Наличие двух нормативных источников, обычно действующих независимо друг от друга (хотя оба они государственные), приводит иногда к некоторому разнобою в нормах. В целом министерство просвещения несколько более пуристично, а NHK либеральнее и чаще проводит новшества. Наиболее заметны расхождения в отношении произношения гайрайго: министерство просвещения, особенно в первые послевоенные годы, ориентировалось на произносительные привычки тех, кто не владел английским языком, а NHK допускала более «американизированное» произношение (Б. 1978. № 7. С. 25–27). Министерство просвещения весь период существования «тоё-кандзи» строже выдерживало его рамки, тогда как на NHK всегда допускалось несколько большее количество иероглифов (БГ. 1977. № 6. С. 20); после введения «дзёё-кандзи» нормы здесь сблизились. В январе 1987 г. министерство просвещения приняло решение о подготовке новых норм произношения и написания гайрайго, связанных с тенденцией к уменьшению пуризма и приближению к английскому произношению (Акахата. 1987. 15 янв.; Japan Times. 1987. 16 янв.).
Функции института ККК многообразны, но в основном они имеют прикладную направленность: это сбор данных самого различного рода по японскому литературному языку и диалектам, проведение массовых обследований носителей японского языка, наблюдение за употреблением в текстах тех или иных лексических единиц, грамматических форм и конструкций, письменных знаков с последующим статистическим подсчетом данных, разработка методики преподавания японского языка иностранцам и японцам, изучение форм языкового поведения, сопоставление функционирования японского и английского языков, установление строгих критериев при выставлении школьных отметок и т. д. Институт обладает хорошей технической базой, имея компьютеры, быстродействующее печатное устройство для иероглифики, совершенную эспериментально-фонетическую аппаратуру. Существует значительный банк данных по японскому языку последних десятилетий, результаты большинства исследований подвергаются машинной обработке. Наибольшее количество сотрудников сосредоточено в отделе исследования языка с помощью компьютеров и в методическом центре по вопросам преподавания японского языка иностранцам.
Одна из главных форм работы института — проведение массовых обследований, в ходе которых специально подобранным информантам предлагают ответить на ряд вопросов. Мы уже упоминали о двух исследованиях в г. Цуруока, где с интервалом в 22 года была проанализирована языковая ситуация в городе со значительной ролью диалектов. Отметим и два аналогичных исследования в г. Окадзаки (префектура Аити), где изучались формы вежливости и их социальное функционирование с интервалом в 19 лет. (см. результаты этих исследований [Кэйго, 1957; Кэйго, 1983]). В 80-е гг. начато массовое обследование языков больших городов, прежде всего Токио и Осаки [Grootaers, Shibata, 1982, с. 354].
Подобные исследования проводятся по детально разработанной методике, позволяющей отобрать должное количество информантов, надежно представляющих те или иные социальные, возрастные и образовательные группы. При этом используются методы математической статистики, а также психологические и другие данные. На это обращается большое внимание: в книге [Кэйго, 1957] описание методов опроса информантов и критериев их отбора занимает больше половины объема. Применялся, например, такой тест. Кандидатам в испытуемые предлагалось посмотреть мультфильм, в котором постепенно собака превращалась в кошку; выяснялось, в какой момент это отметил тот или иной информант, что свидетельствовало о тонкости восприятия. В результате опыта люди с лучшими и худшими результатами браковались, и к анкетированию допускались лишь лица с наиболее усредненной реакцией, которые имели больше шансов считаться типичными носителями языка. Подобные тесты позволяют судить о владении языком больших масс населения на основе опроса ограниченного числа (десятков или сотен) людей.
Отобранным информантам дают анкеты, на вопросы которых они должны ответить. Большинство из них касаются того, как бы сказал испытуемый в той или иной ситуации и какую форму или какое слово он бы выбрал из предлагаемых. Таким образом выявляются активно используемые, пассивно известные и вовсе незнакомые, предпочитаемые и отвергаемые единицы языка и т. д. Результатом обследования является информация самого разного типа: о степени владения литературным языком и роли диалектов, о пользовании иероглификой, о роли форм вежливости и предпочтительности тех или иных из них в разных социальных ситуациях, о различиях мужского и женского вариантов языка, об отношении японцев к языку, которым они владеют, и языку, который они слышат, об эффективности тех или иных мероприятий языковой политики и о многом другом.
Иной метод исследований, также впервые разработанный в ККК, — это «исследование языка в течение 24 часов». В соответствии с ним информант, выбранный на тех же основаниях, что и в предыдущем случае, служит объектом наблюдения в своей повседневной жизни: в течение целого дня его сопровождает исследователь, фиксируя на бумаге или на магнитной ленте его речь с указанием ситуаций, в которых она произносится [Конрад, 1959; Сибата, 1983].
Организатор подобных исследований Сибата Такэси так характеризовал ситуацию перед началом подобных исследований: «До сих пор почти неизвестно, сколько слов в день произносит японец, какие из них он употребляет в повседневной жизни, сколько времени в день он читает газеты или пишет письма и многое другое» [Сибата, 1983, с. 134]. «Исследования языка в течение 24 часов» позволяют получить ответы на эти вопросы и многие аналогичные им. Были составлены схемы «языкового существования» типичного торговца, типичного служащего, типичной домохозяйки и т. д. по часам дня; выявлено, сколько времени уходит у каждого из них на те или иные операции с языком, какова средняя длина предложений в их речи, каков в них процент подлежащих и сказуемых, каково соотношение исконной лексики, канго и гайрайго и т. д. Таким образом изучается устная неподготовленная речь, наиболее трудная для фиксации. Аналогичные исследования ведутся и на материале письменных текстов, подвергаемых статистической обработке; этот материал группируется по жанрам и стилям.
В результате институтом ККК и другими научными центрами получен большой объем информации для ЭВМ, на основе анализа которой публикуются различного рода исследования, содержащие данные, обычно неизвестные для каких-либо стран, помимо Японии. Некоторые такие данные мы уже приводили в предшествующих разделах. Приведем еще несколько примеров. Подсчитана частота тех или иных письменных знаков и их сочетаний в текстах тех или иных жанров [Сайто, 1971]. Выяснено, что в бытовом разговоре японское предложение в среднем содержит 3,81 знаменательного слова, в заранее не подготовленной официальной беседе — 5,49, в лекции — 9,31, в теленовостях — 16,48 (Н. 1978. № 23. С. 174). Установлено, из какого числа звуков в среднем состоит предложение в общеяпонских, местных и международных теленовостях (Н. 1978. № 23. С. 178). Выявлено, что жители собственных домов чаще употребляют формы вежливости и тоньше дифференцируют их употребление, чем лица, снимающие квартиры: это объясняют тем, что первые больше вовлечены в местные социальные связи [Grootaes, Shibata, 1982, с. 355]. Примеры такого рода можно было бы продолжать почти до бесконечности.
Многие социолингвистические исследования характеризуются тотальностью охвата. Эта тотальность связана не с количеством рассматриваемых явлений (оно как раз обычно невелико), а со стремлением «прогнать» анализ этого явления по всем половым, возрастным, социальным, образовательным группам и по всей территории Японии. Например, масса литературы посвящена весьма частному явлению — распространению ненормативных форм типа мирэру 'мочь видеть' (о них мы упоминали выше). Авторы этих работ стараются выяснить, когда, где и кем употребляются эти формы и их конкуренты в языке. В одной публикации дан анализ их использования во всех 47 префектурах Японии, выявлены зоны их большего или меньшего распространения [Ямамото, 1983, 1984]. Другие лингвисты изучают социальную, возрастную и половую дифференциацию пользования формами типа мирэру; отмечается, в частности, особая их употребительность в речи молодежи [Кояно, 1979]. Таким образом, имеется полная и достоверная картина того, как это относительно новое для японского языка явление постепенно распространяется по Японии. Аналогично изучаются изменения в формах вежливости и т. д. В области лексики ведется постоянное слежение за новыми словами, для неологизмов выявляют год и даже месяц их первого появления. Издаются, в частности газетной компанией «Асахи», специальные словари, где для каждого года за послевоенный период приводится список слов, появившихся вновь. Из них можно, например, узнать, что такое частое слово, как ванман «автобус без кондуктора», появилось именно в феврале 1949 г., а не раньше и не позже.
Не все подобные исследования имеют прямой практический выход, но, конечно, у них всегда есть хотя бы потенциальная практическая направленность. Анализ того, как реально говорят и пишут, необходим для совершенствования языковой нормы. Например, изменения иероглифического минимума в 1981 г. были произведены на основе многолетнего изучения употребления иероглифов в различных ситуациях, предпринимавшегося ККК. Упомянутые исследования форм типа мирэру связаны с решением вопроса о том, насколько они уже могут считаться допустимыми и вводиться в школьное преподавание. Необходимость совершенствования нормы стимулирует и изучение форм вежливости, где действующие правила довольно сильно отличаются от живой практики. Анализ реального «языкового существования» важен и в связи с принимаемыми мерами по сохранению диалектов, о которых мы уже говорили. Слежение за новой лексикой дает возможность разъяснять значение новых слов для людей, которым они непонятны. Наконец, анализ языкового поведения японцев очень важен для эффективного обучения иностранным языкам в Японии и японскому языку иностранцев. Сейчас эти исследования занимают все большее место в деятельности ККК, причем наблюдается выход за пределы привычной лингвистической проблематики: значительный интерес проявляется к соотношению языкового и неязыкового поведения, к особенностям национальных моделей культуры в целом.