Сначала Ким и его союзники не замахивались ни на что особенное, но, когда услышали о возможности сделать себе карьеру в русской армии, тут же сорвались с места. Потому что каждый знал: служба — это не только риск, но и возможности. Получить дворянство, заявить о себе, а потом с новой властью помочь своей родине. Ну или хотя бы себе: в мотивах корейцев я еще не разобрался.
— А вы что хотели сказать? — я повернулся к Сюню, который внимательно слушал речь своего нового товарища по оружию.
— Мы, как и раньше, хотим учиться и возвысить мань чжоу в новой империи, — просто ответил тот.
У китайцев все было четко.
— Но… — я попытался понять, что именно меня все же смутило. — Мне кажется, или вы слишком уж рады?
— Слишком? — Сюнь прикрыл глаза. — Мне иногда кажется, господин полковник, что вы забываете, каков этот мир. Как тяжело в нем тем, кто не родился дворянином или хотя бы гражданином одной из великих стран.
И мне рассказали историю одного известного в наше время китайца. Некто Цзи Фэнтай приехал в Россию в 1870-х в качестве переводчика, потом стал купцом. По легенде еще царевичем Николай IIпопал в мастерскую Цзи, и тот помог ему с закупкой пушнины, а будущий царь помог китайцу получить купеческое звание. Вот только… Лишь в 90-е годы, уже ворочая сотнями тысяч рублей, Цзи смог подумать о том, чтобы просить о русском гражданстве.
И ему отказали. За то, что хотел сохранить свою маньчжурскую косу и веру предков. Через два года, впрочем, ему удалось договориться: он сам, как и был, остался буддистом, а вот дети стали православными и поехали учиться в Центральную Россию. За благотворительность купец, которого теперь уже звали Тифонтай, получил несколько медалей, но в рамках империи все равно не сильно отличался в правах от обычных горожан. Потом он занимался снабжением армии по время восстания ихэтуаней, в эту войну ворочал уже миллионами и, что удивительно, по слухам, совсем не воровал. При этом стал ли он дворянином? Нет.
— Понимаете, — заканчивал свою речь Сюнь, — можно быть богатым, можно быть известным на всю страну, но пока у тебя нет титула, что ты можешь изменить? А в армии — станешь капитаном, и уже личное дворянство. Полковником — потомственное. Достойная награда за готовность рискнуть своей жизнью, так что вы в нас не сомневайтесь.
Ким согласно закивал, полностью соглашаясь со словами своего товарища.
— Тогда… — я огляделся по сторонам. Заметил Лондона: тот внимательно слушал наш разговор, что-то записывал и, кажется, несмотря на все свои социалистические взгляды, был вполне согласен. — Тогда… Идите спать! Завтра нас всех ждет сложный день, а вам нужно будет не только ходить следом за моими офицерами, но и учиться. Потому что без учебы, каждый день, каждый час, все ваши планы будут недорого стоить.
Лагерь вокруг, словно услышав мои слова, начал быстро погружаться в сон, а на следующий день нам действительно пришлось выложиться. Переход, занятые позиции, а там и отходящие части Восточного отряда Бильдерлинга начали показываться. При этом отступали они что-то слишком уж быстро. Кажется, рано я сорвался сюда и не все новости успел получить от Чернова. Ну да, хочется верить, мы ко всему готовы.
Александр Александрович Бильдерлинг командовал отходом двух своих корпусов и благодарил бога за медлительность японцев. Тот их резкий обход и почти под корень вырезанный 11-й полк — это было страшно, а главное, очень быстро. Если бы они так же ударили со всех сторон, если бы не дали им отойти и перегруппироваться, то мог бы случиться и разгром. А так… Помимо дерзкой дивизии, остальные части японцев замешкались, он успел перегруппироваться, усилив проблемный фланг, и вот теперь они откатываются назад почти без спешки и паники.
Вот только получится ли выдержать нужный темп до самого Ляояна? Еще один обход… А барон был уверен, что 12-я дивизия Иноуэ — слухи о том, кто именно нанес тот страшный удар, уже ходили — на него решится. И кто знает, сможет ли он сохранить порядки. Были небольшие надежды на линию укреплений, которую оставил для них во время своего рейда полковник Макаров. Конечно, для двух корпусов того, что накопал один батальон, было совершенно недостаточно, но… Там можно было оставить арьергард. Полковник Грулев вполне мог бы справиться с этой задачей: его четыре батальона не перевернут бой, но вот выиграть для всех остальных сутки — вполне.
— Ваше высокопревосходительство, дозоры заметили впереди чьи-то позиции, — поручик Огинский, приставленный Куропаткиным к ставке Бильдерлинга, неожиданно ловко взял в свои руки все линии связи и постоянно держал генерала в курсе того, что творилось вокруг Восточного отряда.
— Кто?
— Пока непонятно, но мы подаем световые сигналы. Если наши, то уже через минуту будем знать… — Огинский обернулся в сторону ближайшей сопки, откуда ему махал руками кто-то из отряда связи. — Наши!
— Кто именно? Сколько их? — Бильдерлинг задумался.
С одной стороны, их должен был прикрывать полковник Макаров, но еще вчера тот был в Ляояне, а преодолеть за два неполных дня 80 километров просто нереально. Тогда… Возможно, генерал Куропаткин что-то понял по его докладам, которые он каждый вечер отправлял через поручика Чернова. Да, это было вероятнее всего — помощь главнокомандующего.
— Это полковник Макаров, — доложил Огинский, разом разрушив все выкладки барона. — С ним две дивизии, правда, совсем без вспомогательных отрядов. Но они заняли эту линию уже два часа назад, так что успели укрепиться, отдохнуть после перехода и готовы к бою.
— Тогда… — задумался Бильдерлинг. — Уходим за них, тоже разворачиваемся и встретим японца как положено.
Ему было немного обидно наблюдать, как воодушевились его собственные офицеры и солдаты, увидев знамена 2-го Сибирского. Еще недавно его окружали хмурые люди, которые осознанно готовились к крови и смерти, а теперь… Он видел улыбки, да чего врать себе — он и сам был чертовски рад появлению вездесущего Макарова.
Примерно через час Бильдерлинг добрался до ставки полковника, чтобы лично поблагодарить. А еще нужно было разобраться в подчинении. С одной стороны, он мог бы просто взять его корпус под свое командование и включить в общий план нового сражения. С другой, Куропаткин четко указал не использовать Макарова в атакующих действиях, да и… Барону хотелось сначала выяснить, что сам полковник планирует делать. Почему-то он был уверен, что просто стоять и просто сражаться тот не собирается.
— Мои соболезнования, ваше высокопревосходительство, — Макаров первым делом высказался о потерях.
— Спасибо, — кивнул Бильдерлинг, чувствуя, как на душе скребутся кошки. На этой войне, да и на многих других тоже, еще никто так быстро не терял целый полк. — А теперь давайте обсудим, как мы ответим на это нашим врагам.
Несмотря на бодрый тон, Бильдерлинг еще сомневался, стоит ли идти до конца, когда японцы настолько воодушевлены своими недавними успехами. Вот только Макаров рассказал свой план, пока только крупными мазками, но даже так в его голосе было столько уверенности в себе, что барон тоже в него поверил. Тем более что так он даже не нарушит приказ главнокомандующего. Куропаткин запретил Макарову атаковать, и он не будет этого делать — просто станет обороняться несколько активнее, чем это принято.
Барон включился в работу: пользуясь тем, что связисты 2-го Сибирского протянули вдоль всего фронта линии связи, он быстро и точно расставил своих офицеров, занимая центр будущей позиции. Напротив как раз начали собираться японцы, тут же с предельной дистанции открыв беспокоящий огонь. К счастью, укрепления помогали не обращать на него внимание, по крайней мере до подхода вражеской артиллерии.
— Удивительно, насколько точно полковник все предсказал, — Бильдерлинг стоял перед оперативной картой, куда по отчетам пластунов и работающих с ними связистов вносили все новые и новые отряды врага.
— Японцев обучали германские инструкторы, — задумался все так же следующий за бароном поручик Огинский. — А прусский порядок, при всех его плюсах, все же довольно предсказуем. Враг занимает лучшие позиции, а мы, заранее исследовав все особенности местного рельефа, просто заранее знаем, где они находятся.
— В теории все просто, и мы все примерно так же и пытаемся действовать, но… Сколько же времени полковник убил, чтобы каждый его офицер умел так скрупулезно снимать местность, чтобы разведчики так точно передавали информацию о враге, без приуменьшений или страха в глазах, и, наконец, чтобы его связисты не просто отчитывались о метрах проложенного кабеля, а готовы были сдохнуть, чтобы сделать свое дело?
— Ваше высокоблагородие… — Огинский не как поручик, а как член княжеского рода попенял генералу за слишком уж просторечные слова.
— А нечего бегать от народного языка! — только и махнул рукой Бильдерлинг. — Гордыня все это. Как гордыней было бы не признавать успехи полковника, так что, как только вернемся, придется просить его не только у себя, но и по всему Восточному отряду такие службы наладить.
— Но все-таки… — задумался Огинский. — Мало наметить точки для ударов, но надо еще и выдвинуться туда достаточно быстро.
— Два дня, — Бильдерлинг напомнил, сколько времени у 2-го Сибирского заняла дорога, которую они прошли только за неделю.
— Есть! — Макаров, который чуть в стороне следил за перемещениями врага, победно улыбнулся и опустил прижатый к глазам бинокль.
— Что такое? — встрепенулся барон.
— Разрыв у японцев. Они шли за вами, ждали возможного боя, поэтому вели передовые отряды довольно плотно. А потом обычная армейская рутина: кто-то застрял, что-то потеряли, в общем, войска растянулись, и получился разрыв. Сотник Врангель только что передал, что между первыми четырьмя полками и остальными частями не меньше восьми километров, куда мы и ударим.
— Не слишком ли вы рискуете, пытаясь повторить атаку генерала Иноуэ? — нахмурился Огинский.
— Никакого риска, — полковник уже погрузился в расчеты, вычерчивая маршруты и углы обстрела прямо на карте. Потом замер, тряхнул головой и неожиданно добавил. — Точно пора вытаскивать штабистов с передовой, а то зашьюсь.