ерпимости.
Благодаря великому миру, воцарившемуся под властью сёгунов Токугава, возникла блистательная культура развлечений. За городской чертой находились районы, предназначенные для непрерывного карнавального веселья, где мужчины могли забыть про суровый мир труда, долга и семьи, про правила, которые сковывали жизнь в ту эпоху. На востоке Киото располагался процветающий квартал удовольствий, где находились бордели, чайные дома, открытые эстрады. Там можно было увидеть спектакли кукольного театра, борьбу сумо, жонглеров, фокусников, экзотических животных, акробатов и шутов или посвятить день пению и танцам.
Существование веселых кварталов берет начало в 1589 году, когда некий конюх по имени Хара Сабуроэмон попросил разрешения собрать всех проституток и куртизанок Киото в одном месте – так-де можно будет навести порядок и обеспечить сбор налогов для сёгуната. Киотский «район красных фонарей» назывался Симабара. Росли и другие злачные районы – Синмати в Осаке, Маруяма в Нагасаки. Но самым знаменитым был Ёсивара в Эдо.
Улицы Ёсивары оживали в сумерки, когда ремесленники откладывали до завтра свои инструменты, а купцы – свои счеты. Человек, ищущий удовольствий, брал кошелек с деньгами и садился в наемную лодку, которая шла к насыпи Нихон-дзуцуми («японская дамба»). Оттуда уже было видно, как переливаются вдали огни Ёсивары. Его называли Городом без ночи, потому что свет в окнах там никогда не гас.
Система, введенная сёгуном, создала город холостяков. Свыше половины населения Эдо составляли самураи – вассалы различных даймё. Большинство из них не были женаты – их скромное жалованье не позволяло содержать семью. Были здесь также тысячи торговцев и мастеровых. Они приезжали в город, открывали здесь свое дело, а деньги отправляли домой, женам и детям.
Женщины тоже слетались в метрополию в поисках работы, и содержатели борделей вскоре создали там «веселый квартал».
Мужчины – посетители борделей искали там нечто большее, чем просто плотское удовольствие. В веселом квартале были роскошные женщины – это само собой. Но еще там были поэзия, пение, музыка, танцы, исполняемые с высочайшим мастерством, а также пирушки, чайные церемонии, веселье, смех, остроумные беседы – все, что придает жизни смысл и красоту. Здания и снаружи выглядели великолепно. Даже бедняк, который не смел войти внутрь, все равно мог полюбоваться модными ресторанами, веселыми домами и элегантными салонами.
Мужчины, ограниченные в средствах, вливались в толпу, которая двигалась по широкому бульвару. Сквозь оконные решетки они разглядывали очаровательных женщин, которые сидели, опираясь на колени, и обмахивались веерами. При наличии некоторой суммы можно было провести ночь с одной из них. Порой удавалось даже увидеть, как проходит по улице куртизанка высокого ранга, передвигаясь на гэта высотой 30 см. Лицо у такой красавицы было непременно набелено, губы подкрашены красным, в волосах сверкали украшения. Она шествовала во главе целой процессии, состоящей из ее слуг, музыкантов и учениц.
А богатый человек оказывался уже в будуаре куртизанки. Там его развлекали музыканты, танцоры, шуты и всевозможные затейники – все они были им оплачены. Ублажая клиента, женщина принималась петь, танцевать, играть в угадывание благовоний, устраивала чайную церемонию, так что он, безродный торговец, мог вообразить себя аристократом, а ее – принцессой.
Увлекшись куртизанкой, клиент мог нанести ей несколько визитов, каждый из которых обходился в целое состояние, и в результате даже обанкротиться, фактически ни за грош загубив свой бизнес. Подобное случалось со многими мужчинами. Такое безрассудное, залихватское отношение к деньгам придавало пережитому приключению особую пикантность.
Если самураи проповедовали умеренность и бережливость, то купцы обожали все шикарное, модное и любили с беспечной удалью бросать деньги на ветер. В веселых кварталах они могли свободно делать то, что душа пожелает. У них имелась своя мораль, своя иерархическая система ценностей, в которой превыше всего ставились богатство и элегантность. Веселые кварталы были для таких людей сказочной страной, где можно говорить и делать все, что заблагорассудится, а на следующий день начать жизнь с чистого листа. Там для них воплощалась мечта о любовной страсти, не скованной никакими ограничениями.
Эту альтернативную реальность назвали «текучим миром» – укиё. Термин заимствован из буддизма и означает непостоянство всех вещей – роскошных комнат, великолепных кимоно, музыки, танцев, шуток, теплого, сердечного общения. Как и любые другие вещи в жизни горожанина, как и фантастическое богатство молодого Ёдоя, все это могло исчезнуть по прихоти сёгуна. Волшебное очарование явлений заключалось как раз в их эфемерности.
В момент расцвета Ёсивары там проживали 3000 проституток и куртизанок, бесчисленные владельцы борделей, огромный штат прислуги, состоящий из поваров, служанок, носильщиков, шутов и многих других. Большинство женщин их обедневшие семьи продавали в «веселые кварталы» еще маленькими девочками. Там помимо всего прочего их обучали пению, танцам и искусству поддерживать беседу. Проститутка имела огромные долги перед публичным домом, которые было просто нереально выплатить, а следовательно, она не могла покинуть заведение. Первой составляющей такого долга являлась сумма, за которую девочку когда-то купили у родителей. Жизнь большинства из этих женщин была тяжелой, многие из них умирали в юности. Но наиболее успешные становились знаменитостями и наживали немало денег. Иногда случалось, что какой-нибудь обеспеченный мужчина выплачивал за женщину долги, а потом содержал ее на протяжении всей жизни.
В злачных кварталах любили бывать не только торговцы. Желая насладиться искрометным весельем, туда тайком проникали состоятельные самураи, даймё, сёгун и даже сам император. Приближенные одного императора как-то заметили, что он напевает себе под нос крайне неподобающие песенки, популярные в «районе красных фонарей». Совсем не их все ожидали услышать из уст августейшей особы!
Чтобы представить себе этот «текучий мир», нам не придется чрезмерно напрягать собственную фантазию, потому что он уже описан в романах, изображен на гравюрах, перенесен как живая реальность на сцены Кабуки и кукольного театра бунраку. Мимолетным и недолговечным оказался только он сам, но не искусство, им порожденное.
Великим летописцем «текучего мира» был Ихара Сайкаку. Листая страницы его книг, мы переносимся на многолюдные улицы эпохи Эдо, встречаем куртизанок и актеров, щеголей и распутников, прижимистых лавочников и их неверных жен, приказчиков, которые перемывают косточки клиентам, до неприличия богатых купцов и их испорченных сыновей и дочек.
Первый роман Сайкаку, «Любовные похождения одинокого мужчины», положил начало новому жанру укиё-дзоси – «книгам о текучем мире». Это легкая, занимательная история о необузданном Ёносукэ, через объятия которого проходят 3742 женщины и изрядное количество мужчин. Увлекательное повествование приправлено изрядной толикой сатиры и юмора.
Книги Сайкаку стали бестселлерами. Это оказалось возможным благодаря высокому уровню грамотности среди самураев и даже среди горожан и крестьян, которые учились в храмовых школах. Его сочинения печатались с деревянных блоков, что позволяло выпускать гигантские тиражи при ничтожных затратах.
Исикава Моронобу (1618–1684) работал в основном в черно-белой гамме. На его гравюрах изображается, как вальяжные куртизанки в узорчатых кимоно обнимаются с клиентами, занимаясь любовью
Хисикава Моронобу. / Met Museum
Художнику Исикаве Моронобу, который был современником Сайкаку, пришла в голову блестящая идея: изображения можно не только рисовать, но и печатать с помощью деревянных досок! Так возникла особая форма искусства – укиё-э, «картины текучего мира». Особой популярностью пользовались иллюстрированные каталоги проституток из квартала Ёсивара, созданные Моронобу, где наглядно изображалась специализация каждой женщины.
Многоцветные ксилографии никиси-э, которые еще называли «парчовыми картинками», появились в середине XVIII века. Судзуки Харунобу, изобретатель этой техники, изображал грациозных, меланхоличных красавиц. Он также создавал эротические версии гравюр – сюнга, или «весенние картинки». Тосюсай Сяраку публиковал гравюры с портретами актеров театра Кабуки. Его работы отличает смелая, энергичная линия. А Китагава Утамаро прославился портретами томных, пленительных куртизанок.
Шли годы, и люди начали больше интересоваться путешествиями, а не знаменитостями. В XIX веке японские художники стали создавать серии пейзажей. Так, Кацусика Хокусай выпускает гравюры «36 видов горы Фудзи», Андо Хиросигэ – «35 станций Токайдо». Среди художников были и женщины, в частности дочь Хокусая – Кацусика Ои.
Гравюры с изображением куртизанок играли ту же роль, что и постеры в стиле пин-ап. Эти картинки вешали на стену, они стоили не дороже, чем миска лапши, раскупались в огромных количествах и были доступны даже для людей, которые и мечтать не могли о том, чтобы когда-нибудь реально попасть в квартал удовольствий.
Театр был намного более демократичным развлечением. Все и вся обсуждали личную жизнь артистов, последние спектакли, нововведения в постановке и декорациях. Спектакли посещали даже дамы, состоящие при дворе сёгуна, пока в 1714 году одна из них не закрутила роман с актером. Любовников отправили в ссылку, театр, где случился скандал, закрыли, а посещать представления женщинам запретили – по крайней мере, на бумаге.
Если стиль театра Но предполагал сдержанность и недосказанность, то в Кабуки спектакли были шумными, помпезными, со множеством спецэффектов, с роскошными декорациями. На сцене имелись вращающиеся платформы, через зрительный зал проходили специальные мостики – остановившись на них, герой или злодей мог замереть, приняв эффектную позу. Исикава Дандзюро I вводил аудиторию в транс, исполняя роли «геройских героев» и «злодейских злодеев». А оннагата – актеры-мужчины, играющие женщин, – изображали жеманных, кокетливых куртизанок. Они становились законодателями мод и предметом подражания для горожанок. Актеры изменяли текст, украшали его на свой вкус, подгоняли под обстоятельства и позволяли себе длинные импровизации.