— средняя и низшая титулованная знать, средний слой военных феодалов — потомственные феодалы, захватившие крестьянские и общественные земли;
— местные землевладельцы.
Отсюда следует, что феодальная иерархия складывалась в среде как гражданских, так и военных феодалов (формирование последних будет рассмотрено ниже). При этом вышестоящие собственники поглощали владения нижестоящих вместе с крестьянством, приобретая собственность на землю и людей.
Распространенной формой складывания отношений господства и подчинения в Японии стало пожертвование вотчин нижестоящими феодалами вышестоящим. Причинами пожертвований было стремление получить иммунитеты, удержать в вотчинах крестьянство, обеспечить защиту вотчин от посягательств местных властей и других феодалов. Предпосылкой пожертвований являлось предоставление правительством налогового иммунитета вотчинникам из числа высшей столичной знати. Характерно, что инициатива пожертвования исходила не только от местных землевладельцев [293], но и от аристократов и храмов, которые стали посылать в провинции своих эмиссаров с целью склонить местных землевладельцев к пожертвованию земли.
Начало пожертвований относится ко второй половине IX в., однако повсеместным этот процесс стал в X и особенно в XI в., когда вотчины охватили уже большую часть пахотных земель. Можно утверждать, что формирование иерархической собственности явилось следствием самого процесса развития вотчинной системы в X–XI вв., захвата новых земель, территориального расширения вотчин. Сказалась и противоречивая аграрная политика центрального правительства Разложение надельной системы в результате развития частнофеодальной собственности приводило и к обратному процессу — ускорению создания вотчин. Средняя и низшая титулованная знать, лишившись выплат из государственных фондов, стала активнее захватывать земли и, вступая в вассальную зависимость от высшей аристократии, обеспечивала себе привилегии. Правительство же, пытаясь сохранить надельную систему, стремилось обеспечить максимальные доходы высшей знати и принцам и стало передавать им в ленное владение целые провинции (тигёкоку), в которых местные землевладельцы также становились вассалами столичного сеньора.
В X в. по-прежнему поощрялось освоение пустошей. Реформами конца IX в. был отменен трехлетний срок, дававший право прежним владельцам вернуться на заброшенные земли, что ускорило не только их разработку, но и присвоение их местными землевладельцами — во многих случаях при поддержке губернаторов. Таким путем была, например, создана вотчина Яно в провинции Сацума [303]. Землевладелец из числа местной знати с разрешения губернаторства разработал 50 тё (52, 5 га) земли, превращенной затем в вотчинное владение, а позднее — ещё 30 тё (31,5 га).
Землевладелец, разработавший с разрешения властей целину, получал должность, дававшую право сбора ренты с крестьян, и налоговые льготы (за исключением зернового налога, уплачивавшегося губернаторству). При пожертвовании таких вотчин зерновой налог становился рентой, поступавшей теперь столичному сеньору [311, с. 74, 77, 82–84], а местный землевладелец освобождался от контроля губернаторства.
Разумеется, пожертвование вотчин, созданных с разрешения властей, осуществлялось с санкции тех же властей и, как правило, в пользу вышестоящих столичных чиновников. Более характерным было отмеченное выше пожертвование в целях получения налогового иммунитета, а также территориальной неприкосновенности. Столичный феодал (хондзё, рёкэ) получал в этом случае основную часть ренты. Объем прав жертвователя (компон рёсю) не был установленным. Он сохранял право на часть натуральной ренты (кадзиси), на имущество, а также на крестьян [382, с. 116, 118].
Расчлененная собственность на землю в процессе становления вотчинной системы осложнялась расчлененной собственностью на людей, сложившейся в ходе захвата или приобретения земель. Нередко крестьяне, принадлежавшие одному феодалу, обрабатывали поля (оцута), находившиеся во владении другого феодала; рента с садово-огородного (усадебного) участка в этом случае шла в пользу первого феодала, а с рисового поля — в пользу второго. Крупные феодалы стремились полностью подчинить себе этих «приходящих» крестьян (ёсэбито), присоединить к своим вотчинам их участки, а затем — земли мелких феодалов, которым принадлежали эти крестьяне. Владельцы же крестьян пытались превратить в свою собственность земли, фактически обрабатывавшиеся этими крестьянами.
Такэути Ридзо, детально исследовавший вотчины буддииских храмов [389; 385], приводит характерные факты конфликтных ситуаций, возникавших вследствие принадлежности земли и людей разным собственникам. В частности, император Сему в VIII в. пожаловал храму Тодайдзи владение Ина в провинции Сэтцу, превращенное в вотчину. В конце X в. Ина состояло из 85 тё 1 тана 343 бу (89, 455 га) полей, 100 тё (105 га) болот и 250 тё (262,5 га) прибрежных земель — песчаных отмелей в устье Кандзакигава (территория нынешней префектуры Хёго).
На прибрежных землях была создана вотчина Нагасу, отделившаяся в XI в. от Ина. Жили здесь рыбаки и земледельцы, платившие поземельную ренту Тодайдзи. Власти попытались обложить население Нагасу налогом, однако жители побережья предпочли вступить в зависимость от правителя (кампаку) Фудзивара-но Норимити, передавшего затем сюзеренитет над Нагасу своей дочери Канси (жене императора Горэйдзэй, 1046–1068). Иначе говоря, жителями Нагасу стали распоряжаться Управление дворца императрицы, земля же оставалась собственностью Тодайдзи. Поскольку же храм продолжал получать из Нагасу ренту, эти события, видимо, прошли для него незамеченными.
В 1048 г. вотчиной заинтересовался синтоистский храм Камодзиндзя, привлеченный добычей рыбы и морепродуктов в Нагасу. Храм Камо договорился с управлением дворца императрицы об обмене своих пахотных земель в провинции Ямасиро на жителей Нагасу. Одновременно было получено согласие губернаторства Сэтцу на освобождение людей Камо от отработочной повинности, что привлекло в Нагасу окрестных рыбаков, за счет которых поселок значительно вырос. Следующим шагом Камо стала попытка установления поземельного господства над Нагасу. Однако, когда этот храм обложил население налогом, рыбаки и крестьяне, не желавшие удвоения бремени, обратились с жалобой к Тодайдзи. Последним заявил протест и потребовал отменить обмен и вернуть ему людей. После ряда апелляций храма Тодайдзи правительство в 1106 г. вынесло решение о принадлежности земли Нагасу — Тодайдзи, а людей — Камо, т. е. отвергло требование Тодайдзи на том основании, что объектом обмена являлась не земля Нагасу, а люди [382, с. 125–128].
Чаще, однако, субъектами двойной собственности на крестьян в период становления вотчинной системы выступали вотчинник и государство, что объясняется сосуществованием фактической — вотчинной — собственности и формально-юридической — государственной. В процессе же развития и распространения вотчин наметились тенденции объединения собственности на землю и людей в одних руках.
Одновременная зависимость от государства и вотчинников типична для слоя арендаторов (тато) вотчинных земель. Впервые они упоминаются в документах Тодайдзи, относящихся к 859 г., но в целом переход к арендному хозяйству распространился с X в. Его предпосылкой стало расслоение надельного крестьянства, обедневшая часть которого работала в вотчинах на положении крепостных, другая же часть арендовала землю. Главной формой ренты здесь была продуктовая рента. Вместе с тем арендатор был обязан платить налог государству. Выделялись «большие» (даимё тато) и «малые» арендаторы (сёмё тато). В отдельных случаях площади земель, арендуемых одним лицом, достигали нескольких десятков гектаров, и они сдавались в подаренду, но, как правило, площадь этих участков не превышала нескольких гектаров.
На этих землях работали как сами арендаторы, так и привлекавшиеся ими в качестве батраков обезземелившиеся крестьяне. Договор об аренде (укэсаку) обычно заключался весной между управляющим или представителем вотчинника, распределявшим землю, и арендатором. Последний давал вотчиннику расписку (укэбуми), а вотчинник или его представитель предоставлял арендатору грамоту (атэбуми) на право обработки земли. После обмена этими документами крестьянин мог приступать к работе [311, с. 51–52, 54–57]. Арендная плата составляла 20 % урожая, а срок аренды, как правило, ограничивался одним годом, что было связано как с традицией, сложившейся на основе законодательства VIII в., так и с практикой возделывания рисовых полей не ежегодно, а через год (катаараси) [396].
В XI в. общей тенденцией стало повышение арендной платы. В частности, в документах Тодайдзи, относящихся к 1060 г., есть факты о повышении ее с 3 то (54 л) до 5 то (90 л) риса с 1 тана (10,5 ара) земли [46, с. 275][29]. Росту арендной платы, как правило, предшествовало получение вотчинником налогового иммунитета. Однако освобождение от уплаты налогов государству, которому нередко способствовала борьба крестьян, использовалось феодалом для увеличения прибавочного продукта, получаемого с крестьян. Одновременно усиливалась зависимость крестьянина от вотчинника, сосредоточивавшего в своих руках господство над землей и людьми.
Отмеченные процессы связаны как с ростом числа вотчин, так и с их укрупнением во второй половине X–XI в. — и за счет пожертвований, и путем продолжавшихся захватов крестьянских и государственных земель вместе с крестьянами. Характерный пример в этом отношении — вотчина Курода в провинции Ига [45], одно из самых важных владений храма Тодайдзи.
Во время строительства зала Большого Будды, в 755 г., император Сёму передал Тодайдзи лесистую гору Итахаэносома в провинции Ига, где были поселены лесорубы, обслуживавшие храм. Для своих нужд они разработали заливные поля и построили временное жилье (дэдзукури