ее свита проявили царственную щедрость, бросая в толпу янычар и сипахи новенькие золотые и серебряные монеты182. Наконец 21 июня 1596 г. армия двинулась по дороге к Белграду. Султана сопровождали все везиры, в том числе духовный наставник и советник Мехмеда III Саадэддин183.
Прибыв в Белград, султан наказал за сдачу австрийцам Эстергома Мехмед-пашу. Всё его имущество было конфисковано, а сам он заключен в тюрьму. Таким же образом был наказан — за «небрежение и халатность» — чиновник финансового ведомства Али-чавуш, ответственный за заготовку продовольствия для армии. Его было приказано повесить на городских воротах. Однако дело до казни не дошло. Вскоре оба провинившихся были прощены и выпущены из тюрьмы. Во время содержания Али-чавуш под арестом в его стамбульском доме был произведен обыск. (Кто-то донес, что в результате его деятельности в венгерских землях в его дом поступило 10 тыс. золотых монет и драгоценности.) Однако никаких денег и ценностей у него дома не нашли184.
В Белграде, где сделала остановку турецкая армия, состоялся большой султанский совет, на котором решался вопрос о том, на завоевание какой венгерской крепости предпочтительнее отправиться войску во главе с султаном. Чагала-заде Синан-паша предлагал осадить крепость Комаром, расположенную на берегу Дуная западнее Эстергома. Захват этой крепости, по его мнению, позволял контролировать речные коммуникации по всему среднему и нижнему течению Дуная. Остальные члены совета решительно возражали против такого плана, опасаясь, что турецкой армии не удастся овладеть этой хорошо укрепленной крепостью, и предлагали вместо этого отправиться на захват Эгера (к северо-востоку от Буды)185. Для укрепления своего авторитета турецкому султану требовалась только победа.
Таким образом, разработанного плана похода до этого времени не было. Мехмеду требовалась консультация лиц, хорошо знакомых с оперативной ситуацией на месте. К тому же турки обычно тщательно скрывали конкретную цель своих походов, желая избежать утечки важной военной информации. В данном случае плана, составленного хотя бы и втайне, не существовало. Уже на месте выбиралась цель послабее — Эгер.
Начало переправы турецкой армии во главе с султаном на противоположный берег Дуная оказалось сопряжено с неприятностями. Вызвавшиеся сооружать мост через реку янычары немедленно потребовали для себя денежного вознаграждения и, не получив согласия на свое требование, работали медленно и спустя рукава. Мехмед-паша получил приказ от султана отстранить от работы всех нерадиво работающих и продолжить строительство с помощью других людей, что и было сделано. Однако недовольные янычары напали на людей, привлеченных Мехмед-пашой, и на него самого, так что он едва спасся бегством. Заканчивали сооружение моста уже янычары, а незадачливый сын великого везира Синан-паши был оставлен, во избежание возможных будущих неприятностей, мухафызом (комендантом) Белграда186.
Во время продвижения турецкой армии к Эгеру было получено известие о начавшейся осаде принадлежавшего туркам Хатвана — крепости между Будой и Эгером. Посланный с войском на помощь осажденным Чагала-заде Синан-паша не успел оказать помощь гарнизону, сдавшемуся всего после нескольких дней осады187. Войско, собранное Рудольфом Габсбургом, ничуть не смутило присутствие на венгерской территории турецкой армии во главе с самим султаном. Боевой дух австро-венгров был, как никогда, высок.
Между тем в турецкой армии царили обычные в то время заботы. Придворные сипахи, не стесняясь присутствием в армии самого монарха и стремясь во что бы то ни стало получить положенное жалованье, во время одной из стоянок напали на шатер участвовавшего в походе баш дефтердара и потребовали у него выплаты денег. Результатом этих событий явилось не наказание смутьянов, а смещение главного казначея188. Султан предпочел не ссориться со своей придворной гвардией. Все эти мелкие и неприятные события не должны были омрачить поход, которому придавалось исключительное значение. Последний раз армия возглавлялась султаном при прадеде царствующего правителя. Ни дед, ни отец Мехмеда III не разу не возглавили свою армию, предпочитая приятную жизнь во дворце и занятия охотой.
Между тем Мехмед не слишком верил в благополучный исход навязанного ему военного предприятия. Из султанской ставки в Стамбул 25 августа 1596 г. прибыли султанские капыджи, доставившие личный указ султана, в котором Мехмед предписывал провести общественный молебен в столице во имя победы турецкого оружия. Весь тон полученного послания был проникнут мусульманским патриотическим духом — вспоминались великие победы османов и славные завоевания предков, указывалась благородная цель похода — отвоевание у христиан крепости, отнятой ими у мусульман. Стамбульские улемы с жаром взялись за организацию общественного молебна. На просторной площади Ок мейданы, где обычно янычары тренировались в стрельбе из луков, шейхульислам в присутствии мусульманского клира, суфийских шейхов и потомков Пророка (сеййидов) всенародно обратил свою молитву к Всевышнему, вызвав у присутствующих, по рассказу Селяники, слезы умиления. Затем при огромном стечении верующих столь же проникновенно молитвы были прочитаны в мечети Айа Софйя. Молебствия были проведены и в последующие дни в других крупных мечетях столицы189.
Несмотря на всю пафосность военного предприятия и придаваемого ему значения, реальные события заставляли задуматься о его возможных тяжелых последствиях. Очень скоро после ухода армии в столице объявились первые дезертиры. Некоторые из записанных в поход предпочли «раствориться» среди жителей столицы, где-нибудь укрывшись. В Стамбуле стал известен указ султана о розыске и аресте сына главного дефтердара, который, будучи придворным мютеферрика и обладателем тимара, был призван в армию, но в поход не отправился, заявив, что воевать не будет, предпочтя положение дезертира190.
Поздний срок выступления турецкой армии из столицы и ее слишком медленное передвижение привели к тому, что осада Эгера турками началась лишь в конце сентября 1596 г. Наступало худшее в тех условиях время для его блокады. По прибытии к Эгеру султан отдал приказ с хода овладеть городским предместьем, но этого сделано не было. Армия занялась более важным для себя делом — установлением палаток и обустройством военного лагеря. По этой причине все жители смогли беспрепятственно уйти под прикрытие эгерских крепостных стен. Когда на следующий день после этого турецкие солдаты вошли в опустевший варош, они занялись разграблением того, что не смогли забрать с собой его обитатели. Начались рытье траншей и установка пушек и осадных орудий. Под стенами Эгера турки применили новый для себя способ обстрела крепостных стен, который они приметили у австрийцев, когда те осаждали Эстергом. На одной батарее устанавливалось сразу восемь пушек, стрелявших одновременно, что оказывалось весьма эффективным при разрушении крепостных стен191. Под стены крепости были сделаны подкопы, производились частые подрывы, под руководством румелийского бейлербея Хасан-паши началась засыпка крепостного рва. Наконец был объявлен генеральный штурм, закончившийся, впрочем, неудачей. Однако байрактару (знаменосцу) Хасан-паши удалось со знаменем подобраться к крепостной стене и, улучив момент, взобраться по ней наверх. Это вдохновило осаждающих, и начался новый штурм, закончившийся наконец успехом. Однако взяты были лишь внешние крепостные стены. Защитники Эгера укрылись в цитадели и продержались там еще несколько дней, сдавшись лишь на условиях договора. Султан обещал сохранить им жизнь. Тем не менее для большинства защитников это обещание оказалось невыполненным. Ворвавшиеся в крепость янычары сначала ограбили выходящих из цитадели, а когда те выехали из крепости и достигли края турецкого лагеря, они подверглись нападению и были перебиты, хотя бойне старались помешать некоторые турецкие офицеры. Румелийский бейлербей за свои заслуги при завоевании крепости Эгер получил звание везира и полагающиеся в связи с этим званием земельные пожалования — хассы192.
Когда весть о падении Эгера достигла столицы, она была с величайшей радостью встречена во дворце, хотя, по старинным меркам, произошло рядовое военное событие, каких было великое множество в османской истории. Мать султана (валиде султан) по случаю победы одарила милостыней бедняков Стамбула в знак благодарности Всевышнему за оказанную помощь воинам-мусульманам193.
Столь необходимая для престижа султанской власти победа была одержана и Мехдеду III лишь оставалось с триумфом возвратиться в Стамбул. Однако турецкую армию ожидало крупное и непредвиденное испытание. Объединенное войско Сигизмунда Батория, князя Трансильвании, и императора Рудольфа попыталось нанести удар по выступившей из Эгера турецкой армии.
Турецкие армейские лазутчики вовремя узнали о готовящемся нападении. Было принято решение направить в сторону предполагаемого местонахождения противника отряды сипахи и придворную конницу — численностью в 15 тыс. человек — под командованием везира Джафер-паши. Однако Джафер-паша, зная о значительном численном превосходстве противника, выразил несогласие с готовящейся операцией, которая грозила туркам неминуемым поражением. Султанское окружение сочло это пустой отговоркой. Впрочем, в помощь Джафер-паше было придано войско под началом только что назначенного на пост румелийского бейлербея Вели-паши (ранее бывшего янычарским агой).
Джафер-паша и Вели-паша подчинились приказу и, взяв с собой 30 пушек, во главе сипахийской конницы отправились навстречу неприятелю. Приблизившись к построившемуся для боя войску христиан, турки, как и ожидал их командующий, увидели перед собой значительно превосходившие их в численности силы. Ибрахим Печеви, подробно описывающий состоявшееся сражение, как представляется, дает верное изображение той новой европейской тактики кавалерийского боя, которая теперь помогала европейцам одерживать победы над знаменитой турецкой конницей, ничего не менявшей в традиционной тактике боя. Австро-венгерская кавалерия была построена густыми глубокими колоннами, создававшими к тому же впечатление ее большой численности. Отряды кавалеристов двигались навстречу турецким всадникам медленным аллюром вооруженные ручным огнестрельным оружием. Османский хронист Ибрахим Печеви образно пишет, что противник «двигался навстречу Джафер-паше таким образом, что и горы бы не смогли выдержать и остаться на своем месте». В результате произошедшего боя все воины Джафер-паши были рассеяны и разбиты, и остатки турецкой конницы были вынуждены вернуться к месту расположения остальной части турецкой армии. Артиллерия турок оказалась в бою малоэффективной и вместе с боеприпасами была брошена на поле сражения, оказавшись в руках врага