[441]. Вопрос, однако, заключается в том, были ли мотивы такого поступка действительно чистыми и бескорыстными. Нобунага мог поставить жизнь христиан в зависимость от решения Такаяма, но он также предлагал ему богатства, обещая столько золота, сколько он захочет, и любое владение, какое он только пожелает.
Отец Органтино не скрывал радости, узнав о решении Такаяма. Казалось, чаша весов склонилась в его пользу. Отец Органтино, Такаяма Укон и брат Лоуренсо покинули замок Такацуки под покровом ночи и направились в лагерь Нобунага. На следующее утро переполненный радостью Нобунага, который понял, что «теперь Такацуки перешел в его руки», принял Такаяма Укон и Органтино. В то же время он не придал никакого значения религиозным мотивам, побудившим Такаяма принять такое решение. Нобунага ввел его в свою ставку в Корияма (ныне — часть города Ибараки), где «снял свои шелковые одежды и отдал их Такаяма Укон; кроме того, он подарил Такаяма ценного скакуна… Укон получил область Акутагава в провинции Сэтцу в награду за свою измену». Укон, в свою очередь, немедленно забыл о своем религиозном обете и, как сообщают, «горячо благодарил за подарки»[442].
22 декабря 1578 года, через восемь дней после сдачи Такаяма Укон, Накагава Киёхидэ тоже передал свой замок Ибараки в руки Нобунага. После сдачи замка Такацуки положение Киёхидэ стало безнадежным. Таким образом, сдача Накагава Киёхидэ и Такаяма Укон означала, что больше половины территории провинции Сэтцу снова перешло в руки Нобунага и что угроза была нейтрализована в течение месяца. Накагава Киёхидэ был гораздо более важен для Нобунага, нежели Такаяма Укон, поскольку первый получил тридцать золотых, в то время как последний только двадцать. Кроме того, щедрые дары преподнесли Киёхидэ сам Нобунага, его сыновья Нобутада, Нобукацу и Нобутака, а также его племянник Нобудзуми. Видимо, желая проверить преданность новоявленных сторонников, Нобунага расположил Накагава Киёхидэ и Такаяма Укон на переднем краю осады замка Мурасигэ, Ариока. По сути, Такаяма Укон осаждал замок, в котором искал убежища его отец. После падения Ариока в декабре 1579 года судьбы отца и сына разошлись еще более разительно. В то время как сын сделал карьеру в числе вассалов Нобунага и даже получил разрешение построить резиденцию у подножия горы Адзути, его отец, хотя и получивший вместе с родственниками пощаду во время массового истребления защитников Ариока, доживал дни в тюрьме, больше похожей на клетку, в провинции Этидзэн, куда был сослан Нобунага.
Кризис Араки имел разные последствия для его участников. Как отмечает один из его свидетелей-иезуитов, в целом инцидент «оказался очень болезненным для нас»[443]. Нобунага не только угрожал иезуитам физической расправой; по сути, он ясно показал им, что все их предприятие построено на зыбучем песке. Нобунага истребил более 600 членов клана Араки, слуг и служанок замка Ариока, захваченных им в конце 1579 года. Эти карательные меры вполне могли быть направлены и против отцов-иезуитов и их последователей, если бы Органтино не удалось переубедить Такаяма. Что касается последнего, то его явно не слишком заботила судьба его родственников, и непонятно, в какой степени он был обеспокоен участью братьев-христиан. Во всяком случае, Укон не высказал никаких возражений (очевидно, это было бы неумно с его стороны), когда Нобунага, не обращая ни малейшего внимания его церковный обет, преподнес ему дары. Такаяма Укон, был он христианином или нет, в первую очередь оставался даймё эпохи Сэнгоку, а это сословие пеклось в первую очередь о собственных интересах и беспокоилось более всего о собственной безопасности и продвижении, нежели о чем-либо еще, включая христианство.
Иезуиты в Японии нацеливались на завоевание моральной симпатии военного сословия. В своей «Истории Японии» Фройс уверяет, что Араки «не имели права осуждать отца Органтино, поскольку Такаяма не заставляли делать ничего такого, что бы расходилось с японскими обычаями. В действительности, немногие находились в армии [Араки] или вне ее, кто не восхвалял бы святого отца за то, что он сделал»[444]. Однако трудно представить себе что-либо, более далекое от истины: кризис Араки «даже в современной Японии остается хорошо известным эпизодом из времен Сэнгоку, свидетельствующим о двуличности христиан»[445]. Укон поступил на службу Нобунага, продолжая служить Араки, так что его сюзереном был именно последний. Кроме того, Укон выступил против своего собственного отца и бросил заложников. Практика предоставления заложников в качестве залога верности господину являлась краеугольным камнем системы вассалитета в период Сэнгоку. По наущению отца Органтино Такаяма Укон совершил двойное преступление: против тю, верности, и ко, сыновней почтительности, двух фундаментальных понятий японской воинской этики.
Противостояние Нобунага и иезуитов в 1578 году можно рассматривать в качестве предвестника изгнания иезуитов Хидэёси не осуществленного принудительно и окончательной их высылки при Токугава Иэясу. Кризис Араки ясно показывает, что иезуиты в Японии XVI столетия стояли перед неразрешимой дилеммой: они вынуждены были принимать политические обязательства перед японскими даймё для того, чтобы достичь успеха в миссионерской деятельности в стране, раздираемой войнами в эпоху Сэнгоку, но эти самые обязательства сделали их потенциальным препятствием для централизованной власти, сложившейся в Японии в конце XVI века. Трудно осуждать иезуитов за то, что они не сделали никаких выводов из своего чудесного спасения 1578 году; в конечном счете, у них не было выбора. Единственной альтернативой было прекратить миссионерскую деятельность в Японии, однако в конце 1570-х годов это казалось воинам Христа невозможным. Но через тридцать пять лет Токугава силой заставит их сделать это.
Диспут в Адзути
21 июня 1579 года, почти за год до падения Хонгандзи, Нобунага организовал в Адзути религиозный диспут между наставниками школы Нитирэн (Лотоса), с одной стороны, и Дзёдо (Чистой Земли), с другой. Едва ли является случайным тот факт, что диспут этот состоялся в то время, когда признаки близкого падения цитадели Хонгандзи стали видны всем. Практически полностью прибрав к рукам Центральную Японию, Нобунага теперь был готов подчинить еще одного воинственного противника — буддистскую школу Нитирэн.
Школа Нитирэн, или школа Лотоса, являла собой не идущее на компромиссы общественное течение, наибольшее число участников которого составляло городское население крупных политических и торговых центров, таких как Киото и Сакай, которое школа Нитирэн привлекла на свою сторону в конце XV столетия. Вооруженные последователи Нитирэн сформировали так называемую «конфедерацию Лотоса» и практически автономно хозяйничали в Киото в период с 1532 по 1536 год. Сокрушить ее смог только союз воинов-монахов с горы Хиэй и войска Роккаку из провинции Оми, которые в 1536 году вторглись в Киото и сожгли все храмы Нитирэн в столице — всего 21. Этот эпизод получил название «Смуты годов Тэнбун». Нижний Киото был практически полностью уничтожен огнем, как и примерно третья часть Верхнего Киото. Однако к тому времени, как Нобунага вступил в Киото в 1568 году, школа Нитирэн в основном оправилась от сокрушительного удара, нанесенного ей воинами-монахами школы Тэндай, и вновь стала силой, с которой в столице нужно было считаться. Нитирэн часто принимала участие в религиозных спорах и использовала их как главный инструмент в своей агрессивной деятельности по привлечению в свои ряды новых сторонников. Религиозные диспуты отнюдь не были чем-то удивительным в эпоху Сэнгоку. Но многие даймё прекрасно понимали, какие социальные последствия они могут вызвать в их владениях, а потому стремились пресечь любые их нежелательные проявления. Так, например, Такэда Сингэн вообще запретил любые диспуты между школами Дзёдо и Нитирэн в своей провинции Каи.
Находясь в 1571 году на Гоа, отец-иезуит Гаспар Вилела (1526–1572), ветеран миссии в Кинай, так описывал силу и фанатизм школы Нитирэн в Киото. Они, говорил он, обладают одним из самых больших и прекраснейших храмов в Киото, Хонкокудзи. Его конструкция и великолепие произвели на Вилела большое впечатление, но поведение его хозяев навевало печальные воспоминания. «Они являются злейшими врагами отцов в Мияко; много раз они выступали против меня, и по их милости меня дважды высылали из Мияко». Монахи школы Нитирэн владели обширными поместьями, но основным источником их дохода были «многочисленные пожертвования, преподносимые их последователями»[446]. Агрессивная миссионерская политика была отличительной чертой и школы Нитирэн, и иезуитов, поэтому неудивительно, что и те, и другие люто ненавидели друг друга. Школу Нитирэн отличали фанатичная вера в истинность своего учения, тесные взаимоотношения с богатым и средним городским сословием и огромные богатства. И хотя до диспута в Адзути Нобунага никогда не вступал с ней в конфронтацию, он мог не раз лично наблюдать в Киото хорошо укрепленные храмы, являвшиеся опорной базой Нитирэн в столице. Во время двадцати из своих примерно сорока шести визитов в Киото Нобунага останавливался в храмах школы Нитирэн[447].
Главной проблемой для исследователя диспута в Адзути является отсутствие беспристрастных свидетелей, которые бы вели записи. Цудзи Дзэнносукэ, исследуя вопрос, разделил доступные японские источники на три категории: 1) источники из лагеря Нитирэн; 2) источники из лагеря Дзёдо; 3) так называемые «нейтральные» источники[448]. Учитывая «партийную» принадлежность первых двух групп источников, мы вынуждены признать их по большей части непригодными для реконструкции дискуссии, а также того, что случилось до и после нее. По сути, и источники третьей группы далеки от нейтральных. Два наиболее полных источника из этой категории, «Синтё-ко ки» и «Инга кодзи дзихицу Адзути мондо» («Собственное описание диалога в Адзути монаха Инга»), не были свободны от влияния со стороны Нобунага. Причина пристрастного отношения к Нобунага со стороны автора «Синтё-ко ки» не нуждается в объяснении. Что же касается второго источника, то «Инга кодзи дзихицу Адзути мондо» было написано одним из судей, назначенных Нобунага. Имеется, однако, одно описание, составленное лицом, не являвшимся участником диспута, — иезуитом Органтино. Несомненно, что у Органтино не было никакого интереса в данной дискуссии. Его симпатии были явно отданы Нобунага, и он всем сердцем приветствовал его решение наказать школу Нитирэн за инициирование и проигрыш диспута. С друг