[249] от пятнадцатого числа второго лунного месяца[250]. [Государь] повелел высшим сановникам, придворным чиновникам, местной знати и наместникам провинций преподносить увещевания, поощряя добрые деяния, [дабы] исправить упадок нравов с [воцарением] сотого государя[251] и [тем] избавить простой народ от мучений и бедности. И хотя установили барабаны для принятия жалоб[252] [по примеру] Тао-тана[253], и также ревностно наставляли чиновников как Лун-чжоу[254], все равно не можем достичь красоты «добродетельного правления»[255].
Согласно древним записям, к которым с трепетом обратился [ваш] подданный, [видно, что] наш государь унаследовал священное [правление] от богов, открыв дальние пределы, сделав почвы плодородными, а народ многочисленным и богатым. Поэтому он смог на востоке усмирить [народ] «сюкусин»[256], на севере подчинить Ко[гу]рё[257], на западе покорить Силла[258], на юге обратить в вассала [удельное царство] У-хуэй[259]. Три корейских [государства][260] [постоянно] присылают [посольства] в Японию, а [государство] Пэкче [даже] признало вассальную зависимость. Послы Великой Тан преподносят ценные дары, и даже буддийские монахи из Индии[261] обратились к [священной] культурности [нашего государя]. Что же стало причиной этого? [Она заложена в том, что] обычаи [нашей] страны основывались на душевной чистоте, а нравы народа — на верноподданности. [Натуральные] налоги были снижены, а трудовая повинность — необременительна[262]. Управители проявляли милосердие к подчиненным, а подчиненные искренне почитали своих управителей. Управление объединенной страной уподобилось управлению единым телом[263]. Поэтому историк Фань [Е] называл её «страной благородных мужей»[264], а китайский император выражал своё восхищение государыней Ямато[265].
Со временем, однако, нравы постепенно подтачивались, что привело к усложнению законов[266]. С каждым годом налоги увеличивались, а трудовая повинность из поколения в поколение становилась все обременительнее, население же уменьшалось с каждым месяцем, а пахотные земли приходили в запустение день ото дня.
Уже во время правления государя Киммэя[267] буддийский закон впервые проник в нашу страну[268], а со времени государыни Суйко это учение обрело много последователей[269]. [Все они], от высших, [как, например], придворные сановники и чиновники, до низших, [как] простой люд всех провинций, не считались за людей, если не строили храмы и пагоды. Поэтому [их] имущество растрачивались полностью, а строительство буддийских храмов процветало. [Они] наперебой отказывались от полей и садов, чтобы сделать [их] землями буддийских храмов. Покупали многих свободных людей и превращали их в храмовых рабов.
Позднее в [годы] «Тэмпё»[270], буддийское учение почиталось еще больше. Поля и садовые участки запускаются, а [на пожертвованных землях] строится множество больших храмов. Высота храмовых зданий, огромные размеры [священных] статуй Будды, необычность мастерства и искусность украшений [заставляют задуматься]: не божества или демоны создали все это? Не может это быть творением рук человеческих. Помимо этого, было установлено, что мужские и женские монастыри должны быть построены в каждой провинции семи регионов[271], а расходы на их сооружение покрывали за счёт налогов поступлений данной провинции[272]. В результате была израсходована половина государственных запасов.
В то время, когда пришел к власти государь Камму[273], был осуществлен перенос столицы в Нагаока[274], но как только её строительство завершилось[275], сразу же приступили к обустройству [новой] высокой столицы [Хэйанкё][276]. Заново отстроили Дайгокудэн[277] и вновь создали Буракуин[278]. Дворцовые палаты, здания государственных управ, усадьбы принцев и принцесс, покои [государевых] наложниц — всё являлось пределом искусности архитекторов. [Для этого] были собраны дополнительные налоги[279]. При это было израсходовано три из пяти оставшихся частей доходов [нашего] государства.
И тогда на престол взошел государь Ниммё[280], который превыше всего любил роскошь. [Он отдавал предпочтение] редкой резьбе и мозаикам, а также изящно вышитым шелковым и бархатным тканям, что вредило сельскохозяйственным работам, а женщин отвлекало от ремесла. Его наряды, сшитые утром, менялись уже тем же вечером. Каждый день, каждый месяц мода менялась. Средства, затраченные на великолепие и блеск украшений спальных покоев, на роскошь веселых пиров и развлечения, не имела себе равных ни в прошлом, ни в настоящем. Из-за этого казна опустела, и пришлось увеличить налоги. На это была израсходована половина из оставшихся частей доходов [нашего] государства.
В годы «Дзёган»[281] ворота Отэммон[282] и дворец Дайкокудэн пострадали от сильного пожара[283]. К счастью, благодаря искренности беззаветно преданного и служащего государю верой и правдой главного министра Фудзивара Мотоцунэ[284], и величию его авторитета [среди народа], люди стекались на строительство [в столицу], как спешат оленята на зов матери. [Все, что сгорело], удалось восстановить за один год[285]. Однако на это ушла половина последней части доходов [нашей] страны. В итоге в настоящее время от прежних десяти частей [доходов нашей страны] и одной полностью не осталось.
[Ваш] подданный недавно в пятом году «Кампё»[286] был назначен помощником управителя провинции Биттю. В уезде Симоцумити этой провинции есть деревня Нима. Из «Фудоки»[287] этой провинции следует, что в 6-ой год правления государыни Когёку[288] главнокомандующий из Великой Тан Су Дин-фан, возглавив армию [государства] Силла, напал на Пэкче. [Государь] Пэкче отправил послов [к нашему двору] с просьбой о помощи[289]. Государыня соизволила проследовать на Цукуси, дабы отправить военную помощь [Пэкче][290]. В то время [будущий] государь Тэнти[291] [только] стал наследным принцем и принял [бразды] правления [страной, пока государыня находилась на Цукуси]. Следуя по дороге, [государыня] прибыла в уезд Симоцумити [провинции Биттю] и изволила [там] остановиться. Осмотрев одну из деревню [этого уезда], оказалось, что дворы там находятся в чрезвычайном изобилии. Государыня издала рескрипт, согласно которому в этой деревне набрали воинов для похода. Всего отобрали двадцать тысяч превосходных воинов. Государыня очень обрадовалась и [повелела] назвать это поселение «Ниман го»[292]. Впоследствии оно изменилось и [деревня] стала называться «Нима го». Вскоре после выезда в Цукуси, государыня скончалась[293], и в конце концов воины никуда не были посланы, поэтому [число жителей деревни] должно было увеличилось на двадцать тысяч [набранных для похода] воинов.
Однако в годы «Тэмпё дзинго»[294], когда [будущий] правый министр Киби-но Асоми [Макиби][295], назначенный управителем уезда [Симоцумити], подсчитал количество населения этой деревни, то набралось около 1900 человек, которые полностью платят налоги. В начале годов «Дзёган» [будущий] глава министерства народных дел Фудзивара-но Асоми Ясунори[296] в бытность свою помощником управителя этой провинции, просмотрел древние записи, то обнаружил [в них] сообщение: «В деревне [набрано] двадцать тысяч воинов». Когда же сверили количество полностью налогооблагаемых жителей [данной деревни] с тем, что было подсчитано в налоговом реестре[297]