Впрочем, уже скоро фон Винклеру стало не до таких мелочей. Макаров принял его без задержек, ровно в назначенное время, и молодой офицер принялся подробно и со всеми расчетами рассказывать о преимуществах новой взрывчатки, которая могла бы принести России пользу на поле боя. А Германии — те самые деньги, которые на этом самом поле боя будут добыты.
— Тринитротолуол очень удобен. Он плавится, и его удобно заливать в снаряды без риска взрыва. В отличие от японского мелинита от не вступает в реакцию с металлами и может храниться прямо в снарядах хоть 20 лет, — рассказывал он.
— У вас уже есть такой опыт? — скучающий тон генерала словно намекал, что ему не очень интересно. То ли он и так уже все знает — но откуда? — то ли просто хочет набить себе цену. Еще и вопрос какой задал! Ясное дело, опыта в 20 лет нет ни у кого, потому что в 1885-м этой взрывчатки еще просто не было.
— Это мнение ученых и инженеров, лучших из них, что привлечены компанией «Байер».
— А я слышал, что новой взрывчаткой занимается еще «Дойче динамит» из концерна «Нобель», — Макаров нанес еще один удар. Ну да, он знает про конкурентов и может запросить цену еще и у них.
— К сожалению, они не работают в Азии, иначе мы бы смогли сделать вам уже общее предложение, — фон Винклер почти прямо намекнул, что германские компании на внешних рынках друг с другом не конкурируют. На самом-то деле, конечно, все бывало, но не может же этот генерал еще и в таком разбираться.
Макаров промолчал. Фон Винклер выдохнул и перешел к цифрам.
— «Байер» сейчас выпускает в год несколько сотен тонн тринитротолуола, и, если вы хотите усилить возможности вашей армии, они могут вам пригодиться. На тысячу 76-миллиметровых снарядов уйдет всего 150 килограммов нашей взрывчатки, для минометов того же калибра — 600 килограммов, для крупных орудий на 152 миллиметра — уже две с половиной тонны. Но, напоминаю, это на тысячу снарядов.
Пауль заметил, что Макаров оценил, что он в свою очередь обратил внимание на использование его армией минометов. Они действительно хорошо себя показали, и фон Винклер лично включил расчеты примерных затрат на мины для них в общие цифры. Теперь главное, чтобы сработал план Мельника, и генерал, сосредоточившись на тысячах, не обратил внимание на затраты на каждый конкретный выстрел, которые…
— То есть тротила на каждый снаряд уходит больше, чем пироксилина, — естественно, Макарова запутать не удалось, так он еще и название взрывчатки сократил до разговорного варианта, словно говорил о чем-то давно знакомом. — Старого пороха на то же количество снарядов ушло бы на 10–20 процентов меньше. А так как мы не будем менять их форму, то получится, что уменьшится эффективность наших выстрелов.
Сомневается или торгуется? Было совершенно непонятно.
— Если брать разлет осколков, то вы правы. Но важно же не только это! — встрепенулся фон Винклер.
За последние дни он прочитал о взрывчатке больше, чем многие за всю жизнь. Формулы, результаты испытаний, как самостоятельных, так и сравнительных. И какие-то выводы он смог сделать даже помимо тех, что были записаны в переданных Мельником бумагах.
— Пироксилин, кордит, мелинит — все они взрываются резче, это верно, — продолжил фон Винклер, не обращая внимания на раскрасневшиеся щеки. Все-таки зацепил его Макаров! — Они рвут снаряды, швыряют осколки. Тротил по сравнению с ними создает более медленную, но более длительную и нарастающую волну. Что в свою очередь дает гораздо более сильный фугасный эффект, а кому как не вам, генерал, понимать, насколько это важно? В условиях современной войны, когда каждая армия будет все глубже закапываться в землю и бетон, именно новая взрывчатка будет максимально эффективно разрушать эти самые укрепления.
Фон Винклер замолчал, ожидая реакции на свои слова, и Макаров неожиданно взял и похвалил его.
— А вы молодец, ухватили самое главное, — несмотря на слова, на лице русского генерала не было и тени улыбки. Казалось, он раздумывает, а не стоит ли вообще избавиться от слишком умного германца…
— Спасибо, — по спине пробежала волна дрожи, но фон Винклер мог признаться хотя бы самому себе: ему была приятна эта похвала.
— Пожалуйста, — лицо Макарова ни капли не изменилось, но молодой офицер почувствовал, что генерал принял решение. Насчет сделки и насчет него.
Фон Винклер невольно напрягся, когда Макаров опустил руку ниже стола, но тот всего лишь вытащил несколько папок с документами. Две отправились обратно, а вот третью генерал толкнул вперед.
— Здесь предложение, которое я готов сделать компании «Байер».
— Сколько вы готовы купить? — фон Винклер задал главный вопрос, даже не открывая папку.
— Если вам так важны цифры, то… Я куплю все, что вы произведете. Здесь, в Маньчжурии. Если же вам нужны еще ответы, то все они внутри переданных вам документов.
Молодой офицер уже хотел было резко ответить, что Макарову не стоит даже рассчитывать на перенос заводов в Азию, но потом вспомнил итоги прошлых переговоров и не стал спешить. Вместо этого он открыл собранную русским генералом папку и чуть не поперхнулся, когда первая же страница оказалась едва ли не полной копией того, что он учил наизусть все эти дни.
Получается, Макаров действительно все знал заранее? Слушал его речи, выкладки, цифры — и все это уже было ему известно. Но для чего тогда этот разговор? Стоило фон Винклеру задать себе этот вопрос, как тут же появился и ответ.
— Это шантаж? — он поднял голову и не мигая уставился на Макарова.
Никакой он не честный служака, как его рисуют солдаты и недалекие наблюдатели вроде Ауэршперга. Макаров — это дьявол во плоти, и теперь фон Винклер ни капли в этом не сомневался.
[1] Немного авторского произвола. Настоящая дочь Кропоткина, по воспоминаниям, совсем не разделяла идеи отца и прожила самую обычную жизнь. А мы подумали и решили: а что, если бы разделяла? Так и родилась Вера.
Глава 13
Татьяна проснулась рано. Солнце пробилось через незанавешенное окно, и глаза сразу раскрылись. Девушка потянулась — мышцы отвечали неохотно, значит, нужно будет сделать несколько гимнастических упражнений. Как говорила мать, у Татьяны хорошая гагаринская порода, но это вовсе не значит, что нужно полагаться только на нее.
Через пятнадцать минут девушка зашла в душ, который питался из специального бака на крыше дома. Его начали наполнять совсем недавно, когда температура на улице стабильно перестала опускаться ниже нуля. Вода текла холодная, но для утренней свежести так было даже лучше. Татьяна растерлась полотенцем и только после этого позвала служанок, чтобы те помогли одеться и привести в порядок волосы.
Еще минус пятнадцать минут: жалко времени, но внешность княжны — это ее оружие. Замарашку и недотепу никто не будет слушать, а ей нужно, чтобы сотни мужчин, каждый из которых прекрасно знает себе цену, не сомневались ни в едином ее слове. Нет, как говорит Вячеслав Григорьевич, спорить можно и нужно, но не во время боя. А у них каждый день что этот бой.
— Госпожа, — молодая девушка из местных на мгновение заглянула в дверь. — К вам пришли. Какой-то врач, из молодых.
— Он представился?
— Да, сложное имя. Кола Нилович.
— По какому-то вопросу? — Татьяна нахмурилась.
Все молодые врачи были закреплены за теми или иными кураторами, и обычно с ними же и решали все свои вопросы. Если же кто-то решил прийти напрямую к ней, значит, схема дала сбой. А уж в том, что Николай Нилович Бурденко — княжна узнала имя этого молодого человека — заглянул к ней, а не на работу, просто так, она ни секунды не верила.
— Здравствуйте, Николай, — через пять минут Татьяна вышла в гостиную, где ее поджидал явно нервничающий молодой человек тридцати лет. — Я, кстати, видела вас в списке лучших по количеству сложных операций. Вы не боитесь рисковать и в то же время не задираете процент смертности. Как некоторые энтузиасты…
Татьяна сказала это слово и поморщилась. Может, когда-нибудь за энтузиазмом не будут видеть ничего плохого, но здесь и сейчас… Это было ругательство. Энтузиасты от медицины плевать хотели на мораль, плевали на жизни людей в надежде открыть что-то новое, да и на себя тоже плевали. Попробовать на вкус ртуть, чтобы поточнее описать ее свойства, или банально забыть взять разрешение на операцию — почему бы и нет.
— Княжна, — Николай вскочил, поклонился, а потом сказал то, чего Татьяна и опасалась. — Мне нужна ваша помощь.
— Ваш куратор, доктор Зайцевский…
— Он не видит проблемы, а вы сможете лично рассказать об этом генералу.
— Вам не стоит лезть в мои отношения с Вячеславом Григорьевичем… — Татьяна нахмурилась. — Если у вас есть важная информация, достойная именно его внимания, то в каждом городе есть отделения внутренней разведки. Насколько я знаю, там готовы принять каждого, и все важное будет передано генералу в самое ближайшее время.
— Они врагов ищут, новинки технические. Медицина их совсем не интересует, — Николай замахал руками. — Я заходил, оставил записку, но по глазам понял, что спешить с ее передачей никто не станет. А дело срочное! Вдруг снова война, а мы не готовы!
— Ладно, рассказывайте, — решилась Татьяна.
— Лучше покажу, — Николай подхватил со стола толстую папку с бумагами, которую девушка сразу не заметила.
Впрочем, уже через минуту она больше не думала о подобных мелочах, полностью погрузившись в рассказ молодого доктора. Как оказалось, тот готовил отчет по раненым за последний месяц и обратил внимание на аномально высокие цифры смертности среди экипажей броневиков. Кто-то бы просто прошел мимо, но не Николай… Он поднял записки врачей по нескольким сотням операций, изучил отчеты хирургов, записи наблюдателей и даже нашел случайно сделанную фотокарточку. И итог оказался не очень приятным.
— Обычные сосудистые швы, которые прекрасно помогают большинству нижних чинов, тут не работают, — рассказывал он. — И я выяснил в чем проблема. Из-за того, что ранения в броневиках идут от близкого поражения, еще и с дополнительным ударом воздуха в ограниченном пространстве, сосуды повреждаются гораздо сильнее. Очень много аневризм, когда стенки сосудов расширяются и утончаются. Похожие проблемы случаются при ожогах, после которых ткани просто расползаются. И итог всегда один — шить такое просто нельзя! А нельзя шить — значит, люди будут умирать.