновесие, не имея перспектив продления. Мир с Габсбургами, заключенный на 8 лет в 1583 г., был для турок во многих отношениях вынужденным из-за противостояния с Сефевидами и военных кампаний на восточных границах. Между тем австрийские Габсбурги, испытывавшие в этот период значительные финансовые трудности, начали задерживать выплату дани туркам и организовывать нападения отрядов пограничных крепостей на занятые османами венгерские земли в попытках освободить их от власти турок69. В этом они находили поддержку римского папы Климента VIII, который высоко оценил вклад Рудольфа II Габсбурга (1576–1608) в дело контрреформации и предоставил ему значительную финансовую и военную помощь во время начавшейся в 1593 г. длительной австро-турецкой войны. С турецкой стороны столь же активно, как и венгры, действовал на западных границах государства бейлербей Боснии Хасан-паша, постоянно совершавший набеги на приграничные венгерские территории, провоцируя тем самым военный и политический конфликт. Султан был даже вынужден отправить Хасан-паше письмо, в котором приказывал прекратить военные набеги на владения Габсбургов и ограничиться охраной границ, грозя наказанием в случае ослушания70. Однако это предупреждение не возымело действия. Мустафа Наима сообщает в своем труде, что Хасан-паша опирался в своих действиях на поддержку великого везира Ферхад-паши и султанского мусахиба Дервиш-аги71, сторонников развязывания войны между османами и венгерской короной.
Между тем Мурад III не стремился к военному конфликту с Рудольфом II и в 1590 г. послал в Вену чавуша с заверениями своего желания продлить мир с Австрией, несмотря на приграничные инциденты. В ответном послании Рудольф II Габсбург, еще не готовый к крупному военному конфликту с турками, сообщал султану, что помимо ежегодной выплаты 30 тыс. дукатов собирается прислать султану «чрезвычайный» подарок, если тот согласится на продление существующего мирного договора еще на 8 лет. Для ведения переговоров в Стамбул выехало австрийское посольство во главе с Фредериком де Креквицем. В его состав входил дворянин из Чехии Вратислав, оставивший интересные записки об этом посольстве72.
Во все время проходивших в Стамбуле переговоров боснийский бейлербей Хасан-паша не прекращал активных военных действий на границе, захватив Карстовиц, Гору, а также Бихач, издавна принадлежавший венгерской короне73. Позднее, к августу 1592 г., он захватил также Надасди. 300 захваченных здесь турками пленных были препровождены в Стамбул и проведены мимо дома, где остановилось австрийское посольство. Мир висел на волоске, но султан продолжал придерживаться антивоенной линии. К этому времени поддерживавший военные акции боснийского бейлербея великий везир Ферхад-паша был лишен своей должности. Поводом к этому смещению, случившемуся в феврале 1592 г., послужили события в столице, в которых были замешаны янычары.
До Стамбула дошло известие о казни янычар, бесчинствовавших в гарнизоне Эрзерума. Они перехватывали продовольствие, поступавшее в город, и продавали его на базаре по установленным ими самими ценам, вели на глазах у всех беспутную жизнь и не подчинялись никаким приказам своих командиров. Прибывшие в Стамбул жалобщики потребовали убрать из города разбойничавших гарнизонных янычар, заявляя, что в противном случае жители Эрзерума либо покинут город, либо поднимут восстание. Янычарский ага доложил султану о безусловно установленной вине эрзерумских янычар, и виновники были казнены. Узнав о казни своих товарищей в Эрзеруме, столичные янычары, во время своего очередного пребывания в диване, подняли бунт и потребовали выдать им человека, который ездил в Эрзерум выполнять приказ о наказании. Они грозили и тем, кто отдал приказ о казни провинившихся. Янычарский ага, секбанбаши и кетюда-бей, присутствовавшие на диване, попытались урезонить смутьянов, ссылаясь на приказ самого султана. «Вы что же, собираетесь убить на мейдане самого падишаха?» — вопрошали они взбунтовавшихся янычар. В конце концов их удалось удалить из дивана, но так как янычары отказались есть традиционно подаваемую им здесь похлебку-чорба, было ясно, что назревает очередной янычарский бунт.
Султан начал действовать по отработанной схеме — послал еще не смещенному на тот момент Ферхад-паше указ о смещении с поста янычарского аги Махмуда и назначении вместо него дворцового силяхтара Халиля. Опасаясь бунта янычар, Мурад сместил затем с поста и самого великого везира, назначив вместо него Сиявуш-пашу74. При этом перемещения затронули всю верхушку столичной бюрократии, а также высших улемов государства. С помощью перестановок в верхнем эшелоне власти султан пытался задобрить янычар и уладить возникший конфликт. В данном случае это вполне удалось, однако очень скоро янычары вновь проявили крайнее самоволие, оказав свое покровительство молдавскому воеводе, которого султан намеревался сместить. Они укрыли его в своих казармах. В столице говорили, что они сделали это за большие деньги, уплаченные молдавским воеводой, и с помощью янычар ему удалось сохранить свою власть75.
В конце лета 1592 г., в преддверии выплаты жалованья янычарскому корпусу, султан Мурад направил в Сирию двух своих уполномоченных для взимания налоговых поступлений в Дамаске и Алеппо. Казна испытывала острый недостаток средств, а Сирийский вилайет был одним из самых богатых по налоговым сборам. Желая угодить султану увеличением суммы налоговых поступлений, сирийский дефтердар обложил местных торговцев новыми пошлинами, вызвавшими их возмущение. Эти сборы под названием деллалийе (араб. деллаль — маклер, посредник) и седжлийе (от араб, седжл — благотворитель) были получены с богатых торговцев Сирии в пользу султанской казны. На действия дефтердара Сирии Тезкереджи-заде Махмуд-эфенди пожаловались в Стамбул местные улемы, указав на несоответствие подобных сборов шариату. Вопрос был представлен на рассмотрение шейхульислама Закария-эфенди. Защищаясь, дефтердар заявил, что в данном случае благо государственной казны важнее соблюдения шариата и что если сбор взимается в присутствии кадия то требования шариата необязательны. Однако эти доводы не встретили поддержки со стороны шейхульислама, и дефтердар был смещен с должности за самоуправство и заключен в тюрьму76.
Данный эпизод показывает, что представители религиозного авторитета в Османском государстве могли выступать защитниками правовых основ жизни общества и противодействовать неправомерным действиям светской власти. Положения шариата являлись барьером на пути финансовых нововведений, и в ряде случаев увеличение налогов оказывалось невозможным. Это, конечно, не означает, что новые налоги в Османской империи не вводились. При трудных финансовых обстоятельствах Османское правительство прибегало к введению чрезвычайных налогов и сборов, но инициатива должна была исходить при этом от центральных властей.
Часть собранных в золотой монете и привезенных из Сирии налогов помогла на этот раз выплатить жалованье армии, однако сделано это было, по замечанию Мустафы Селяники, с великим трудом77. Казна вновь оказалась пуста. Правительство предписывало государственным казначеям как можно скорее высылать в Стамбул собранные в провинциях налоги, но собрать их полностью не удавалось. Росли налоговые недоимки. Из-за этого дефтердары (финансовые чиновники) лишались своих должностей, однако это не увеличивало количество денег в государственной казне. Дамоклов меч выдач жалованья висел над правительством и порождал атмосферу страха и неуверенности — боялись бунтов янычар. Поэтому, как только в казне появлялись деньги, в первую очередь жалованье выплачивалось янычарскому корпусу.
27 января 1593 г. происходила очередная такая выплата. Помимо пяти кисе золотых монет янычарам предназначались серебряные куруши и акче, половину из которых составили только что отчеканенные монеты. После янычар началась выплата жалованья бёлюкам придворных сипахи. Однако положение для них оказалось не столь благополучным. Старослужащие сипахи выразили свое возмущение тем, что их жалованье всегда выдается с недостачей, которая составляет сумму полугодового и даже более жалованья, и получение невыплаченного представляет всегда огромную трудность. Опасаясь возникновения бунта, казначейство немедленно выдало сипахи дополнительное число мешков с монетой. Однако это не успокоило недовольных. Гул возмущения увеличивался. Сипахи набросились на выдающих им жалованье кятибов и других должностных лиц, участвовавших в раздаче жалованья. Разобрав камни мостовой перед зданием дивана, сипахи начали забрасывать ими присутствующих султанских слуг, а затем потребовали голов великого везира Сиявуш-паши и главного казначея (дефтер-дара) Сеййида Мехмед-эфенди