фицера и старших, которые никак не выделялись по форме, но вот поведение свое скрыть никак не могли.
— Штурмовать в лоб — не сработает, — еще раз повторил Сипелов.
— Мне кажется, в этом и суть, — расправил усы Киреев. — Я пытался понять, а чего от нас ждет Алексей Алексеевич? И очевидно, что нам даже не намекают, а прямо говорят — ему не нужны простые солдаты. В нас хотят проверить умение думать, искать нестандартные решения и тогда…
Он подал сигнал Игнату, и тот набросился со спины на одного из молчаливых прапорщиков, что до этого предпочитал все время держаться в стороне.
— Что вы творите? — завопил тот.
— Да! Что это такое? Объяснитесь, — закивал Сипелов и быстро поддержавшие его остальные офицеры.
— Все просто, — Киреев чувствовал, как внутри все дрожит от волнения, но он старался держать себя в руках. — Я подумал, что это проверка, что Огинский нас оценивает и что раз ему не так важны наши боевые качества, то ему нужно держать руку на пульсе того, а что именно мы делаем, как думаем. Единственный и самый простой способ это сделать — внедрить своего агента в каждый из отрядов. Это было бы вполне в духе разведки. А дальше только и оставалось, что вычислить лишнего.
— И как вы это сделали? — Сипелов все еще не верил.
— Надо было всего лишь посмотреть со стороны. Кто ничему не удивлялся, кто старался следить за каждым из нас и в то же время даже не думал, как бы проявить свои лучшие качества. Ведь каждый из нас в глубине души мечтает пройти это испытание, ищет способ. Кроме одного!
— И что теперь? — снова спросил Сипелов. — Будете пытать своего, чтобы добиться ответа?
— Пытки не понадобятся, — неожиданно ответил удерживаемый Игнатом офицер.
И на этот раз в его голосе не было ничего кроме спокойствия, от которого пробирало до самых печенок. Каждый невольно вздрогнул от неожиданности. Игнат тоже, и пленник тут же воспользовался этим, чтобы выскользнуть из захвата и взять самого ефрейтора на болевой. Зафиксировал и тут же отпустил, не дав остальным и шанса среагировать.
— По условиям испытания, — незнакомый разведчик, а теперь в том, что он из ведомства Огинского, уже никто не сомневался, принялся объяснять, — если вы смогли меня раскрыть, то получаете право задать один вопрос и получить честный ответ. Условно считается, что вы выбили его пытками. Итак?
Сипелов снова попытался было что-то вставить без очереди, но Киреев на этот раз не дал ему сказать и слова. Задвинул за спину и сам сделал шаг вперед.
— Мне нужен условный сигнал для защитников склада… — теперь он знал, как именно они смогут победить.
— Какой именно?
— Сигнал о досрочном завершении испытания. У нас во время тренировок всегда был такой, значит и тут должны были предусмотреть.
— Зеленая ракета, — улыбнулся разведчик.
— Откуда ее должны запустить? — Киреев постарался предусмотреть все, чтобы их противники точно поверили в эту хитрость.
— Досрочное завершение — это форс-мажор, который мог бы произойти где угодно.
— И все же. Откуда нужно запускать ракету? Место — это всегда часть сигнала.
— Ее будут ждать с плаца, где вы строились в самом начале.
— Где взять ракету?
— А вот это уже следующий вопрос, — разведчик развел руками, показывая, что больше ничего не скажет.
Впрочем, это было и не нужно. Подпоручик Киреев был уверен, что там же, на плацу, должен быть запас сигналок. Нужно просто успеть, а то времени осталось всего ничего…
Глава 15
Испытание Огинского пока шло хорошо.
Отряд подпоручика Киреева разгадал тайну подставного офицера, запустил сигнальную ракету, а потом, воспользовавшись тем, что защитники сами ушли со склада, на последних минутах занял позицию. Они оказались в числе четырех групп, что смогли справиться с этой частью испытания, дальше должен был быть штурм.
Сам подпоручик обычно шел во второй линии и всех деталей, как работают передовые отряды 1-й Штурмовой, не знал, но постарался учесть хотя бы то, о чем догадывался. Они использовали учебные гранаты, чтобы заминировать окна и двери. Они разместились так, чтобы прикрывать друг друга, и даже разрушили часть стен, чтобы организовать себе дополнительные укрытия. Увы, никто не ожидал, что штурмовики придут сверху. Они взорвали крышу и слетели на землю с четырехметровой высоты по тонким пеньковым канатам. Буквально через мгновение после того, как разорвались брошенные чуть ранее гранаты У-2.
Киреева откинуло в сторону, но дополнительное укрытие приняло на себя часть ударной волны, и он сумел удержаться в сознании. Даже вскинул винтовку, выцеливая огромный силуэт, идущий в его сторону. Выстрел, второй, третий — каждая пуля попала в цель, и каждая отскочила в сторону. Штурмовик как раз вышел из облака оседающей известковой крошки, и Киреев увидел, что тот одет в широкий стальной панцирь. А на голове такой же массивный шлем. Неудивительно, что со стороны казалось, будто этот солдат раза в два больше обычного человека.
Киреев попробовал встретить его ударом винтовки, и тоже ничего не вышло. Штурмовик увернулся, словно делал что-то подобное уже тысячи раз — впрочем, наверно, так оно и было — а потом мелькнул приклад уже его винтовки. И это было последнее, что увидел Киреев. Пришел он в себя уже в полигонном госпитале, и первое, что сделал — это нервно рассмеялся. Как он сказал своим товарищам? Что Огинскому не нужно их умение воевать — кажется, чтобы избавить людей от подобных заблуждений, для них и устроили последнюю часть со штурмом.
Разведке 2-й Сибирской армии были нужны лучшие, и увы — он, Киреев, в их число не вошел. Как, собственно, и все те, кто пытался пройти это испытание вместе с ним. Его отряд, все остальные одиннадцать групп — никто не смог справиться. Они получили грамоты, некоторым достались рекомендации на повышение, но в итоге — их всех отправляли назад. Никита Федорович сам не ожидал, но этот провал его очень сильно зацепил.
Настолько, что он даже не обратил внимание, что его извозчик не стал брать других попутчиков, кроме него самого. А когда понял… Тот обернулся, и Киреев узнал того самого разведчика, которого он разоблачил во время первой части задания.
— Что это значит? — вырвалось у него.
— Никто не должен знать, кто именно прошел дальше, — просто ответил тот. — Поэтому официально вы все не справились.
— А на самом деле?
— На самом деле — мои поздравления, Никита Федорович. Дальше ваше обучение будет проходить уже в индивидуальном порядке.
Стою у окна, смотрю на продолжающий разрастаться Инкоу и вдыхаю дым сигарет.
Не своих. Просто тут постоянно кто-то смолит папиросы. Порой самый дешевый самосад, от которого волосы в носу скручиваются спиральками, а порой и «Герцеговину Флор» по 2 рубля 20 копеек за фунт. Причем вторых как будто становится больше: деньгами мы никого не обижаем, а тратить их особо не на что. Одних ресторанов да дополнительного обвеса для оружия и брони начинает не хватать, вот и ищут солдаты новых впечатлений.
Тоже проблема, но не главная… Где-то в начале февраля 1905 года я осознал, что оказался в тупике. Вот как это происходит в бою: чтобы победить, мы перехватываем инициативу и навязываем врагу свои правила. А в жизни? Так уж получилось, что на стратегическим уровне все решения принимаются в Санкт-Петербурге. А Николай Александрович пусть и оказался гораздо активнее и решительнее, чем я о нем думал, но в итоге в рамках большой политики предпочитал не действовать дальше самому, а остановиться и готовиться отвечать на действия других.
Сразу не лучшая позиция. Впрочем, так было с самого начала войны. На нас напали — мы защищаемся, и ни шагу дальше определенной границы. Благодаря 2-ой Сибирской армии даже так мы смогли добиться успеха, но сможем ли повторить его еще раз, если враг выучит все уроки? Очевидные минусы пассивной стратегии, которые все предпочитают не замечать.
— Но мы же не всегда просто ждали, — возразил Огинский, которому я как раз и рассказал все эти свои мысли.
— Все верно, — кивнул я. — Как мы знаем, есть пассивная позиция и активная. Но вторая не обязательно определяется действиями. Можно даже ничего не предпринимать самому, но создавать такие возможности и ситуации, когда враг сам будет вынужден поступить так, как нужно нам.
— Как в сражении, когда вы заставляете их думать, что этот фланг слабее, и нужно бить именно туда.
— Примерно, — я улыбнулся. — Только в мирной жизни обычно приходится действовать за счет демонстрации силы, а не слабости. Например, наши продуктовые дела с Китаем. Мы создали маршрут, мы показали готовность платить, и дальше все пошло само собой. Или взять контракт на взрывчатку. Мы показали, что сможем создать условия для производства, обозначили, как товар будет превращаться в живые деньги, и теперь уже немцы спешат с нами сотрудничать.
— Или Инкоу! Мы просто строим дома, а купцы сами в очередь встают, чтобы только привезти сюда свои деньги и что-то открыть.
— Им бы еще в этом побольше фантазии, — я кивнул.
Огинский улыбнулся. О моих желаниях, чтобы в городе строили что-то помимо ресторанов, он уже знал. Вот только, когда ты создаешь возможности, совсем не факт, что ими воспользуются так, как хочется именно тебе. Скорее наоборот: если есть хоть малый шанс сделать что-то неприятное и пошлое, то именно он и сработает.
— Так было раньше, но теперь — нет. Теперь мы действуем и сами станем создавать возможности для будущего, — Огинский подвинул ко мне запечатанную сургучом папку. — Вот список агентов, которых после всех испытаний и проверок я допустил до задания.
— Опять двенадцать человек? — я улыбнулся, просматривая список позывных. Даже ради меня во избежание утечек никто не стал писать реальные имена.
— Так получилось, — Огинский немного смутился. — С учетом задач нам нужны были десять, но… Те, кто прошел через мясорубку и штурм, уж слишком хорошо себя показали. Да и информации ведь чем больше, тем лучше.