После войны пошли по другому пути: иероглифы сохранились, но в 1946 г. был введен так называемый иероглифический минимум, первоначально включавший 1850 знаков. Рекомендовалось употреблять только эти иероглифы, в целом наиболее частотные, их учили в средней школе; а вместо знаков, в минимум не вошедших, предлагалось использовать либо хирагану и/или катакану, либо иероглифы, сходные по звучанию и значению, если такие есть. Реально шире стали употребляться и синонимичные гайрайго. Помимо этого, написание ряда иероглифов было упрощено, что, кроме всего прочего, отдалило японскую письменность от китайской и разрушило существовавшее более тысячелетия единство иероглифического ареала: в Китае позднее также упростили написание многих иероглифов, но иначе, а на Тайване иероглифы до сих пор пишут по-старому. Также сократили число чтений иероглифов.
Упрощение написаний иероглифов вполне прижилось. Старые написания встречаются редко, если отвлечься от переиздания старых книг, где нередко написания оригинала сохраняются. Впрочем, есть люди, которые продолжают писать по-старому свои фамилии и/или имена. Скажем, в Киото и в 2007 г. владелец дома на табличке перед входом писал первый иероглиф своей фамилии Hiroi так, как сейчас уже обычно не пишут. Иногда старые написания, видимо, выглядят как более «солидные». В световой вывеске университета Хосэй (Hoosei-daigaku) в Токио иероглиф со значением 'учение, наука' и с чтением gaku, входящий в состав слова daigaku 'университет', пишется по-старому. Но всё-таки это исключение, а не правило.
Несколько иначе сложилась ситуация с иероглифическим минимумом. Нельзя сказать, что его введение не дало результатов. Многие отмечают, что возврат к старому невозможен, а японцы не могут уже свободно читать литературу начала ХХ в. [Neustupny 1978: 271; Mizutani 1981: 7]. В связи с тем, что забыты иероглифы, забыты и многие еще недавно употребительные слова. Однако реально в книгах, газетах и журналах всегда употреблялось большее число иероглифов по сравнению с минимумом. Скажем, в ведущих газетах за 1966 г. было зафиксировано 3313 иероглифов, примерно в 1,7 раза больше, чем в тогдашнем минимуме [Imai 1980: 26]. А в редакции газеты «Асахи» имеется около 5 тысяч знаков, которые могут использоваться хотя бы потенциально. В переизданиях довоенной литературы постоянно меняют орфографию каны и реже написание иероглифов, но всегда сохраняют иероглифы, не вошедшие в минимум. Первоначальный список минимума особенно явно был недостаточен для написания многих собственных имен. В 1946 г. решили, что не следует включать в него те иероглифы, которые целиком или преимущественно используются в топонимах или антропонимах. Но во многих случаях эти слова реально никогда не меняли написания, что создавало расхождения между нормой и реальным обиходом. Многие критики минимума указывали на его непоследовательность и нелогичность. Например, спрашивали: «Почему иероглиф со значением 'собака' вошел в минимум, а иероглиф со значением 'кошка' – нет?» [Nishitani, Kanno 1977: 22].
Уже с 50-х гг. минимум стал изменяться, в основном в сторону расширения. Сначала его дополнили списком иероглифов, допустимых в собственных именах, а в 1981 г. состав минимума был официально пересмотрен. Кое-какие знаки исключили: например, в 1946 г. решили оставить иероглифы для слов, обозначающих традиционные японские меры, но к 1981 г. эти меры уже были полностью вытеснены метрическими, и нужда в иероглифах для них отпала. Но гораздо больше иероглифов было добавлено (в том числе и знак для кошки, и ряд знаков, частых лишь в собственных именах). В итоге минимум достиг 1945 знаков. Именно их должны знать выпускники средней школы после девятого класса [Gottlieb 2005: 82]. В 1990 г. появился дополнительный список из более четырехсот иероглифов, допустимых для собственных имен. Реально эти иероглифы никогда не выходили из употребления. Например, по нашим наблюдениям, в токийском метро название станции Kayabachoo всегда писалось одними и теми же тремя иероглифами, хотя первый из них был допущен в минимум лишь в 1990 г., и то только в дополнительный список.
Периодические изменения минимума рекомендуемых иероглифов, как и другие частные изменения нормы, вызывают критику, в том числе даже политического характера (расширение минимума в 1981 г. связывали со сдвигом правительственного курса вправо [Ut-sukushii 1981]), но в целом принимаются большинством общества.
Нельзя думать, что норма окончательно сблизилась с обиходом: отмечают, что даже в школьных хрестоматиях, где соблюдение минимума имеет обязательный характер, имеются отклонения от него [Umezu 1983: 160]. Недавно этот вопрос специально рассмотрен в статье [Takada 2007], где рассмотрено написание разных слов в пяти изданных в 2005 г. учебниках для средней школы. Оказалось, что там расходятся и степень следования минимуму, и соотношение между иероглифами и хираганой.
Но в целом иероглифический минимум всё-таки действует, что показало уже упоминавшееся массовое обследование языка 70 японских журналов за 1994 год, см. [Ogura, Aizawa 2007]. Все встречавшиеся в журналах иероглифы были распределены по частотности. Оказалось, что среди 200 самых частых знаков все входят в минимум 1981 г., но уже в третьей сотне есть два знака, им не предусмотренных: оба они нечасты вне собственных имен, но распространены в топонимах и антропонимах. Один, обычно читающийся как oka, используется в названиях трех префектур Японии (Окаяма, Сидзуока, Фукуока) и одноименных городов, – их центров, част он и в фамилиях. Второй, имеющий японское чтение fuji и китайское чтение too, входит в состав массы фамилий, в том числе и известных исторических деятелей (Того, Тодзио, Сато, Фудзивара). Гора Фудзи пишется иначе. В четвертую сотню входит всего один иероглиф, не входящий в минимум 1981 г., читающийся как saka; он исключительно част в составе названия второго по величине города Японии Осака. Поскольку он практически не используется вне топонимов, в 1946 г.
рекомендовалось писать вместо него более частый иероглиф, тоже читающийся saka и сходный по написанию. Но это не прижилось, и реально независимо от списка минимума название города (и одноименной префектуры) всегда писалось традиционным способом. То есть все три частотных иероглифа вне основных списков преимущественно употребляются в собственных именах и входят в дополнительные списки. А в пятой сотне по частотности таких иероглифов вновь нет. Таким образом, 497 из 500 самых частых иероглифов в минимум включены, что как раз показывает его действенность.
Дальше число употребительных иероглифов вне минимума медленно растет: в шестой сотне их 3, в седьмой 1, в восьмой 2, в девятой 3, в десятой 3, итого всего 15 в первой тысяче, зато во второй тысяче их уже 248, в том числе в двадцатой сотне (напомним, что в минимуме 1945 иероглифов) их 61 [Ogura, Aizawa 2007: 129]. В целом во всей первой тысяче преобладают иероглифы, характерные для собственных имен: скажем, в шестой сотне два из трех иероглифов встречаются, прежде всего, в частотных топонимах Нара (na) и Исэ (i). Самым частым из иероглифов иного рода оказывается третий входящий в шестую сотню иероглиф koro/goro 'время; приблизительно', не включенный в минимум, видимо, потому, что эта единица, вступающая и как грамматический элемент, часто пишется хираганой.
Оказалось, правда, что 17 из 1945 иероглифов минимума не встретились в журналах [Ogura, Aizawa 2007: 130]. Но одна из целей исследования лексики журналов – как раз дальнейшее совершенствование минимума.
Не до конца удачным оказалось и сокращение чтений иероглифов: многие отмененные чтения продолжали употребляться, что привело к увеличению числа чтений, признанных допустимыми [Yo-shimura 1981: 50]. В том же исследовании лексики журналов отмечены написания, которые требуют не принятых стандартом чтений, причем японских чтений такого рода больше, чем китайских [Ogura, Aizawa 2007: 133–134]
Современная система японского письма в целом стабильна с 50-х гг. ХХ в. Главный новый фактор, возникший после этого, – компьютеризация. Хотя первые вычислительные машины в Японии появились вскоре после войны, но серьезным фактором жизни она стала с первой половины 80-х гг. Первоначально многим, особенно наблюдателям вне Японии, казалось, что она может привести к переводу японского письма на латиницу или хотя бы на хирагану. Этого, однако, не произошло. Удалось совместить традиционное японское письмо с современными средствами передачи информации. Оказалось даже, что компьютеризация решила ряд проблем, вызывавших трудности на более ранних этапах развития техники. В эпоху пишущих машинок так и не удалось хорошо приспособить их к иероглифическому письму (японские и китайские машинки представляли собой упрощенные типографские машины, а процесс работы на них был весьма медленным), в те годы в Японии документы в отличие от Европы и Америки часто писали от руки. Но на получивших распространение с начала 80-х гг. компьютерах (как мы отмечали выше, именуемых в Японии waapuro или pasokon) текст набирается с помощью клавиатуры, где имеются лишь знаки латиницы и/или хираганы (сейчас чаще используются оба этих алфавита). В компьютер заложена программа, в соответствии с которой запись азбукой автоматически преобразуется в стандартную запись японским смешанным письмом. При этом в 3–4 % случаев случаются ошибки, связанные с неправильным распознаванием омонимов; однако пользователь, зная правильное написание, может исправить ошибку.
К 1986 г. на такие waapuro перешло 90 % японского бизнеса, а к 1991 г. ими владела четверть японских семей [Gottlieb 2005: 123]. С тех пор компьютеризация продвинулась еще дальше. И развитие компьютеризации значительно повлияло на функционирование японской письменности, особенно иероглифов.
Еще в начале компьютерной эры многим казалось, что новая техника приведет к стандартизации японской письменности во всех отношениях [Gottlieb 2005: 128]. Безусловно, что-то из старых привычек, связанных с письмом от руки, уходило, прежде всего индивидуальность почерков [Gottlieb 2005: 126–127]. Это вызывает недовольство, особенно у людей старшего поколения, жалующихся, что теперь на