Поручик Огинский хорошо знал Куропаткина и сразу понял, насколько тот в бешенстве. Тем не менее, заданный при всех вопрос требовал ответа.
— Сотник Врангель был арестован за попытку ударить генерала Самсонова.
— Надеюсь, не просто так?
— Он требовал от генерала атаковать японцев, но тот не посчитал это возможным. Неуважение к старшим по званию не должно оставаться без ответа.
— Но мы же знаем, что атака со стороны Самсонова была вполне возможна. Мы ждали, мы бы поддержали…
Полковник не договорил, но и так от репутации командира конной бригады остались одни ошметки. Сакральная жертва, чтобы показать серьезность намерений. В разговоре повисла тяжелая пауза, и Огинский легко представил, что будет, если Макаров продолжит. А ведь такой, как он, не будет стесняться и в лоб скажет, что думает об армии, где у труса все хорошо, а единственного, кто говорит правду, задерживают для разбирательств.
— Согласен, — сжал зубы Куропаткин. — С такой точки зрения эмоции сотника выглядят вполне понятно. Думаю, я могу пойти вам навстречу и отменить наказание.
— А поезд? — полковник Макаров совершенно не собирался знать меру. — И прикрепленные к нему люди?
— Поезд был задержан для усиления обороны города.
— На время?
И снова тяжелая пауза. На этот раз Огинский еще лучше почувствовал предложенный Макаровым выбор. Либо ему вернут его людей и технику, либо он поднимет вопрос, а насколько задержанный поезд ему помешал. Или вообще не дал победить: при желании и умении любую мелочь ведь можно извратить, придав значимость, которой у нее нет и не может быть. Впрочем, подобные мелочи были бы достойны разве что слухов, если бы не собравшиеся репортеры и скорые гости из столицы. При них даже сомнений ни у кого не должно возникнуть, что главнокомандующий держит ситуацию под контролем.
И кто после такой разделки Куропаткина будет еще говорить, что Макаров — прямолинейный вояка, которому плевать на политику? С другой стороны… Огинский оценил разговор, как учил его отец, на более высоком уровне. Что получил полковник, что отдал — и выходило, что все возможные политические аргументы он только что без зазрения совести обменял на своих людей и силу для будущих сражений. Действительно, немного по-рыцарски.
Лично Огинский так бы никогда не поступил. И Куропаткин тоже. С другой стороны, России нужны и такие командиры. Политики будут решать, что стране сейчас важнее, победы или поражения, а такие вот солдатские генералы будут давать им возможность выбирать.
— Вячеслав Григорьевич… — Куропаткин тоже правильно оценил ситуацию и даже улыбнулся. — Конечно, на время. И да, буду ждать вас в гости, чтобы в спокойной обстановке обсудить ваше новое назначение. Думаю, завтра вечером будет самое время.
— Спасибо, — Макаров поклонился, а потом, словно закрепляя сделку, повернулся к своим и крикнул. — Ура главнокомандующему!
— Ура! — дружно ответила ему армия.
При этом поручик Огинский по привычке отметил, что орали «ура» совсем не только солдаты и офицеры 2-го Сибирского. Все, кто оказался рядом в такой день, с радостью откликнулись на зов генерала-победителя. Да, именно генерала… В этом поручик Огинский даже не сомневался. Тут вопрос был в другом: какая сторона и на каких условиях в итоге примет Макарова в свои ряды. Сторонники царя, кабинета министров, французская партия… Пожалуй, всё, остальные были слишком малы, чтобы претендовать на что-то серьезное в большой игре на Дальнем Востоке.
Выдыхаю… Выдыхаю… Выдыхай, Макаров! Можно!
Несколько минут назад мы закончили общаться с Куропаткиным, разъехались, и только сейчас я начал нормально дышать. Как же было нервно в последние несколько дней! С тех пор, как выяснил у Мин Тао, что моих людей посадили под замок, и вряд ли неповоротливая судебная машина что-то решит до конца войны. Принять такое я никак не мог, поэтому пришлось проводить агрессивные переговоры. Создать атмосферу, окружение, обозначить аргументы — к счастью, Куропаткин не собирался рисковать даже частью своего спокойствия ради соблюдения формальной законности.
Получилось договориться, что всех моих отпустят, а уже я с ними на месте разберусь и накажу по-отечески за нарушение субординации… От последнего слова внутри сразу же закипело. И ведь, с одной стороны, без нее в армии никак, с другой же, когда слишком много людей начинает прикрывать ею свои глупость и некомпетентность, тут точно ничего хорошего не будет.
— А я думал, вы чин новый просить будете, — меня догнал Одишелидзе. Стоило нам вернуться и отчитаться перед Куропаткиным, как бывший полковник сразу же выписал себя из рядов больных и теперь задумчиво ехал рядом. Тоже тот еще жук, себе на уме.
— Все бы сразу не дали, — я покачал головой. — А своих вытащить было важнее.
— Важнее… — Одишелидзе задумался, кивнул каким-то своим мыслям, а потом отстал, затерявшись в рядах идущего к месту своей стоянки корпуса.
Не знаю, чего он хотел, ну и ладно. Сейчас не до бывших полковников: меня ждало еще одно важное дело, которое я не мог, да и не собирался откладывать.
— Капитан, группа захвата готова? — тихо спросил я у подъехавшего Хорунженкова. И тот еле заметно кивнул.
Глава 9
Еду, машу рукой случайным прохожим. Возможно, лучше было бы дождаться ночи, чтобы сработать без привлечения лишнего внимания. Если что-то пойдет не так, оно мне будет совсем ни к чему. Вот только, если все-таки ждать, боюсь, будет уже слишком поздно.
Тут ведь как вышло. Слова Семена про японских шпионов, которые натравили на него китайцев, я не забыл. Потом рассказ Мин Тао про сеть борделей, просьба купировать их силовой блок, и тут уже я просто не смог пропустить это мимо ушей. Первая система, вторая — не слишком ли много для одной Маньчжурии? Все-таки если ты ищешь утку и встречаешь кого-то крякающего, то стоит хотя бы проверить, а не она ли это…
Маньчжур очень хотел бы сказать мне, что так все и есть — я прямо-таки видел это желание у него на лице — но точно он не знал, а врать не решился. Именно тогда я окончательно принял два решения. Первое — заключить сделку с Мин Тао, второе — проверить наводку на шпионов во дворе развлечений.
— Третий взвод перекрыл соседние улицы, — доложил Хорунженков. — Сломавшаяся повозка, драка у кабака, выступление того нанятого вами китайского театра. В ближайшие полчаса лишние люди просто не смогут подойти.
— Что возле двора? Нас не заметили?
— Пока нет. Клиентов так рано они еще не ждут, а торговца зеленью и мясника, которые к ним ходят каждый день, мы пропустили.
— На обратном пути перехватить их и проверить, — задумался я. — Если ходят каждый день, значит, их могут использовать для передачи сообщений.
— Перехватим, — Хорунженков только сосредоточенно кивнул, и я дал добро на начало операции.
Капитан передал сигнал вперед с помощью солнечного зайчика и посаженных на крышу связистов, так что операция началась прямо сейчас, а к моменту нашего появления у желтого дома уже перешла в решающую фазу.
— Пожар! Пожар! — нанятый китаец-актер носился перед юкаку, изображая панику.
В то же время подожженные тряпки сразу под всеми окнами и дверьми наполнили помещение едким противным дымом. Обитатели двора развлечений не выдержали и начали выбегать на улицу. Впрочем, даже здесь кто-то неизвестный попробовал проверить обстановку. Первыми наружу показались два охранника, грозно крутя башками из стороны в сторону, потом Дун Фэй. Хозяйка двора в отличие от своих дуболомов сразу обратила внимание, что пожар не настоящий, но сделать ничего не успела: сидящие на крыше крыльца солдаты спрыгнули вниз и мгновенно всех повязали.
Дальше повисла пауза… Без приказа или отмашки от хозяйки остальные обитатели юкаку не спешили показываться на улице, но дым продолжал валить, актер все так же искусно нагнетал панику, и девушки не вытерпели. Сначала одна, другая, потом сразу всей толпой они высыпали на улицу и тут же замерли, обнаружив направленные на них винтовки.
— Армейская операция, никому не двигаться, — предупредил я, и мы перешли к следующей части марлезонского балета.
Второй взвод оттащил чадящие тряпки, а потом, разбившись на двойки, быстро скрылся внутри двора развлечений. Одновременно с этим я прошелся вдоль линии девушек и остановился перед старой знакомой.
— Казуэ — это ведь японское имя? — я внимательно посмотрел ей прямо в глаза.
— Все верно, до 12 лет меня воспитывали как будущую гейшу, — Казуэ и не подумала смущаться. — Но потом родители умерли, а меня увезли в Китай. Не самая удачная карьера, но среди местных я теперь лучшая, и даже генералы не стесняются ходить на мои чайные церемонии.
И снова взгляд из-под бровей. Одновременно смиренный и дерзкий — мол, понимаешь ли ты, кому я буду жаловаться? Если бы я явился сюда, просто пойдя на поводу у своей паранойи только из-за редкого имени, вот был бы конфуз.
— Вы не имеете права, — тем временем старуха-хозяйка тоже рванула в мою сторону. — Мы, конечно, люди простые, но знаем правду. Военные не могут проводить никаких расследований. Вы не жандармы, и уже скоро каждому из вас придется ответить за это перед подполковником Шершовым!
— Замолчи! — тут же рявкнула Казуэ, но слово было уже сказано.
Все-таки хозяйка двора развлечений могла знать какого-то местного жандарма, может быть, главу отделения. Но когда тебе с ходу тычут именем заведующего полицейским надзором при всей Маньчжурской армии — это уже совсем другая история.
— Ответить перед полковником отдельного корпуса жандармов? Вы знакомы? — я на всякий случай попробовал разговорить Дун Фэй, но после приказа своей якобы подчиненной та сжала губы и больше не издавала ни звука. — Что ж, значит, вы тут главная.
Я снова смотрел только на Казуэ. И пусть ее крик лишил меня информации про связи японцев с жандармерией, зато помог подтвердить догадки по местной иерархии.
— Я ничего не буду говорить. Предпочту подождать официальных обвинений. Если они будут, — Казуэ еще верила, что я испугаюсь пойти до конца.