А смогут ли сами русские, придумавшие эту стратегию, что-то ей противопоставить?
За первый день похода я заставил наших выложиться на полную, выдав положенные 50 километров, и мы это сделали. Добрались до устья Айхэ. Вернее, до деревни Тен Чуи Чан, раскинувшейся буквально в паре километров от него. Честно говоря, можно было остановиться и в поле, но… Поля все одинаковые, а деревня, которую мы заняли, заодно отработав схему развертывания, словно подчеркивала, что все старались не зря.
А еще тут было удобнее проверить пару наших наработок.
— Поручик Чернов, сколько времени вам нужно для развертывания вышки? — спросил я молодого парня, который за Вафангоу и наши забеги с катушками телеграфа получил свое первое офицерское звание.
— Уже! Уже, господин полковник! — тот аж покраснел, но зря.
Приданные взводу связи солдаты действовали слаженно, и каждый четко знал свой маневр. Один раздвинул похожую на удочку-телескоп антенну. В походном состоянии она занимала всего два метра, но внутри основной секции было еще четыре, позволявшие забраться аж на десять метров в высоту. А если с крыши дома, то и того выше. Естественно, сама по себе такая конструкция держаться не могла, поэтому на верхней секции было закреплено специальное деревянное кольцо, куда крепились четыре каната-растяжки, которыми и занимались остальные солдаты.
— Готово! — выпалил Чернов ровно через две минуты, проверив правильность установки с помощью спиртового уровня. Тут я не физик, и не скажу почему, но, когда мы выдерживали угол в 90 градусов, связь работала гораздо чище.
— Крепко стоит, — я пошатал мачту, а потом кивнул, чтобы Чернов начал разворачивать наш искровой передатчик.
Между прочим, японский, и на борту деревянной коробки еще можно было разглядеть полустершиеся иероглифы «Акаги». Вообще, я не соврал Куропаткину, когда сказал, что японцы подорвали свои станции связи. Но если книги с кодами мы восстановить не могли, то вот сам прибор — почему нет. Мои китайцы заменили поврежденные пластины, медную проволоку я просто взял у интендантов, ну а намотал ее уже сам капитан Городов. Мой старший связист тоже получил повышение, и я бы ему еще отдельную медаль дал за усидчивость и твердую руку.
В общем, передатчики мы восстановили. Один, с «Цукуси», как более пострадавший, оставили в корпусе, а второй, с «Акаги», прихватили с собой.
— Начинаю, — Чернов с волнением взялся за ключ, и искра за искрой отбил тестовое сообщение.
Минус таких древних радиопередатчиков — очень широкий спектр радиоволн, так что одна сторона всегда могла слушать другую, поэтому вместо классического Морзе мы использовали собственную последовательность длинных и коротких сигналов.
— Работает… — после минуты тишины уже наш приемник начал подавать признаки жизни, и где-то через минуту Чернов торжественно поднял голову. — Доброе утро, Маньчжурия! Это наши! Работает!
— Кто-то сомневался? — я грозно обвел всех взглядом. — Тогда… Отдыхайте, в течение получаса к вам подойдет штабс-капитан Кутайсов с отчетом о нашем походе для Ляояна.
— Так точно. Думаю, до вечера сможем передать не меньше полутысячи слов! — связист радостно вытянулся, ну а я двинулся дальше.
Лагерь жил своей жизнью, каждый знал, что ему делать. Одни готовили места для ночевки, другие на всякий случай возводили оборонительные линии, третьи разъезжались во все стороны для контроля окрестностей. Первые новости передадут уже минут через двадцать с помощью зеркал, и Кутайсов как раз сможет включить полное описание обстановки в свой отчет. Вообще, я не очень люблю бумажную работу, зато точно знаю, что ее очень любит начальство. И если удастся красиво показать, как можно держать руку на пульсе даже самых удаленных отрядов, связь в армии точно начнет развиваться еще быстрее.
И тут я заметил единственного человека, который казался потерянным и явно до конца не понимал, что именно ему нужно делать.
— Полковник Ванновский, — поприветствовал я его. — Как идет работа по вашему направлению?
— Кхм… — тот растерянно закашлялся.
— Вы уже допросили местных, чтобы узнать их взгляд на обстановку вокруг, а потом сравнить с донесениями нашей разведки?
— Да, сейчас начнем, — Ванновский сразу же приободрился.
Вот такой он человек — на самом деле неплохой, просто не умеет ничего. Но если поставить ему цель и объяснить, что именно делать, то горы может свернуть. Причем по-своему. Ленивый и не терпящий никакого дискомфорта, раньше он просто делал свою работу по минимуму. Сейчас же, осознав, что его в покое никто не оставит, Ванновский начал учиться. Не потому что сдался, а потому что, зная, что делать, можно было тратить на это гораздо меньше времени. По этой же причине он каким-то чудом смог выбить у Жилинского расширение штата, и теперь ему помогало целое отделение жандармов. Синие мундиры, судя по всему, совсем не ожидали оказаться на передовой, однако полковник с известной, как оказалось, фамилией строил их без всякой жалости. И мало-помалу, но процесс шел.
С моей стороны нужно было просто продолжать следить за результатом и подсказывать Ванновскому, на что обратить внимание. Ничего экстраординарного, обычная логика и здравый смысл, но для полковника, словно открывающего для себя целый новый мир, и этого было достаточно.
— Лучше начать со старосты, — как бы между делом посоветовал я. — Потом сверить его слова с другими местными. В идеале найти тех, кто этого старосту не любит, так можно будет узнать то, о чем не принято распространяться. Обязательно разговорить нескольких детей: они часто замыкаются перед чужаками, но в то же время могут между делом выдать то, что другие не расскажут даже под пытками. И еще…
— И еще надо будет найти агентов на долгосрочную перспективу, — Ванновский собрался и продолжил уже за меня.
— Верно, — кивнул я. — Тогда до полуночи буду ждать первого отчета.
Теперь и со стороны нашей разведки закипела деятельность, а мне только и оставалось, что ждать новостей.
На следующий день мы совершили еще один переход до деревни Тун Ян, возле которой и планировали ждать продвижения японцев. Разъезды пока никого не заметили, но мы раскидывали свои сети во все стороны, все дальше и дальше, в то же время укрепляя тыл и готовясь к любому развитию ситуации.
Откуда-то со спины раздались шаги. Громкие, немного неуклюжие, с легким пошаркиваем на правую ногу.
— Ждете? — спросил Джек Лондон.
Если честно, я не хотел брать его в этот поход — слишком уж скоротечно тут все может закончиться. Но писатель напомнил о нашей сделке, по которой ему была обещана возможность вести полную летопись этой войны, и пришлось соглашаться.
— Жду.
— А это нормально, что полковник, фактически генерал, лезет куда-то на передовую всего лишь с одним-единственным батальоном?
— Как можно отправлять людей на смерть, если ты не проливаешь кровь, не рискуешь вместе с ними?
— Но если вы погибнете от случайной пули, снаряда — кому от этого станет легче?
— Ну, совсем уж на передовую я не лезу, — немного грустно усмехнулся я. — Зато смогу своими глазами увидеть работу отряда, на котором мы отрабатываем новые стратегии для всего корпуса. И это уже дорогого стоит.
— А ведь и правда, вы с Корее точно так же с парой рот придумали стратегию, а потом уже всем полком реализовали. Тут то же самое?
— Даже больше. Тогда мы отрабатывали тактику ударного отряда, которая перекрывала лишь малую часть будущих задач. Сейчас же мы должны будем проверить в деле все новые идеи, кроме разве что тех, которые связаны с железными дорогами.
— А с ними связано много.
— Увы, сюда их не протянуть. Может быть, позже, — я на мгновение задумался о том, получится ли у Мелехова с железнодорожниками довести до ума идею состава для укладки рельсов. Вроде бы ничего сложного в теории, но сколько подводных камней вылезло, стоило нам только приступить к поискам решения!
— Я, кстати, к вам не просто так, — неожиданно Лондон хитро улыбнулся. — Я тут не удержался, воспользовался вашим беспроводным телеграфом в личных целях, и… Мне как раз передали ответ. Рассказы «Корейский волк», «Река волка» и «Железная дорога волка» вышли в печать сразу в Нью-Йорке, Лондоне, Париже и Токио.
— Я правильно понимаю, что это про меня? Сражения в Корее, на Ялу и наша прогулка до Квантуна, туда и обратно. Кстати, почему волк?
— Это все, что вас интересует? Не хотите узнать, что именно я про вас написал?
— Зная вас и что вы видели, я не сомневаюсь, что вы написали правду. Поэтому у меня только два вопроса. Почему волк и не добавили ли вы случайно любовную линию? А то я про вас, писателей, слышал — вам бы лишь приукрасить.
— Волк — потому что это сильное животное. Он часть стаи, но в то же время силен и сам по себе. Однако одинокий волк — это тот, кого бросили, кто оказался слаб. Сильный волк всегда рядом с кем-то. Он жесток к врагам, но может быть мягок к тем, с кем живет и охотится… — Лондон говорил быстро, отрывисто, почти не думая. Было видно, что он много и часто размышлял над этим образом.
— Вы не ответили про любовную линию, — я улыбнулся, думая, что эта шутка оказалась удачной. Вон как писатель покраснел.
Покраснел? Нет!.. Не-е-е-ет!
— Серьезно? — я посмотрел на Лондона, и тот смущенно отвел взгляд. — С кем вы меня свели?
— С пленной японкой из благородного рода, — писатель на мгновение расцвел. — Сначала вы были врагами, даже пытались друг друга убить, но потом осознали, что вражда — это только повод скрыть настоящие чувства.
— Чушь!
— Издатель сказал, что это будет важно для продаж, и я подумал, что раз это не повлияет на правду войны, то почему бы и нет.
Мне только и оставалось, что тяжело вздохнуть. Не бить же своему полковому писателю морду.
— У вас есть текст? Я должен посмотреть, — я задумался о том, как такая книга может повлиять на мою репутацию.
— Видите! — неожиданно обрадовался Лондон. — Вы раньше не хотели смотреть, а как узнали про любовь, сразу засобирались. Значит, прав был издатель!