Одежда хэйанских аристократов (седзоку) была сложной и неудобной, сковывающей движения. Главную роль играла красота одежды. На втором месте была защита от холода. В одежде, как и во всем быту знати, поощрялся китайский, танский стиль. В 819 г. император Сага даже издал специальный указ, предписывавший проведение дворцовых церемоний и ношение придворной одежды в соответствии с танскими обычаями. Соблюдался сложный и чаще всего практически бесполезный придворный этикет, существовала масса ненужных условностей.
В IX в. возросло стремление к роскоши, следствием которого стало усиленное поощрение шелководства. По данным кодекса «Энгисики», высококачественный шелк поставляли в Хэйан 12 провинций (Оми, Мино, Исэ, Бидзэн, Биттю, Кии и др.), причем столичная знать, стремясь удовлетворить свои непомерные потребности в тканях, часто вымогала их у крестьян.
Одежда мужчин разделялась на официальную, повседневную и домашнюю. Официальную (сокутай) носили во время церемоний. Сначала надевалась нижняя рубашка (хитоэгину) строго определенного цвета, зависевшего от цвета верхней одежды, которая, в свою очередь, различалась для лиц разных рангов и должностей. Затем надевали нижние шаровары (огутибакама), вторую рубашку (акомэ), верхние шаровары с орнаментом (уэ-но хакама). Передняя часть их шилась из белой материи, причем на шароварах чиновников выше 3-го ранга имелся особый узор, задняя — из красной. Следующим элементом была нижняя рубашка (ситагасанэ) со шлейфом (кё), тянувшимся по полу: чем выше был ранг, тем длиннее шлейф. На рубашку со шлейфом надевали короткую рубашку с короткими рукавами (хампи) и, наконец, — верхнее кимоно (хо, уэ-но кину), доходившее до бедер или до колен, имевшее круглый воротник и подвязывавшееся поясом из шагреневой кожи (сэкитай). В зависимости от ранга пояс украшался драгоценными камнями или рогом. С правой стороны к нему привязывался мешочек длиной 9 см, шириной 3 см и толщиной 1, 5 см, оклеенный акульей кожей (гётай). В передней части мешочка к коже крепилось шесть украшений в форме рыбки, сзади — одно, изготовленное из золота (для чиновников выше 3-го ранга) или серебра. В Китае такой мешочек служил пропуском в императорский дворец, в Хэйан же использовался как украшение. При дворе надлежало появляться в головном уборе и белых носках (ситодзу). Кроме того, в руках держали деревянную ромбовидную дощечку (сяку) длиной 36, 4 см и шириной до 6, 1 см. Первоначально она служила в качестве записной книжки, но затем превратилась в украшение без определенного назначения. Офицеры дворцовой охраны, а также высшие чиновники, получившие специальное разрешение, носили на поясе меч.
Повседневная одежда (носи) отличалась меньшим количеством элементов (чаще всего сразу надевалась нижняя рубашка со шлейфом — ситагасанэ), свободными верхними шароварами (сасинуки), подвязывавшимися шнурками к ногам, и видом головного убора. Входить в покои императора в такой одежде могли лишь чиновники выше 3-го ранга в экстренных случаях и по специальному разрешению. Домашняя одежда была проще. Сезонные различия заключались в том, что зимой носили утепленную ватой одежду, летнее же нижнее белье шили из самой тонкой ткани.
Женская одежда была ярче, а по составу элементов — сложнее. Число рубашек, юбок и шаровар иногда доходило до двадцати. Надевались сначала красные шаровары (харибакама), затем несколько нижних рубашек. Непременным элементом было нижнее кимоно (утиги), сшитое из очень жесткой ткани. Для смягчения его предварительно простукивали молоточком на специальной деревянной или каменной подставке (кинута). Поверх нижнего кимоно надевали короткое верхнее кимоно (уваги). Это была домашняя одежда, появление в ней при дворе не допускалось. Обязательными элементами официальной одежды была длинная юбка (мо) и короткая верхняя кофта китайского образца (карагину). В особо торжественных случаях аристократки украшали волосы (в Хэйан было принято носить длинные волосы — длиннее тела), кимоно подвязывали широким поясом (кутай), а к воротнику крепили длинный шарф (хирэ) [444, с. 400–404].
Как уже отмечалось, число придворных церемоний в Хэйан было очень велико: иногда в один день проводилось несколько. Особенно дол го праздновался Новый год, и ныне остающийся одним из главных праздников японцев. Первая неделя Нового года проводилась преимущественно по-синтоистски, во вторую читались буддийские проповеди, в третью устраивались развлечения.
Рано утром в первый день Нового года — 1-го числа 1-го месяца — император в официальном костюме выходил в сад, совершал поклонение (сихохай) богам четырех стран света, молился о хорошем урожае, спасении от бедствий и мире в стране. После этого, утром же, во дворце с участием высшей знати проводилась церемония (котёбай) моления родовым богам и поздравления с Новым годом, а затем — пир. 2-го числа официальный пир происходил во дворце императрицы, 3-го — император посещал своего отца, экс-императора. 5–6-го числа, как. уже отмечалось, присваивались ранги, 7-го утром объявлялось официальное решение. Затем начиналась церемония очищения от болезней (аоума-но сэтиэ): по двору водили 24 вороных коня (с X в. — белых), на которых взирал император. По поверью, увидевший в 7-й день Нового года вороного коня (аоума) на год очищался от болезней. Церемония завершалась пиром. В этот же день, по китайскому обычаю, ели жидкий рис с семью весенними овощами (нанакусагаю-дзиндзицу), что также должно было отвращать болезни.
С 8-го по 14-е число 1-го месяца в императорском городке велись буддийские проповеди. В тронном зале (Дайгокудэн) собирались монахи, которых кормили буддийской (растительной) пищей, после чего устраивались моления (госайэ). С 834 г. в те же дни проповеди (госитинити-но мисихо)[56] в храме секты Сингонсю на территории городка читал настоятель храма Тодзи.
По окончании проповедей при дворе устраивались песенно-танцевальные представления (тока-но сэтиэ): 15-го числа — мужские (до XI в.), 16-го — женские (оннадока). 15-го же ели жидкий рис с добавлением других злаков — кунжута, проса и др. (нанакусагаю-мотигаю). На этот же день приходилось полнолуние, по обычаю связывавшееся с беременностью, и мужчины произносили заклинания, прося родовых богов послать сына. В последующие два дня проводились ежегодные соревнования по стрельбе из лука: 17-го их устраивали управления дворцовой охраны (нориюми), 18-го — военный департамент (дзярай) [46, с. 367–368].
Кроме этих фиксированных церемоний проводились и другие; во дворце и домах знати часто устраивались пиры Протокол официальных пиров был строго регламентированным: определялись места для каждого присутствовавшего, устанавливались порядок проведения банкета, очередность подношения сакэ (рисовой водки) и другие мелочи, подчеркивавшие положение каждого придворного в иерархии власти [450].
Не только императорский трон, но и высшие государственные должности наследовались по мужской линии. Личное же имущество (дом и домашняя утварь) наследовалось по женской линии, что объясняется характером брачных отношений.
До X в. весьма широко был еще распространен дислокальный брак (цумадоикон), возникший на этапе разложения первобытно-общинного строя и характеризовавшийся раздельным проживанием супругов. Мужчина выбирал жену, руководствуясь личным вкусом, и навещал ее дом, который был местом хранения огня в очаге, рождения и воспитания детей. Единственным отчетливым признаком развода являлось возвращение женщине написанных ею писем, но мужчина мог и не делать этого. Брачные отношения прекращались сами собой, если мужчина переставал приходить к жене или начинал ходить к другой женщине. Покинутая жена могла сразу вступить в новый брак, но воспитание детей от всех браков было ее правом и обязанностью.
В X в. стал преобладать матрилокальный брак (сёсэйкон, мукоторикон), в целом существовавший с VII по XIV в. В этом случае жениха для дочери выбирали ее родители, а муж после заключения брака переселялся в дом жены. Женщина, вступив в брак, фамилию не изменяла, но дети носили фамилию отца Родители жены, принимая в дом зятя, брали на себя полную заботу о нем.
В Хэйан соблюдались свадебные обычаи: объявление о вступлении в брак и переселении в дом жены (токороараваси), церемония расставания молодоженов после брачной ночи (кинугину-но фуми). В первые три дня тесть и теща ложились спать, держа в руках обувь зятя, чтобы привязать его к дочери. Через три дня зять надевал приготовленное для него новое кимоно и подносил тестю и теще рисовые лепешки (мика-но мотии). Однако постепенно эти обычаи превращались в формальный церемониал.
При матрилокальном браке сыновья покидали дом отца, с родителями оставались дочери, их мужья и дети. Если же муж разводился с женой и вступал в новый брак, дети от первого брака оставались в доме родителей первой жены. Следовательно, братья по отцу жили в разных домах и прочных родственных связей не имели. Если дед по каким-либо причинам хотел жить со своим внуком по мужской линии, он должен был взять его в дом в качестве воспитанника, стать его опекуном. Так же мог поступить дядя в отношении племянника. Хэианские аристократы часто прибегали к опеке при отсутствии прямых наследников должности. В последующие века система опеки широко распространилась не только в среде родственников и не только у феодалов: пасынков брали и самураи, и купцы, и ремесленники, пере-дававшие им свое профессиональное умение, а также имя.
Женщина была хранительницей огня в очаге: обычай запрещал передачу огня из дома жены в дом мужа. Семья сына могла переселиться в дом его отца лишь в том случае, если отец умирал или переезжал в другой дом: считалось, что таким образом он уносил с собой огонь. Вместе с тем в Хэйан существовал обычай соединения очага семей (