навало право крупных собственников на землю, что сопровождалось выдачей официального документа или отправкой соответствующе го письма феодалу либо губернатору провинции. Кроме обрабатываемых нолей крупные феодалы приобрели в это время большие массивы неразработанных земель.
На втором этапе (вторая половина X–XI в.) произошло укрупнение вотчин за счет пожертвования и захвата новых земель, установления господства над слоем формально независимого крестьянства. Преобладающей формой крестьянского землепользования стала аренда, решающее значение приобрела продуктовая рента. Внутри вотчин сократилась доля доменов и увеличилась площадь земель держателей. Сложилась феодальная иерархия во владениях и военных и гражданских собственников. Многие вотчины получили налоговый иммунитет и право территориальной неприкосновенности.
Завершилось становление вотчинной системы в первой половине XII в., когда арендные земли были превращены в держания крестьян. Рента взималась в смешанной форме (продуктовая и отработочная), ее объем и виды значительно возросли. Усилилась личная зависимость крестьян от феодалов, заметно повысилась норма эксплуатации.
Разумеется, конкретные процессы развития вотчинной системы сложнее и многообразнее отмеченных типичных признаков; смена форм землепользования или ренты происходила в результате длительного развития, и ни одна из них не существовала в чистом виде; пожертвование земель имело место и до X в., а арендное хозяйство в вотчинах получило заметное развитие с середины IX в. Имелись определенные различия форм развития вотчин в столичном районе (Кидай), на востоке — северо-востоке Хонсю, на Кюсю. Однако эти различия не изменяли социально-экономической сущности вотчинной системы.
Развитие вотчин и распад надельной системы(середина VIII — середина X веков)
У поминавшийся выше закон 743 г., признававший право вечной частной собственности на вновь разработанные целинные земли, стимулировал развитие вотчин, захват земли и расслоение крестьянства. Столичная знать, периодически служившая в губернаторствах и управлявшая землями провинций, всемерно использовала свое положение для захвата земель. Ведая раздачей узаконенных принудительных ссуд (суйко) крестьянам, губернаторы значительно превышали установленный объем ссужаемого риса, а полученные в качестве процентов излишки присваивали. Накапливаемые запасы использовались для посевов на частных землях. К обработке своих полей губернские чиновники привлекали крестьян, отбывавших трудовую и воинскую повинности.
Со второй половины VIII в. губернские чиновники, увеличившие свои владения, после окончания срока службы нередко оседали на земле либо оставляли во владениях своих сыновей [283, с. 82–83].
Освоением земель занимались также уездные чиновники и зажиточные крестьяне — общинная верхушка. И те и другие использовали труд беднеющих и обезземеливающихся крестьян, страдавших из-за тяжести налогов и повинностей. Вследствие этого бегство крестьян с земли во второй половине VIII–IX в. приобрело массовый характер и вместе с развитием частнофеодальной земельной собственности стало одной из причин разложения государственной надельной системы [423; 306].
Местные землевладельцы наряду с ведением собственного хозяйства управляли частными землями принцев и родовой аристократии, используя влияние своих столичных сюзеренов в целях укрепления собственных владений. Для обработки полей управляющие (сётё, дэнси) и местные землевладельцы (сиэйдэн рёсю) мобилизовали окрестных крестьян. Важным трудовым ресурсом ранних вотчин были также беглые крестьяне [198]. Поскольку эти крестьяне не работали на надельных полях, они не могли платить государству ренту-налог зерном, однако обязаны были вносить остальные виды натуральной ренты [283, с. 93–94].
Эти крестьяне жили в домах, принадлежавших землевладельцу, и выполняли в его пользу барщинную повинность. Хозяин земли распределял между ними поля для обработки. Весь урожай домена поступал в распоряжение землевладельца [46, с. 276], оставлявшего крестьянину минимальное количество риса для питания и на семена. Кроме того, крестьяне использовались на строительстве ирригационных систем, для транспортировки риса, охраны вотчин [46, с. 276–277]. Зависимость данной категории крестьянства носила, по сути дела, крепостной характер.
Следствием начавшегося разложения надельной системы стало резкое сокращение доходов казны. Поэтому власть имущие, захватывая земли, в то же время стремились ограничить рост частнофеодальной собственности, прежде всего местных землевладельцев, усилить государственную зависимость крестьян и укрепить надельную систему. Этим целям служили реформы, проведенные в правление императора Камму в конце VIII — начале IX в. и выразившиеся в серии указов, само содержание которых позволяет судить об изменениях в аграрном строе.
Злоупотребления губернаторов, в частности использование ими государственных амбаров в целях эксплуатации частных земель, привели к тому, что с середины VIII в. передача дел вновь назначенным губернаторам затягивалась на многие месяцы. По «Тайхо рицурё», новый чиновник должен был выдать своему предшественнику передаточную грамоту (гэюдзё), в которой характеризовалось состояние дел в провинции, прежде всего финансовых. Грамота служила основным документом, позволявшим чиновнику покинуть пост, вернуться в столицу и получить очередную должность. Новые губернаторы, не удовлетворенные состоянием финансов, нередко отказывали в выдаче грамот. Правительство, стремясь еще больше ужесточить контроль над провинциями, учредило должность инспекторов по передаче дел чиновниками (кагэюси), а указом 782 г. Камму ограничил срок передачи дел губернаторами 120 днями. Не сдавшие дела в течение этого времени наказывались лишением бенефиций и ранговых выплат [37, т. 2, с. 488].
Ряд указов (784, 798, 801 гг.) был издан с целью пресечь захват неосвоенных земель. Управляющим владениями столичной знати и принцев запрещалось превращать целину в свою собственность. Ограничивалась хозяйственная деятельность буддийских храмов — приобретение земли, предоставление частных ссуд крестьянам. Одновременно предпринимались попытки поддержать надельную систему. За 24 года правления Камму трижды проводилась аграрная инспекция, выявившая состояние надельных полей. В частности, из материалов инспекции 785 г. следует, что столичные и местные землевладельцы повсеместно обменивали свои плохие поля на лучшие земли крестьян, а неудобные для обработки — на удобные. В одних случаях феодалы выплачивали крестьянам небольшую компенсацию, в других — прибегали к силе. В результате самые плодородные и удобные земли концентрировались в руках феодалов, а надельному крестьянству доставались наихудшие поля.
Подобные факты отмечены уже в первые десятилетия VIII в. К IX в. они распространились настолько широко, что губернские и уездные чиновники, захватывая поля крестьян, саботировали аграрную инспекцию и передел земли, сквозь пальцы смотрели на упадок общинных ирригационных сооружений. Поэтому правительство требовало от губернаторов ежегодных отчетов о состоянии ирригационных систем, а вновь назначенным губернаторам предписывалось обращать на них особое внимание. Но сопротивление провинциальных чиновников сыграло немаловажную роль в удлинении сроков передела земель. В правление Камму он был осуществлен дважды, а в 801 г. был издан указ о производстве передела один раз в двенадцать лет [283, с. 86–88, 97].
Реформы затронули также область налогов и повинностей. В 795 г. срок отработочной повинности в провинциях был сокращен вдвое, а ссудный процент уменьшен с 50 до 30 %. Однако эти меры были направлены не столько на облегчение положения крестьян, сколько на ограничение деятельности местных землевладельцев. В том же году правительство начало взимать недоимки с губернских и уездных чиновников, но фактическое бремя легло на крестьян. Была урезана и доля зерновой ренты-налога, остававшаяся в распоряжении губернаторов и расходовавшаяся на нужды провинции. До конца VIII в. губернаторы были обязаны посылать в фискальный департамент 70 % риса, взимавшегося с надельного крестьянства, а 30 % хранилось в провинции; в 797 г. правительство уменьшило эту долю до 20 % [283, с. 88–90].
Наибольшее влияние на положение крестьянства оказала военная реформа. Тяжесть воинской повинности, установленной сводом «Тайхо рицурё», по которому воины обязаны были обеспечивать себя всеми видами оружия и амуниции, была настолько велика, что в VIII в. среди крестьян широко распространилась поговорка: «Если одного заберут [на воинскую службу], весь двор погибнет» («хитори торарэрэба икко хоробу»).
В 792 г. военные дружины большинства провинций были ликвидированы, вместо обязательной воинской повинности введена система рекрутского набора (кондэй). Число рекрутов регламентировалось для каждой провинции — от 30 до 200 человек; они набирались из зажиточных крестьян и мелких землевладельцев [36, т. 2, с. 558–559]. Эти отряды были конными, рекруты должны были иметь своих лошадей, но им предоставлялось два конюха, а также продукты питания. Кроме того, воины пограничных отрядов (сакимори) о-вов Кюсю, Ики и Цусима, набиравшиеся прежде в восточных — северо-восточных провинциях, с 795 г. стали набираться из крестьян западных провинций, географически приближенных к месту службы [347; 400].
В то же время правительство потребовало от провинциальных и уездных чиновников возвращения беглых крестьян, ежегодного составления списков крестьян, укрывавшихся на частных землях, бродяг и беглецов. Предписывалось собирать с них налоги и арестовывать управляющих частными владениями за укрывательство беглецов.
Реформы Камму в целом оказались малоэффективными, хотя и поддержали на некоторое время государственную собственность на землю. Бремя фискальных обязанностей крестьянства, несколько ослабленное вследствие военной реформы, тем не менее осталось непосильным, так как при переделе земель крестьяне получали меньше полей, чем предусматривал закон, и часто были не в состоянии вносить натуральные налоги. Не был остановлен и рост частной собственности: захват земель феодалами в IX в. стал еще более активным.