Этим настроениям как нельзя лучше соответствовала распространившаяся в то время буддийская философия конца веры — неизбежности всеобщего упадка и хаоса. Согласно этой философии мир после смерти Сакья делился на три периода: истинной веры (сёбодзи), формализации веры (дзободзи) и упадка и гибели веры (мапподзи). Известны различные концепции продолжительности первых двух периодов: в X–XI вв. считали, что истинная вера сохранялась 1 тыс. лет, а формализованная — 2 тыс. лет. Называли даже точную дату начала периода конца веры — 1052 г. [46, с. 355]. С точки зрения этой философии в первый период существовало учение Сакья, его истинные последователи, достигавшие просветления; во второй период вера приняла подражательный характер, учение и ученики Сакья еще существовали, но просветления они не добивались. В десятитысячелетний период конца веры останется одно учение без последователей и просветления, души людей погрузятся во мрак, миру будет грозить хаос и гибель веры [394, с. 278–282].
Пропаганда пессимистической философии истории была рассчитана на появление естественного желания избежать «конца веры» и хаоса, что, в свою очередь, способствовало возникновению новых форм верований, их распространению не только в среде аристократии, но и в крестьянской среде, а в конечном итоге — укреплению позиций буддийской церкви в Японии. Вследствие этого влияние буддизма на народ в X–XI вв. заметно возросло.
Новые формы верований разграничивались в зависимости от отношения к основной идее буддизма — просветлению, превращению в будду. Секты Хоссосю и Тэндайсю исходили из возможности просветления в этом мире (сёдомон), вытекающей из учения Сакья. На этой основе распространилась вера в буддийские мощи, бодхисаттву Мироку (Майтрейя) и паломничество в храмы, поскольку само по себе учение Сакья, обнаружившее свое бессилие в философии конца веры, не обеспечивало спасения.
Вера в мощи (сяри синко) пришла из Китая и сводилась к тому, что поклонение мощам Сакья гарантирует его помощь и спасение. Две другие формы тоже были связаны с верой в Сакья и вытекали из Сутры лотоса. Вера в Майтрейя основывалась на легенде, согласно которой этот бодхисаттва должен явиться людям через 5 млрд. 670 млн. лет после смерти Сакья-муни, стать вторым Сакья и обратить заблудших в истинную веру. До рождения в мире людей Майтрейя живет в своем раю (тосоцутэн), во Внутреннем дворце на горе Коясан, земное же явление его ожидалось на горе Кимбусэн в Есино. Паломничество предусматривало поклонение бодхисаттве Каннон (Авалокитешвара), от которого ждали откровения, — не в любом месте, а в определенных храмах [365, с. 205–206].
Еще шире распространилась вера в буддийский рай (дзёдо), основанная на идее просветления после переселения в рай будды Амида [46, с. 352]. Вера в наступление конца буддизма делала бесполезной заботу о просветлении в этом мире, поэтому вера в рай настойчиво и успешно пропагандировалась монахами, особенно со второй половины X в.
Рай в представлении буддистов — это чистый мир, где живут будды и бодхисаттвы, он — антипод грубого, суетного, земного мира (эдо), в котором копошатся саттвы (сюдзё) — объект спасения будды. Рай Амида (гокураку дзёдо) — радостный и спокойный, готовый открыться для всех ищущих спасения. Красочные и идеализированные изображения загробной жизни, надежды на переселение в рай стали одним из общедоступных средств примирения с жизненными трудностями, успокоения феодалов и отвлечения крестьян от активной борьбы с угнетателями.
Монахи внушали верующим, что переселиться в рай может каждый, нужно лишь непрерывно молиться. Непрерывные моления (фудан нэмбуцу) были введены, как отмечалось выше, сектой Тэндайсю еще в середине IX в., но широко распространились одновременно с проповедью веры в рай. Они представляли собой многочасовые моления, совершавшиеся каждый день. В X–XI вв. последователи учения о рае еще не оформились в самостоятельную секту, но складывались обряды и ритуал, заключавшийся в многократном повторении слов молитвы: «Верю в тебя, будда Амида» («наму Амида буду»).
Непрерывные моления, первоначально ограничивавшиеся семью днями и проводившиеся в Энрякудзи, в X в. были доведены до 90 дней и стали проводиться во многих храмах, где для этой цели были построены специальные залы. Молились и индивидуально, но чаще — коллективно, во главе с монахами. В Энрякудзи с 11-го числа 8-го месяца читалась «Сутра Амида», монахи ходили по залу и хорошо поставленными голосами беспрерывно произносили слова молитвы — в такт звукам свирели. Эффект усиливался золотым блеском статуи Амида и изображением на стенах сцен рая Амида. Молитвенные собрания устраивались и в домах аристократов.
Наибольшую роль в быстром распространении веры в буддийский рай, по общему мнению японских исследователей, сыграла деятельность монахов Коя (903–972) и Гэнсин (942–1017). Коя рассчитывал на то, что вера в рай не требовала создания храмов и статуй. Он ходил по провинциям, ремонтировал дороги, строил мосты, рыл колодцы. Завоевав доверие крестьян, Коя побуждал их вместе с ним молиться будде Амида. Слова молитвы сопровождались ударом в барабан, висевшим у него на шее [431][49].
Гэнсин был учеником монаха Рёгэн, руководившего Тэндайсю с 966 г. и заложившего основы буддийских исследований на Хиэй-дзан. Гэнсин много занимался обоснованием учения о рае, изучил и проанализировал несколько тысяч свитков буддийских текстов, систематизировал и объяснил большое число положений о переселении в рай. Итогом его работы явился труд «О сущности переселения и нового рождения в раю» («Одзё ёсю»), завершенный в 985 г. В первой главе Гэнсин описывал страдания земной жизни и ужасы ада, во второй — счастье рая Амида. В последующих восьми главах монах доказывал превосходство рая Амида над другими раями, описывал, как надо восхвалять Будду и молиться ему. Он создал также молитвенную организацию, состоявшую из монахов Энрякудзи и студентов Хэйанского университета; ее участники собирались один раз в месяц, слушали проповедь «Сутры лотоса», а затем творили непрерывную молитву.
С X в. в буддийской пропаганде широко использовалось искусство. Кроме музыкального сопровождения молитв писались буддийские песни на китайском (кансан) и японском языке (васан), в которых прославлялся Будда и рассказывалось о рае. Песни исполнялись хором, под музыку, и были рассчитаны в первую очередь на крестьян. В храмах специально подготовленные монахи объясняли посетителям картины на буддийские сюжеты.
Средством распространения веры в рай стали также церемониальные шествия (госёэ), возникшие в конце X в. и проводящиеся поныне[50]. Содержанием шествий являлось театрализованное изображение встречи буддой Амида земных людей в раю. На паланкине несли статую Амида, сопровождаемую бодхисаттвами Каннон (Авалокитешвара) и Фугэн (Самантабадра). Паланкин окружало 25 монахов, одетых бодхисаттвами и несших курильницы с благовониями, шелковый зонт с украшениями (тэнгай) и другие буддийские атрибуты. Шествие двигалось под музыку, монахи, славя Будду, принимали от зрителей деревянные дощечки (ихай) со словами молитвы, написанными умершими родственниками [394; 248; 443].
Усиление роли буддизма в общественной жизни Японии происходило одновременно с усилением эксплуатации и зависимости крестьянства от феодалов и отражало интересы господствующего класса, составной частью которого являлось буддийское духовенство. Храмы, располагавшие экономической базой в виде вотчин и пользовавшиеся духовным влиянием на народ, в XI в. заметно укрепили и свои политические позиции.
Выражением этого явилось введение монастырской формы правления отрекшихся императоров (инсэй) в конце XI в. Правление отрекшихся — императоров практиковалось с конца VII в., но в то время политика и буддизм не сливались воедино. В 1086 г. император Сиракава посадил на трон своего сына, объявил наследным принцем своего внука и, воспользовавшись ослаблением дома Фудзивара, взял бразды правления в свои руки, переселившись в монашескую резиденцию (ин) [386, с. 91–93].
Разумеется, буддийская церковь не могла быть единственной опорой монастырского режима: Сиракава, в частности, сконцентрировал в своих руках большое число вотчин, а в его правление, продолжавшееся до 1129 г., возросла роль фактических губернаторов провинций (дзурё). Но несомненно также и то, что деятельность монашествующих императоров способствовала усилению социально-политической роли и идеологической функции буддизма, активной буддийской пропаганде Сиракава построил много храмов (Хоссёдзи, 1077 г.; Сонсёдзи, 1102 г.; Сайсёдзи, 1118 г. и др.). По подсчетам, произведенным сразу после его смерти, при его жизни было написано более 5470 портретов Будды, создано 5 статуй высотой 3 м, 121 статуя высотой 4, 8 м, 66 статуй высотой 1, 5 м, более 2900 статуй ниже 0, 9 м, 3150 других статуй [201, с. 242].
Однако с возрастанием самостоятельности буддийских храмов слабел контроль государства над буддизмом. Оборотной стороной монастырского правления стали частые выступления монахов с требованиями отменить или принять то или иное решение, касающееся храмов, то или иное назначение. Нередко выступления монахов становились формой вмешательства в политическую борьбу. Экс-император Сиракава вынужден был искать поддержки у самурайских домов для борьбы с вооруженными монахами. Если за два столетия, предшествовавшие монастырскому правлению, произошло 11 выступлений монахов, то за 44 года правления Сиракава — 33, в правление Тоба и Госиракава — 29 выступлений [442, т. 1, с. 795–800].
Чаще всего требования властям предъявляли сильные храмы — Энрякудзи, Кофукудзи и др. Вооруженные толпы буддийских монахов с синтоистскими святынями (паланкином и деревом) в расчете на душевное смятение власть имущих вступали в Хэйан и двигались к императорскому городку. Типичный пример таких выступлений приводит Такэути Ридзо. Весной 1113 г. двор Сиракава назначил скульптора Энсэй — автора многих буддийских статуй, установленных в храмах, построенных монашествующим экс-императором, — настоятелем (