Однако в 1990-е годы такое уже не сходило с рук никому. Изобличенные прессой в разного рода махинациях, были вынуждены уйти со своих постов премьер-министры Такэсита Нобору в 1989 г. и Хосокава Морихиро, глава первого кабинета без ЛДП, в 1994 г. «Случай Хосокава» особенно показателен, потому что он пришел в Большую Политику как «чистый политик» и борец с «продажной олигархией» ЛДП. Героем наиболее громкого скандала стал Канэмару Сии, многолетний вице-председатель и главный «серый кардинал» правящей партии, арестованный в марте 1993 г. по обвинению в уклонении от уплаты налогов и в нарушении закона о политических пожертвованиях. Канэмару был тесно связан с Такэсита, поэтому скандал бросил тень и на бывшего премьера, несколько запятнанного, но все еще влиятельного в партии. Влияние Такэсита сохранялось до его смерти в 2000 г., однако теперь ему приходилось действовать за кулисами. Превратился в «политический труп» и пожилой Канэмару, тихо скончавшийся несколько лет спустя. Все эти скандалы, активно раздувавшиеся прессой, окончательно дискредитировали либерал-демократов, обусловив частичный развал партии и ее поражение на выборах 1993 г.
Однако во всех действиях ведущих СМИ этого времени легко увидеть не столько фатальный раскол правящей элиты, сколько ее несомненное стремление к очищению своих рядов и к обновлению «имиджа», и после 1993 г. ключевые посты во всех без исключения кабинетах занимали или члены ЛДП, или выходцы из ее рядов, а социалистические министры и даже премьер-министр Мураяма Томиити воспринимались лишь как символический «довесок» к ним, особенно на фоне стремительного падения влияния, можно сказать, обвала Социалистической (ныне Социал-демократической) партии в середине 1990-х годов. Внутри правящей элиты произошла мощная и довольно радикальная перегруппировка сил, поданная СМИ как «обновление» японской политики. Не будем делать выводы, насколько глубоким и серьезным является это обновление, поскольку процесс еще далек от завершения, но исключительно важная роль «четвертой власти» в нем очевидна.
СМИ и «голосование сердцем»
Особого внимания заслуживает участие японских СМИ в избирательных кампаниях различного уровня – от районных до общенациональных. Именно оно наглядно демонстрирует их единомыслие, приверженность политическому и социальному консенсусу и готовность работать ради его достижения и поддержания.
С одной стороны, здесь действуют жесткие законодательные рамки, потому что доступ кандидатов на страницы газет и телеэкраны не только уравнен, но и ограничен Законом о выборах. Поправки к нему, принятые в 1975 г., разрешают политическим партиям покупать время и место для рекламы без ограничений, поскольку половина депутатов избирается в округах, где идет борьба не только партий, но и личностей, а половина – по партийным спискам. Однако подобные материалы не могут содержать фамилий кандидатов, номеров и названий округов и других конкретных данных, а только общие сведения о партийных программах. Эффект таких публикаций во время избирательных кампаний сравнительно невелик: они могут принести сколько-нибудь ощутимую пользу только новым партиям, которые еще не успели в полной мере заявить о себе, поскольку лозунги и программы старых партий (ЛДП, КПЯ, СДПЯ) хорошо известны избирателям. Кроме того, предвыборные программы большинства партий и кандидатов отличаются неконкретностью и обилием общих фраз, чаще всего повторяющих друг друга популистских лозунгов: «защита мира», «поддержка мелкого и среднего бизнеса», «защита конституции» (или наоборот: «реформа конституции»), «реформа школьного образования» и т. д.
Таким образом, главной формой информационной «раскрутки» кандидатов во время избирательных кампаний являются не СМИ, а предвыборные плакаты (также субсидируемые государством на основе принципа равенства) и личное общение с избирателями. Получение требуемых на это дополнительных средств тщательно регулируется Законом о политических пожертвованиях, нарушения которого в прошлом стоили карьеры не одному японскому политику. Кандидаты, включая партийных боссов, идут в народ в самом что ни на есть прямом смысле, как правило, обращаясь к прохожим на улицах и с крыш микроавтобусов. Причем так делают не только рядовые функционеры, выставляющие свои кандидатуры, или их доверенные лица, но и лидеры национального масштаба. Подобные выступления периодически мелькают в телевизионных программах новостей, но опять-таки без малейшего предпочтения в чью-либо сторону. Все более эффективной формой партийной агитации – не только во время выборов – становится Интернет, законодательный контроль над которым еще практически не разработан. На рекламных плакатах как правило помещен электронный адрес партии или конкретного кандидата, по которому можно получить информацию о нем самом и его программе, а также задать ему вопрос.
Разумеется, освещение избирательных кампаний и прогнозы о результатах выборов правилами журналистской этики не возбраняются. Однако писаные и неписаные законы журналистского мира предписывают СМИ (по крайней мере, газетам и телевидению) избегать проявления своих партийных симпатий и антипатий, дабы не воздействовать на свободу выбора избирателей. Следует помнить, что газеты «Ёмиури», «Асахи» и «Майнити» с их огромным ежедневным тиражом – не только союзник политического mainstream'a (а не какой-то одной из его партий!), но средство «гармонизации» общества. Конечно, даваемый СМИ «эффект прогноза» влияет на некую часть электората, прежде всего на «болото», еще не определившееся с окончательным выбором. В наименьшей степени это затрагивает Коммунистическую партию Японии, имеющую небольшой, но стабильный и дисциплинированный электорат. КИЯ противопоставляет себя mainstream'у, но не политической системе страны и не духу «гармонии» в обществе. Японские СМИ не критикуют ее, а просто уделяют мало внимания ее деятельности, поэтому для коммунистов предвыборные кампании – возможность не столько для пропаганды своих не слишком популярных взглядов, сколько для привлечения внимания рядовых граждан к партии и ее деятельности.
Во время избирательных кампаний радио и телевидение Японии уделяют основное внимание опросам общественного мнения, прогнозированию результатов и сравнительному анализу предвыборных программ партий и кандидатов, но не их оценке. Кандидаты критикуют друг друга сами, почти без участия и тем более без помощи центральных СМИ, которые оказываются в положении стороннего наблюдателя предвыборной гонки, оценивая ее в категориях «победы» и «поражения», а не «хорошего» и «плохого». Даже при беглом просмотре любой российской газеты сразу становится ясным, какую партию или группу сил она поддерживает, в то время как по японским газетам (опять-таки кроме «партийных») определить это практически невозможно.
Сенсационным исключением из правил стали некоторые телевизионные комментарии во время выборов 1993 г., открыто призывавшие «положить конец эре ЛДП». Трудно сказать, насколько велика была на самом деле их роль в поражении либерал-демократов, и без того скомпрометировавших себя многочисленными финансовыми скандалами и непопулярными политическими шагами, но сбрасывать со счетов этот фактор тоже нельзя. Подлинного единства в партии не было уже давно, а баланс составлявших ее фракций из неустойчивого равновесия все больше приближался к устойчивому неравновесию. Однако в самых неожиданных, на первый взгляд, действиях ведущих СМИ этого времени легко увидеть не столько проявление фатального раскола правящей элиты, сколько ее несомненное стремление к очищению своих рядов и к обновлению имиджа. Проштрафившихся политиков и ранее не раз приносили в жертву, дабы они не подрывали авторитет партии или власти, и СМИ неизменно играли в этом важную роль, как в случае с Уно.
Но даже в освещении громких политических или финансовых скандалов ведущие СМИ обычно соблюдают сугубую осторожность, особенно если дело идет к выборам. Главным препятствием на пути «грязных политтехнологий», в том числе избирательных, является коллективная ответственность журналистов и редакторов перед обществом, элитой и коллегами, значение которой в Японии очень велико. В распоряжении японских политтехнологов и пиарщиков находятся огромные средства и возможности (как финансовые, так и технические), но сами методы и условия их работы радикально отличаются от существующих в США, с одной стороны, или в России, с другой. Сами японцы – и политтехнологи, и медиа-аналитики – признают, что в их избирательных кампаниях СМИ играют меньшую роль, чем личные, организационные и социальные связи кандидатов и их партий, и что влияние газет – как более политизированного СМИ – до сих пор выше влияния телевидения, больше ориентированного на просвещение и развлечение. В Японии симпатии традиционно вызывает стремление к гармонии и консенсусу, ненавязчиво, но ощутимо поддерживаемое СМИ.
Глава пятаяМежду гордостью и стыдом: восприятие национальной истории
Национальная история и национальные интересы
В последние годы понятие «национальная история» все более уверенно заявляет о себе в российской историографии, если не потеснив более привычное «отечественная история» (вариант: «история Отечества»), то встав наравне с ним. В отличие от «отечественной истории», оперирующей преимущественно географическими и политическими критериями и реалиями Российской империи – СССР в целом, национальная история (далее будем употреблять этот термин без кавычек) – это история прежде всего конкретной нации и ее культуры, в том числе ее национальных политических и государственных образований. Национальная история уделяет особое внимание культурным, духовным, этническим и религиозным аспектам, приближаясь к несправедливо забытому понятию «родиноведение», распространенному в российской дореволюционной историографии и педагогике. Именно о ней все больше пишут ученые, общественные деятели и публицисты, представляющие этническое и культурное многообразие бывшего СССР, а ныне «постсоветского пространства».