льшой доход давали рудники и леса, немалые суммы поступали в казну бакуфу, лично сёгуна и даймё от торгово-предпринимательской деятельности купечества. Но основу богатства сёгуна и феодальных князей составлял рисовый налог, поступавший из деревни. По словам Г. Нормана, крестьянство, подобно Атланту, держало на своих плечах японское общество. Оно составляло 84 % от общей численности населения[218].
В отечественном японоведении отдельные периоды аграрной истории докапиталистической Японии получили освещение в работах М. В. Воробьева, А. Л. Гальперина, Н. И. Конрада, С. С. Паскова, Г. И. Подпаловой, И. Г. Позднякова, И. М. Сырицына, однако в полном виде она до сих пор не написана. В связи с этим нет и единого понятийного аппарата. А история землевладения и землепользования в Японии очень важна не только для понимания механизма развития капиталистических отношений, но и для изучения процессов социальной мобильности, складывания социально-классовой структуры японского общества, поскольку, несмотря на жесткую систему контроля и регламентации, в XVII–XVIII вв. шел процесс разрушения сословных перегородок, наблюдалась практика продажи земли. Главной силой, размывавшей феодальные устои, было развитие товарно-денежных отношений.
Деревня как местная административно-хозяйственная единица сложилась к началу периода кинсэй и в этом качестве использовалась как удобный механизм для сбора налогов. Но до того японская деревня прошла длительный путь развития. Первоначально это была совместно проживавшая группа земледельцев, связанных между собой кровным родством по материнской линии; иначе говоря, понятие селения совпадало с понятием родовой общины. Первый шаг к ее разрушению был сделан в результате отделения ее части из-за необходимости расширить площадь обрабатываемых земель. В дальнейшем при зерновых амбарах-миякэ крупных родов стали зарождаться поселки нового типа, которые населяли земледельцы, работавшие на царских полях (мита) или на землях старейшин.
Оседлое существование на определенном месте и общее основное занятие обусловили то, что деревня (мура) была тогда одновременно и селением, и социально-экономическим объединением. Продукция земледелия не поступала в собственность отдельных кровнородственных групп, а только распределялась между ними, составляя собственность мура в целом. Древняя японская мура была формой общины[219]. Постепенно на новых землях при образовании новых поселений и новых хозяйств основное значение приобрело внеродовое объединение, община из кровнородственной превратилась в соседскую, и на первый план выдвинулась семья (хандэн).
В VII в. в Японии была введена надельная система. Каждый крестьянский двор получил во временное пользование землю соответственно числу членов семьи, начиная с шестилетнего возраста. Налоги стали взиматься не подворно, а подушно. Поэтому систематически, раз в 6 лет, должны были происходить переделы земли в соответствии с изменениями в составе семьи. Деревни были выделены в особую административную единицу (ри)[220].
После того как на смену надельной системе пришла система поместного землевладения (сёэн), поселения, где жили крестьяне и самураи низкого ранга, стали называть сюраку, сато, мура. Сначала это были поселения внутри сёэн, затем крестьяне стали селиться за их пределами. Их совместное проживание и однотипный род деятельности получили название кёсонсэй[221], что можно перевести как «общинность». В это понятие входила не только деревня как таковая, но и взаимопомощь земляков в сельскохозяйственном производстве и в повседневной жизни. Эту деревенско-общинную структуру использовали и как механизм для сбора налогов.
Главным структурообразующим звеном при формировании деревни (мура) стали мелкие независимые крестьяне, а господствующей силой — кокудзин (местные феодалы), а затем сэнгоку даймё. Позднее в результате административно-экономических мероприятий Хидэёси и Иэясу деревня превратилась в административно-хозяйственную единицу со своим специфическим образом жизни, законами и взаимоотношениями как внутри деревни, так и с внешним миром. За деревней закреплялась определенная территория. Земли и владевшие ими крестьяне регистрировались в специальных кадастрах (кэнтитё). Деревня несла коллективную ответственность за уплату налога, иски, договоры, преступления и т. д.
По правилам каждый год должно было проводиться обследование полей с целью определения урожая и установления размера налога (кэмихо). Однако на деле такие пересмотры не практиковались, и с середины эпохи Токугава норма устанавливалась в среднем, исходя из размера урожая предыдущего года, и пересматривалась раз в 5 или 10 лет. Эта практика получила название дзёмэнхо. Все чаще налог уплачивали деньгами; особенно характерным это было для деревень, расположенных в горах[222].
В «Тайко кэнти» были записаны имена глав крестьянских семей, которые отвечали за уплату налога, что, по мнению властей, должно было обеспечить его стабильное поступление. Но реализовать эту задачу в масштабах всей страны было не так-то легко. Уже в XVI и в начале XVII в. можно было обнаружить несоответствие в качестве земли даже у жителей одной деревни. Отсюда возникали трудности в определении урожайности, а следовательно, и нормы налога.
Размер налога не был одинаковым на всем протяжении эпохи Токугава. В свое время Хидэёси установил размеры налогообложения в пропорции 2:1 — две доли даймё, одна — крестьянину. Но эта пропорция не только менялась, но и не была одинаковой во всех владениях. Например, во владениях сёгуна соотношение было 6:4, 5:5, йотом 4:6. Иногда налоги снижали, если в результате стихийного бедствия гибло более 30 % урожая. Но в 1728 г. во время реформ Кёхо при сёгуне Ёсимунэ налоги были вновь повышены, и была установлена норма 5:5. В 1737–1764 гг. увеличение налогов приводило к протестам крестьян, особенно в годы Хорэки (1751–1763). Налоговая норма в княжествах обычно была выше — вплоть до 8:2, как в княжестве Такаси в Дзёсю. Кроме натуральной ренты, крестьяне платили еще ряд побочных налогов.
Если число хозяйств в деревне по каким-то причинам уменьшалось (например, умирал глава дома), то даймё требовали, чтобы его вдова или дети продолжали обрабатывать поле и платить налоги. Власти принимали меры, чтобы обеспечить и сохранить жизнеспособность сельского хозяйства. По указу 1649 г. наследство переходило к тем из детей, кто был занят в сельском хозяйстве, причем каждый из них признавался в качестве независимого хозяина. Но эта практика имела очевидные отрицательные последствия, поэтому принимались меры против дробления земельных владений (бунти сэйгэн рэй).
Еще Хидэёси начал предпринимать меры, чтобы воспрепятствовать оттоку крестьян из родных деревень или смене их рода занятий. Об этом свидетельствуют многочисленные распоряжения, запрещавшие уход крестьян, особенно тех, кто занимал в деревне какие-либо официальные должности. Крестьянин мог покинуть деревню, только получив на это разрешение; он должен был указать цель своего ухода и был обязан вернуться домой. Но это правило часто нарушалось (особенно со второй половины XVIII в.) — уходя на заработки в город, многие крестьяне там и оставались, хотя правительство с этим боролось.
Судебно-административные органы зорко следили за сельским населением. Контроль в деревне осуществлялся с помощью пятидворок (гонингуми) — низшей административном единицы. Это была система круговой ответственности за уплату основной ренты и налогов. Кроме того, члены пятидворок были обязаны следить друг за другом, не допуская бегства крестьян из деревни.
В деревнях была своя администрация. Ее низшее звено составляли старосты (нануси или тёя), относившиеся к разряду деревенской администрации (мура якунин). Деревни находились под управлением дайкан и гундай, но их функции на местах выполняли мура якунин, которые и служили связующим звеном между властями и сельским населением. Их или выбирали, или назначали; иногда должность переходила по наследству.
Система землевладения в историческом срезе представляла собой довольно сложную картину. У одного земельного участка, помимо фактического владельца (хонсё), имелись один, два и даже более номинальных владельцев, а обрабатывали землю и выращивали урожай крестьяне-сакунин. Этот социальный слой тоже не был однородным и включал в себя кэнин (безземельных крестьян, слуг в большом крестьянском хозяйстве), работавших на мёсю (владельцев именных наделов). К сакунин относились и дохи, наго, гэбу, сакуси, сёдзи— различные категории зависимых.
Со временем некоторые из этих категорий исчезли, другие изменили свое социальное положение. Уже в XIII в. среди крестьян шел быстрый процесс расслоения. Например, кэнин поднимались в разряд независимых мелких крестьян (дзиэй комин), а мёсю переходили в разряд землевладельцев (дзинуси) или мелких крестьян. В развитых районах этот процесс завершился уже к середине XVI в. В районе Кинай в XVII в. многие кэнин начали приобретать собственные дома и официально переходили в разряд земледельцев, становясь полномочными членами сельских общин[223]. Но в экономически отсталых, особенно горных, районах страны полузависимые кэнин сохранились и в эпоху Токугава.
Так как земледелие было главным источником доходов бакуфу, то по отношению к купле и продаже, закладу и уступке земельных владений были установлены разного рода ограничения. Даже для передачи владений родителей детям требовалась санкция