Киото по-прежнему оставался официальной столицей, именно там находилась резиденция императора. Но при Иэясу Эдо стал не только военным и административным центром Японии, но также средоточием экономической и культурной жизни.
Чтобы гарантировать на будущее отсутствие мятежей, Иэясу приказал, чтобы даймё обеспечивали строительство великолепной новой столицы деньгами и людьми. Взамен им разрешали управлять своими провинциями и сохранять достаточно высокую степень автономии. Однако они должны были присягнуть Иэясу на верность и признать его верховным правителем всей страны. Когда он умер, князья на свои средства построили ему в Никко роскошный мавзолей. Благодаря таким мерам они и помыслить не могли о бунте – у них просто не оставалось для этого ни времени, ни денег.
Раз в один или два года им приходилось совершать долгое, трудное путешествие в Эдо, чтобы провести год при дворе, а затем снова на время вернуться в свою провинциальную резиденцию. Такая система называлась санкин котай – «поочередное прибытие». В любой отдельный момент времени в Эдо находилась половина всех даймё, благодаря чему властям было легче держать их под надзором. А вот их семьи жили в Эдо постоянно, находясь практически на положении заложников.
Замок Эдо по размеру значительно превосходил даже огромный замок Осака. Даймё проводили один полный год при дворе, а затем один год у себя в княжестве. Исключения из этого правила делались в зависимости от того, насколько близко или далеко от Эдо находились владения конкретного феодала
Автор неизвестен. Фрагмент ширмы. XVII в. Из собрания Национального музея японской истории © Wikimedia Commons
По большим дорогам постоянно сновали роскошные многолюдные процессии – то в столицу, то из столицы. В результате в стране развилась очень полезная, эффективно работающая транспортная сеть. В нее входили и постоялые дворы, и роскошные гостиницы для даймё, напоминающие дворцы. Путешественникам было где нанять лошадей и носильщиков, купить еду и развлечься. Стражники на заставах по периметру Эдо следили за тем, чтобы из города не убежали женщины, а в город тайно не провезли оружие.
В стране царила строгая социальная иерархия, выстроенная согласно идеям конфуцианства. Выше всех стояли самураи, каждый из которых открыто носил два меча и получал регулярное жалованье в виде определенного количества риса. Поскольку войн не было и сражаться им стало не с кем, самураи превратились в чиновников. Из самых высокопоставленных бюрократов складывалась правящая элита, а внизу социальной лестницы оставались тысячи мелких служащих, которые с трудом сводили концы с концами.
На следующем уровне после самураев находились крестьяне, которые растили рис. Они трудились на полях с утра до вечера и отдавали большую часть урожая в виде налогов. Ниже крестьян стояли мастера-ремесленники – они создавали всевозможную утварь, разные изящные изделия, которыми люди наполняли свои дома. На самом дне находились торговцы. В теории считалось, что это паразиты, низшие из низших, потому что они ничего не производят и марают руки деньгами. Правительство понимало, что они необходимы; такие купеческие города, как Сакаи, Осака и Нагасаки, давно уже были процветающими центрами культуры. Даймё и самураи брали у торговцев огромные суммы в долг, чтобы оплатить свои путешествия в Эдо и из Эдо, их роскошные дома и жизнь на широкую ногу.
Еще были куртизанки, проститутки, бродячие актеры, а также изгои, которые выполняли грязную работу, например казнили преступников или забивали скот. Они стояли в обществе так низко, что даже не считались людьми.
Много лет эта система работала чрезвычайно успешно. Ресурсы были в изобилии, экономика Японии процветала. Страна не нуждалась ни в торговле с Западом, ни в его культуре. Жизнь наконец-то вошла в спокойную колею, и люди могли без помех трудиться ради своего благополучия.
Но были и неожиданные последствия, которых никто не мог предвидеть.
В самом начале XVII века в Осаке жил некий Тацугоро – молодой наследник богатой купеческой семьи Ёдоя. Он растрачивал состояние, которое предыдущие поколения нажили, торгуя лесом и рисом, а также давая деньги в рост. Тацугоро просаживал деньги в веселых кварталах и щеголял в белом шелковом кимоно с вышитым фамильным гербом, дерзко нарушая эдикт сёгуна, который запрещал подобную показную роскошь.
Говорят, что даймё из Западной Японии взяли у него в долг 100 000 золотых самородков – несколько миллиардов долларов в современных деньгах. В 1705 году сёгун аннулировал гигантские долги князей, арестовал молодого Ёдоя и конфисковал его имущество. Оказалось, что в собственности у богатея было 250 ферм и полей, 730 товарных складов и 17 сокровищниц. В них, помимо многих других вещей, хранились 50 пар золотых ширм, 373 ковра, более 700 мечей, а также несметное множество денег и драгоценных камней.
Даймё и самураи получали жалованье рисом. Изначально предполагалось, что они будут обменивать его на все необходимое, но рис как денежная единица оказался очень громоздким и неудобным. Им требовалось совсем другое: наличные. В Японии веками находились в обращении золотые, серебряные и медные монеты, которые португальцы использовали для заграничной торговли. Постепенно деньги вытеснили рис как средство расчетов. Дельцы обменивали мешки риса на золотые монеты и брали за это комиссию. По мере того, как крестьяне внедряли новые методы земледелия (удобрение почвы, селекцию, ротацию сельхозкультур), урожаи росли, а цена на рис падала. Даймё, самураи и крестьяне, чей доход заключался в фиксированном количестве риса, страдали от этого.
Самураям были необходимы жилье, мебель, еда, питье, одежда и предметы роскоши, соответствующие их статусу. Поскольку страна закрылась для торговли с другими странами, внешние источники поставок стали недоступны, и люди оказались в полной зависимости от внутреннего производителя. Возник огромный спрос буквально на все, и цены резко подскочили. Торговцы виртуозно освоили искусство спекуляции – они оставались в плюсе независимо от того, растет рынок или падает. Купцы не платили налоги, поскольку их деньги считались нечистыми, и от этого становились только еще богаче.
Даймё и самураи тратили деньги на предметы роскоши, которые производили ремесленники и продавали торговцы. В результате около 1700 года почти все золото и серебро страны сосредоточилось в руках горожан. Чтобы поддерживать прежний уровень жизни, члены военного сословия были вынуждены обращаться к ростовщикам или делать покупки в кредит. Жалованье, которое выплачивалось в рисе, приносило все меньше и меньше денег, и со временем самураи влезали в непосильные долги. Некоторые впадали в благородную нищету. Другие отказывались от самурайского звания и начинали заниматься земледелием либо торговлей; в их числе был Мицуи Сокубэй Такатоси, который стал производителем сакэ и соевого соуса. Так было положено начало банковской империи Мицуи.
Беспечные годы мира, развитие производства и торговли привели к тому, что стандарты качества жизни стали намного выше, чем раньше. В конце XVII века Эдо был самой большой городской агломерацией в мире, к тому же чрезвычайно процветающей. Его шумные улицы вмещали более миллиона человек, и среди них был высок процент тех, кто умел читать и считать.
Теперь купцы захотели вести изысканный образ жизни, подобающий обеспеченным людям. Они вкладывали деньги в то, чтобы стать лучшей версией себя. Многие ронины – оставшиеся без сюзерена самураи – зарабатывали себе на хлеб, обучая людей боевым искусствам, философии, каллиграфии, декламации в стиле театра Но, чайной церемонии и стихосложению. В результате торговцы тоже стали приобретать культуру и лоск, свойственные самурайскому сословию.
Сёгунат предпринимал усилия, чтобы поставить наглых купчишек на место. Уже в 1649 году горожанам запретили носить шелк, жить в трехэтажных домах, декорировать комнаты золотой и серебряной фольгой и обставлять их утварью, покрытой золотым лаком. Словом, запрет распространялся на все, что торговцы как раз и любили делать. Отныне безопаснее стало тратить деньги на роскошь незаметную и неброскую – изысканную еду, ценную мебель, мастерски вырезанные нэцке, которые можно было спрятать в несгораемое хранилище. Не дозволено носить дорогую одежду? Что ж, теперь богачи выкладывали круглые суммы за простые кимоно, у которых внутри скрывалась роскошная шелковая подкладка. Так возник тренд на нарочитую простоту и скромность как воплощение подлинного шика. А максимально беспроигрышным вложением средств оказались развлечения.
В 1603 году в Киото храмовая прислужница и куртизанка Идзумо-но Окуни начала исполнять темпераментные и откровенно неприличные танцы на сцене, расположенной в сухом русле реки Камо. Люди стекались со всех сторон, чтобы посмотреть на нее. А после представления зрители выстраивались в очередь, чтобы за кулисами воспользоваться услугами сексуального характера.
Вскоре многие куртизанки и проститутки тоже начали исполнять возбуждающие танцы, чем привлекали огромное количество клиентов. Этот новый вид искусства прозвали «кабуки», от слова «катамуки», что означает «оригинальный, эксцентричный».
Особой популярностью пользовались комические сценки, для которых Окуни переодевалась в полный самурайский костюм с двумя мечами
Из собрания Художественного музея Токугава © Wikimedia Commons
Мужчины начали драться друг с другом из-за танцовщиц, и в 1628 году сёгунат запретил женщинам выступать на публике. Женщин сменили красивые юноши, но за их благосклонность мужчины тоже устраивали драки. Третий сёгун сам любил молодых красавцев, но в 1652 году, после его смерти, юношей, как ранее женщин, изгнали со сцены. Теперь на сцене Кабуки разрешалось играть только взрослым мужчинам, а женщины проводили выступления лишь для узкого круга своих клиентов в салонах и домах т