ые месторождения, готовность обустроить всю инфраструктуру… Увы, в это время делиться с местными по-честному явно не принято.
Единственное, что меня в тот момент порадовало, я не стал спешить с вопросами по взрывчатке. Время есть, и лучше усилить свою позицию для более-менее нормального торга, чем поспешить и упустить такую возможность без особой пользы. Да уж, сколько мне еще предстоит узнать о международной торговле и как сильно она отличается от наших небольших договоренностей в рамках Китая.
— «Металгесельшафт» из Франкфурта еще даже божеские условия выставляет, хотят всего восемьдесят процентов, — заметил Мелехов, который тоже закончил чтение.
— Но остальные двадцать требуют вкладывать в развитие производства, — вернул Огинский. — Учитывая, что они же будут формировать сметы, все это — просто красивая обертка, чтобы опять же выгребать все деньги из нашего кармана. Американцы в этом плане даже честнее. Концессия на двадцать лет в пользу «Гугенхайм эксплорейшн компани», и они даже обещают учитывать положения о «Фабричных инспекторах» и «Найме рабочих».
— Фабричные инспекторы — это те, которые следят за условиями детского труда? — уточнил я.
— Все верно, — кивнул Огинский. — Так это было изначально, но с 1897-го им добавили еще контроль за исполнением закона о 11,5-часовом рабочем дне, ну и о выплатах за травмы на производстве. Это указ от прошлого года. Не идеально, но гораздо лучше, чем было еще недавно.
— И нас это устраивает? — Мелехов посмотрел на меня. — Нет, я понимаю, что вы хотите использовать редкие металлы, чтобы дорабатывать двигатели, броню, создавать станки и инструменты, но… Это же грабеж.
И да, это грабеж. И опять же да, я хочу начать активно использовать редкие металлы. За последние дни я постарался восстановить побольше воспоминаний на эту тему и немного дополнил уже известное в это время. Итак, марганец пойдет для износостойкой стали, прежде всего для будущих гусениц, молибден и вольфрам — на жаропрочные сплавы, которые понадобятся для поршней и подшипников, ну и никель с хромом — они улучшают твердость и вязкость металла даже в очень скромных количествах, а это самое то для брони.
Как все это смешать, как добыть — хочется верить, что мы, если что, разберемся и на местах, поиски людей с соответствующим образованием не останавливаются ни на час. Но самое главное: у нас точно есть ресурсы! Если раньше мы возили уголь из шахт Фушуня, то буквально на днях пришла первая партия из месторождения Бэньси. В моей истории после поражения в войне оно досталось уже Японии, но сейчас лежащие там уголь, сталь и даже железо-хромистые выходы — теперь это все наше, русское.
И это еще не все! Рядом с Ляояном есть не только Бэньси, но и Аньшань, где находили вольфрам, Цзилиньский хребет с молибденом — и это мы еще не уходим на север дальше Мукдена. Если же повернуть на юг, то там будет Чаньбайшань с его марганцем, а стоит спуститься по карте еще ниже, в северо-восточные районы союзной нам империи Корё, то в районах Чхонджин и Хомхын есть и никель. Не совсем свое, но генерал Ким уже показал на примере башни связи, что умеет выделять ресурсы и строить очень быстро.
Вот, считай, и полный комплект. Не хватает только меди, которой с нашими экспериментами по связи понадобится довольно много, но ее как раз немало в Юньнане в зоне влияния Франции, так что договоримся. Все-таки по своим природным богатствам восток Китая — это самый настоящий алмаз, и нужно просто собраться и огранить его.
Глава 8
Сидим, спорим о создании промышленного кластера на территории русской Маньчжурии и Кореи. Самое то для января 1905 года.
— Пусть не на самых лучших условиях, но с привлечением иностранцев у нас хотя бы будет возможность эти металлы купить, — Огинский тем временем продолжал препираться с Мелеховым. — Сейчас русский марганец из Чиатурского месторождения уже давно расписан. Молибдена нет вообще. Вольфрам — если где и найдем, то наша очередь все равно будет в конце списка. Думаете в Санкт-Петербурге покупают сталь для станков от хорошей жизни? Нет, просто этот рынок строго поделен, и ворваться на него почти нереально.
Кстати, про столицу и наши заводы это он хорошо вспомнил. Начнем добычу и получим результат — первые клиенты, которых поставщики из других стран держат на голодном пайке, в очередь выстроятся. Даже без большой войны и прямого царского заказа. Главное, не остановиться на одном сырье — мы ведь можем больше.
— А самим? — напомнил Мелехов тот самый вопрос, к которому мы постоянно возвращаемся, но как будто так и не можем решиться. — Начать с самого начала и просто сделать!
— Самим облазить половину Маньчжурии, чтобы сперва подтвердить залежи — японцы-то могли и ошибаться — потом завезти оборудование, провести дороги? Это миллионы рублей. Десятки миллионов. А учитывая риски новой войны и то, что все эти инвестиции могут разом сгореть, сам факт того, что Вячеславу Григорьевичу вообще сделали такое предложение — это огромный шаг навстречу.
Я покачал головой. Да, вот такой сейчас мир: предложение ограбить твою землю — это шаг навстречу. К счастью, я не то что верю, я знаю, что со всем этим можно разобраться.
— А теперь представим, что мы все-таки не безрукие обезьяны… — я включился в разговор уже по-настоящему.
— Я такого не говорил! — возмутился Огинский.
— Разве? Когда мне заявляют, что нам самим не потянуть добычу металлов, при том что технологии в принципе известны — кем нужно быть, чтобы поверить и испугаться?
— А они нам известны? — Огинский не сдавался.
— Вы же нашли уже несколько десятков инженеров? — Мелехов встрепенулся. — И пусть они не знают точно, но, если будут ресурсы, неужели не смогут разобраться в процессе? Тот же простейший гравитационный сепаратор мы уже собирали!
— И его хватит только для марганца, — как оказалось, Огинский не просто так блистал пессимизмом, а всего лишь подготовился чуть лучше, чем Мелехов. — Для вольфрама используют магниты, щелочи, несколько сложных этапов, которыми Штаты и Германия не спешат делиться. С молибденом цепочка короче, но чем именно его обогащают, чем восстанавливают, чтобы это можно было использовать не для пары грамм в лаборатории, а для тонн породы каждый день… Я вот не знаю!
— Очень правильные слова, — кивнул я и внимательно посмотрел на Огинского.
В принципе, почему бы и нет…
— Вячеслав Григорьевич! — тот начал понимать, что к чему.
— Как меня зовут, я знаю, не надо напоминать. А этот разговор помог мне осознать очень важную вещь. Павел Анастасович прекрасно курирует уже готовые производства, а вот новые — это совсем другой уровень, другие знания и навыки.
Я бросил взгляд на Мелехова, не обижается ли? Нет, кивает — все понимает. А я вот в свою очередь начинаю понимать, как у Сталина в итоге на половине важных научных проектов главным в итоге оказался Берия. А кого еще ставить на что-то новое и секретное, как не человека из контрразведки? Который и людей подберет, и проследит, чтобы на сторону ничего не ушло, хотя бы раньше времени.
— Вячеслав Григорьевич, — Огинский снова взмолился. — У меня же и так работы столько, что спать приходится урывками.
— А вот так делать не стоит. Пересмотрите загрузку, переложите уже наработанные дела на заместителей, повысьте кого, если нужно. А вы сами мне будете нужны на новом направлении.
— Значит… — тяжело вздохнул Огинский. — Найти еще ученых, которые хоть в теории знают нужные нам реакции. Свести их с инженерами, которые уже есть и которых еще выслежу, чтобы воплотить все это в оборудовании, а потом отправлять экспедиции…
— Сразу, — поправил я. — Не надо ждать. Уверен, что нужные люди у нас найдутся. Пусть даже не лично, используйте любые наши связи для консультации по телеграфу, но с теорией мы разберемся. А к этому моменту у нас должны быть уже не только найдены нужные месторождения, не только получены первые партии породы, но и подготовлены цепочки поставок, чтобы мы могли в разы нарастить все процессы.
Огинский потерянно кивнул, принимая масштаб поставленной перед ним задачи. Но чем больше он над ней думал, тем меньше оставалось безысходности и тем больше появлялось блеска в глазах от осознания того, что именно он может принести нам, 2-й Сибирской армии, да всей России.
Человек такое существо, которое, чем бы он ни занимался, рано или поздно начинает выгорать. Дни сливаются в бесконечную пелену, цвета становятся тусклыми, вкус теряет смысл… Но все меняется, когда появляется цель. Нет, Цель — с большой буквы. Задача, которая захватывает тебя всего, которая стоит того, чтобы по утрам вставать пораньше, а по вечерам до последнего гореть на рабочем месте, лишь бы успеть побольше.
Иногда люди теряют свою цель, иногда находят. Вот Огинский сейчас точно нашел!
Поручик Романовский почти в самом начале Русско-японской получил перевод в штаб 18-го армейского корпуса, расквартированного прямо под Санкт-Петербургом, но в итоге взял и отказался. Отец тогда написал самое гневное письмо в его жизни — сам артиллерийский офицер, он, тем не менее, провел большую часть жизни на патронном заводе и верил, что сын тоже сможет найти себе теплое место, подальше от пуль и снарядов, но… Иван Павлович услышал, как храбро сражается 2-й Сибирский, и решил, что тоже сможет показать себя.
Увы, остальные корпуса даже в следующих сражениях совсем не блистали. Возможно, сам Романовский и нашел бы шанс поразить командование своими успехами, но его батарея конной артиллерии была придана Забайкальской казачьей бригаде, а та каким-то образом бой за боем оказывалась совсем не там, где враг наносил хоть сколько-то серьезный удар. Случайность? Умение найти теплое место? Ивану Павловичу, естественно, никто ничего не рассказывал… Поручик страдал, поручик молился, и в итоге бог все-таки ему ответил. Сведя дружбу с Антоном Ивановичем Деникиным, Романовский вместе с ним наконец-то смог получить перевод в сам 2-й Сибирский.