) и распределялась между крестьянами пропорционально площади держаний. В соседних же со столицей провинциях, где господство вотчинников над крестьянами было прочнее, наиболее выгодным в условиях возросшего объема и видов ренты оказалось ее подушное взимание, предопределившее равное распределение именных держаний (кинтомё).
Механизм создания с XII в. равных именных полей подробно исследован Ватанабэ Сумио на материалах 114 вотчин и в связи с увеличением ренты[31]. Так, в реестре 1070 г. упоминалось владение храма Кофукудзи — вотчина Идзумо в провинции Ямато. В то время ее площадь составляла 20 тё 3,5 тана (21,368 га), но собственность храма была неполной; государство взимало с Идзумо зерновой налог. В результате присоединения новых земель площадь Идзумо к 1186 г. возросла до 43 тё 4,3 тана (45,6 га). Поля вотчины в это время делились на 16 держаний, 13 из которых имели примерно равную площадь — по 1, 2 тё (1,26 га). Поля держателей были разбросаны: на старых землях их площадь колебалась от 0,4 тё (0,42 га) до 1,4 тё (1,47 га). Уравнение держаний было произведено в данном случае за счет вновь присоединенных земель [212; 382, с. 279–280].
С держателей именных полей взимались различные виды продуктовой и отработочной ренты, включавшие продукты земледелия, горного и лесного промыслов, изделия домашнего ремесла, строительные работы. Увеличение ренты в XII в. выразилось, в частности, в установлении усадебных повинностей (дзайкэяку). Огородные участки, прежде считавшиеся собственностью крестьян, теперь фактически были включены во владения вотчинников.
Такэути Ридзо приводит ряд ярких примеров роста усадебных повинностей в XII в. Если до XII в. крестьяне вносили феодалу лишь плату за аренду земель для жилых построек и иногда — чрезвычайные подати (по случаю церемониальных дней), то в XII в. возросли и объем и виды ренты. Так, в вотчине Едо-но Сагамикубо (провинция Ямасиро) на 7 танах (0,735 га) земли находилось 26 крестьянских домов (дзайкэ, включающих усадебные, садовые и огородные участки). В XII в. землевладелец в качестве ренты за пользование землей стал взимать ежегодно более 800 связок соломы, в 5-м месяце — рис, в 7-м — 26 корзин дынь и баклажанов (по одной с каждого участка), в конце года — 260 связок дров. Кроме этих, твердо установленных феодалом податей взимались чрезвычайные — например, свежие овощи. В обязанность крестьян входила также перевозка паланкина через р. Едогава и другие повинности. Общий объем ренты с XII в. также возрос, а виды ее стали многообразными. В частности, храм Годзи ежегодно взимал с крестьян — держателей земли в вотчине Ояма 200 коку (36 тыс. л) риса, 10 коку (1,8 тыс. л) пшеницы, бумагу, материю, фрукты, каштаны, мешки, лак, тертый ямс, грецкие орехи, масло и многие другие виды продуктов [382, с. 273–276][32].
Одновременно с усилением личной зависимости крестьянства и ростом ренты в XII в. продолжался процесс расширения крупных вотчин и создания новых. Правительство фактически утратило возможность контролировать развитие феодального землевладения, хотя указы об упорядочении вотчин и ликвидации вновь созданных издавались и в XII в. Крупными собственниками стали храмы, военные феодалы, гражданская знать, члены императорской семьи. В японской историографии преобладает мнение о том, что после смерти экс-императора Сиракава в 1129 г., в годы монастырского правления[33] его внука Тоба, политика ограничения вотчинного землевладения фактически перестала проводиться, а указы об упорядочении вотчин были заморожены [382, с. 320–321; 241; 221; 398, с. 42]. Возражения Маки Митио, полагающего, что в правление Тоба в определенной степени осуществлялось ограничение вотчин [296, с. 35], не влияют на общую характеристику экономической политики властей в XII в.[34]. Можно утверждать, что попытки регулирования феодальных владений потерпели крах, предопределенный самим фактом признания феодальных прав.
К середине XII в. число официально признанных вотчин значительно выросло, а отдельные указы издавались не в продолжение курса на упорядочение вотчин, а в целях изыскания дополнительных средств на нужды императорского двора. В частности, указ 1156 г. предписывал ликвидировать вотчины, созданные после 24-го числа 7-го месяца 1155 г., т. е. после вступления на престол императора Госиракава, а также передать государству земли, находившиеся за пределами обозначенных границ вотчин. Одна из главных целей этого указа заключалась в том, чтобы получить средства для строительства императорского городка — дворцов и правительственных зданий, полностью сгоревших после ряда пожаров во второй половине X–XI в. [382, с. 366–386]. Вотчины же, созданные в течение предшествующего столетия, фактически были признаны, а запрет на их расширение не распространялся на пожалования императоров Сиракава и Тоба.
Ко второй половине XII в. вотчинная система, включавшая иерархическую собственность феодалов на землю и крестьян, работавших на земле вотчинника, и основанная на усилившейся эксплуатации лично-зависимого крестьянства, сформировалась в Японии окончательно, что предопределило вступление японского феодализма в зрелую, развитую стадию. Политическая организация, сложившаяся на этапе генезиса феодализма, не соответствовала необратимым изменениям в аграрном строе. Не случайно именно с середины XII в. в Японии усилилась политическая борьба, которая привела сначала к оттеснению от власти аристократического дома Фудзивара, а затем, в конце XII в., — к установлению режима Минамото — власти самурайства, в среде которого сложились более прочные отношения господства и подчинения, чем в среде гражданских феодалов, где условный характер земельной собственности не стал таким определенно выраженным, как у самураев.
Формы классовой борьбы крестьянства
Становление вотчинной системы, связанное с захватом крестьянских наделов и усилением эксплуатации, попытки властей укрепить господство над крестьянами, злоупотребления губернаторов вызывали нарастание социального протеста эксплуатируемого большинства населения раннефеодальной Японии. В конце VIII–XI в. отчетливо прослеживается развитие классовой борьбы крестьян от низших форм — бегства, отказа от уплаты налогов — к вооруженному сопротивлению феодальным эксплуататорам. Хотя все зарегистрированные в письменных источниках крестьянские выступления в раннефеодальной Японии имели локальный характер, они расшатывали политический режим феодализировавшейся аристократии и способствовали его гибели. Кроме того, крестьянство было движущей силой всех форм борьбы против власти, в частности феодальных мятежей, которые после движении Тайра-но Масакадо и Фудзивара-но Сумитомо происходили во многих провинциях. Феодалы организовывали крестьян в дружины и использовали их в междоусобицах и смутах. Однако боролись они не за интересы отдельных сеньоров, а за улучшение условий существования, против поборов и захвата их земель. Государство, принимавшее меры против беглых и бродячих крестьян, в то же время вынуждено было в известной степени считаться с интересами основной массы населения страны, за счет которой феодалы быстро умножали свое богатство, и в отдельных случаях удовлетворяло или делало вид, что удовлетворяло требования крестьян, стремясь сгладить остроту классовых противоречий между крестьянством и феодалами.
В конце VIII — начале IX в. основной формой социального протеста крестьян еще оставалось бегство, связанное прежде всего с бременем принудительных ссуд (суйко) и тяжестью отработок. Губернаторы докладывали правительству об уклонении крестьян от повинностей и наличии большого числа бродяг. Так, губернатор Исэ сообщал в столицу о том, что в провинции насчитывается до тысячи беглецов Следствием явился указ об аресте бродяг в Хэйдзэй и в семи провинциях, включая столичный район. В 785 г. правительство императора Камму поручило губернаторам специально заняться вопросом о беглых крестьянах и представить соответствующие отчеты. Нередко крестьяне выдавали себя за рабов, что послужило одной из причин издания указа 789 г. о признании детей от смешанных браков свободными, поскольку правительство для увеличения налоговых поступлений нуждалось в увеличении крестьянского населения.
Число беглых особенно возросло в 90-х годах VIII в., когда десятки тысяч крестьян мобилизовывались на строительные работы в новую столицу — Хэйан. Так, в 797 г. в Хэйан было призвано 24 тыс. крестьян из провинций Тотоми, Суруга, Синано, Идзумо, и др., а в 799 г — крестьяне из провинций Ига, Исэ, Овари, Оми, Мино, Вакаса, Кии. Бегство приняло такие размеры, что строительство столицы почти не продвигалось Частым стало также бегство воинов, участвовавших в карательных походах против эдзо — на северо-восток о-ва Хонсю. Только в 795 г. власти арестовали и казнили 304 беглых воина, общее же число беглецов было в несколько раз больше [283, с. 90–92, 96].
Другой формой протеста крестьян, распространившейся с середины IX в., являлись письменные жалобы, главным образом на поборы и беззакония губернаторов, а также требования пресечь захват земель. Число жалоб, зарегистрированных в источниках, невелико — всего тринадцать, но, учитывая социально-классовый характер императорских анналов и дневников аристократов и их назидательные цели, можно предположить, что авторы анналов и дневников упомянули только наиболее значительные конфликты, в частности, такие, по которым принимались какие-либо решения, например о замене губернатора.
Как правило, жалобы были коллективными. В столицу их привозили чаще всего уездные чиновники — из провинций Ямато, Идзуми, Ига, Овари, Тамба, Сануки, Этидзэн, Kara [279, с. 27]. Наиболее известна жалоба крестьян провинции Овари на губернатора Фудзивара-но Мотонага. Это единственная петиция японского раннесредневекового крестьянства, текст которой сохранился полностью (988 г.). Тридцать один пункт этого документа содержал подробный перечень поборов и вымогательств губернатора и его приближенных, в течение трех лет безнаказанно отбиравших у крестьян рис и другие продукты, ткани. Крестьяне и уездные чиновники требовали сместить губернатора [43, т. 2, с. 473–485]. Мотонага действительно сместили и перевели в другую провинцию, но никакого реального наказания он не понес.