— Ну да, — говорю. — Раньше была.
— Так где она? Это же рыба, она не может просто взять и испариться.
Задумываюсь. В день смерти Кейли мир вокруг словно с ума сошел. Я четко помню только то, как мы нашли в воде ее тело. Но вот потом… Харли сто лет не подходил к пруду, а когда мы все-таки вернулись туда, рыбки просто… исчезли.
— На дне пруда что-то есть, — говорит Эми. — Вспомни чертежи. Что находится прямо над аварийным помещением?
— Пруд? — Внутри волной поднимается надежда. Звезды! У нас еще есть шанс! Мы еще можем добраться до Центавра-Земли… хотя для этого придется бросить «Годспид».
— Пруд.
Все так просто — теперь, когда Эми это озвучила, я вижу логику. Если Кейли осушила пруд, рыбки, конечно, погибли. Но прежде чем она смогла продолжить, ее застал Старейшина. Обездвижил, а потом снова наполнил пруд водой. Все думали, что Кейли пошла плавать и утонула, но на самом деле…
Эми снова срывается с места и бросается к пруду. Орион сказал, что Кейли убили. Когда нашли, ее руки были оклеены пластырями. Вспоминаю, какой безвольной была Эви с фидусом пластырем на коже. Тогда таких еще не было; но были другие, снотворные, например. И если наклеить их достаточно, Кейли могла просто стоять в пруду и ждать, когда утонет. А Старейшина наблюдал, как его тайна скрывается под водой вместе с ней.
У кромки воды Эми скидывает мокасины и бросает куртку на землю, разворачивает длинную полосу ткани, под которой обычно спрятаны ее волосы.
— Отвернись, — говорит она, и я только тогда понимаю, что пялюсь.
— Я не… э-э-э… в смысле… гм, — заикаюсь, чувствуя, как лицо горит от смущения.
— От-вер-нись, — повторяет Эми, улыбаясь.
Резко развернувшись, утыкаюсь взглядом в землю и изо всех сил стараюсь не прислушиваться к шороху ткани, пока Эми раздевается.
Через секунду я слышу плеск и снова оборачиваюсь. Штаны и рубашка кучкой лежат на берегу; кажется, она осталась только в нижнем белье и майке. При мысли об этом лицо загорается еще ярче. Интересно, странно это будет выглядеть, если я суну голову под воду, чтобы охладиться?
— Что ты ищешь? — кричу я.
— Выход!
Вода чистая, но от илистого дна у ее ног поднимается коричневая муть. Эми ныряет и остается под водой почти целую минуту. Потом возникает на поверхности, делает глубокий вдох и снова ныряет.
По глади пруда идут огромные пузыри.
Мой взгляд прикован к воде. На глубине мелькают рыжие волосы и бледная кожа. Считаю секунды.
Эми всплывает, втягивает воздух и тут же испускает триумфальный клич.
— Что происходит? — раздается с тропы.
— Черт, черт, черт, — бормочет она у меня за спиной, снова натягивая штаны. Я рискую заглянуть через плечо — она уже надела рубашку и подходит ко мне ровно в тот момент, как из-за зарослей гортензии появляются Барти с Виктрией.
Ее только что сухая одежда сразу начинает промокать и липнуть к изгибам тела, и я совершенно не в состоянии оторвать взгляд от этого зрелища.
— Привет! — говорит Эми.
— Что ты делаешь? — спрашивает Виктрия тихо.
Вглядываюсь в ее лицо. Виктрия всегда была тихоней, но я раньше не замечал, какой подавленной она стала после Сезона. До того момента, как Эми рассказала, что с ней случилось.
Стоит мне подумать о том, что Лютор с ней сделал — и что я его не остановил, — как руки непроизвольно сжимаются в кулаки, а ногти больно впиваются в ладони. Это ужасно, чудовищно но Эми едва избежала такого же ужаса. Я…
— Просто решила немного поплавать, — говорит Эми, улыбаясь.
— Я вижу, — отзывается Виктрия. Я рад хотя бы тому, что, кажется, Эми вовремя оказалась рядом с ней. И, наверное, Барти ее поддерживал. Он может быть дураком и предателем до мозга костей, но, по крайней мере, он остался другом для Виктрии. В отличие от меня.
— Это что? — спрашивает Барти, указывая на землю.
— Упс! — Эми поднимает два бледно-зеленых медпластыря и засовывает их обратно в карман. Должно быть, они выпали, когда она одевалась.
— Зачем тебе пластыри с фидусом? — спрашиваю я, нахмурившись. Моя первая реакция — разозлиться, ведь она всегда с такой яростью осуждала наркотик, но злость тут же тает, уступая место беспокойству. Я вспоминаю, как Эви царапала стены корабля. Может, они и на Эми так же давят? Вдруг он ей нужен, чтобы продержаться ночь, пока меня нет рядом?
Взгляд Эми обращается к Виктрии, и между ними повисает молчаливое понимание.
— Они валялись где-то, я подняла. Подумала… вдруг пригодятся… — Она замечает мой хмурый вид. — Не мне самой! — добавляет Эми возмущенно.
Я хмурюсь еще сильнее. Она имеет в виду, что думала использовать пластыри для защиты, если на нее кто-нибудь нападет. Кто-нибудь вроде Лютора.
— Что сделано, то сделано, — отрезает Эми и что-то в ее тоне заставляет меня подумать, она знает больше, чем говорит. — Так, — продолжает она сладчайшим голосом, видно, пытаясь отвлечь меня, — можно как-нибудь осушить этот пруд?
Поднимаю бровь. Эми, кажется, понимает мой невысказанный вопрос: стоит ли продолжать все это на глазах у Виктрии и Барти? Она легонько поднимает плечи, как бы говоря, что в принципе нет никаких причин что-то скрывать от них. В конце концов, если у нас получится, все на корабле в любом случае скоро узнают.
— Что происходит? — спрашивает Барти наполовину требовательно, наполовину шутливо.
— С корабля есть выход! — радостно восклицает Эми.
— В пруду? — спрашивает Виктрия.
— Не в пруду, а под ним.
Виктрия бросает на Эми недоверчивый взгляд, будто раздумывая, сошла Эми с ума или просто говорит чепуху.
— Выход с корабля где-то под водой?
— Ничего, скоро правда всплывет наружу, — смеется Эми. — Точнее, для этого придется слить воду.
Виктрия смотрит на меня.
— Я единственный человек, которому кажется, что это все бред какой-то?
— Если хотите осушить пруд, — вступает Барти, — вон там есть насос. — Он указывает на небольшой черный ящик, ловко скрытый в кустах гортензии на другом берегу.
— Это на случай чрезвычайных ситуаций, — добавляю я, переступая с ноги на ногу так, чтобы оказаться перед Барти. — Если вдруг в Больнице или в Регистратеке начнется пожар, можно потушить его водой из пруда.
— Ты знаешь, как его включить? — с сияющими глазами спрашивает Эми.
Понятия не имею, никогда не пробовал.
— Конечно! — улыбаюсь я.
Иду вокруг пруда — к моей досаде, Барти увязывается следом.
— Ты ведь не знаешь, как его включать, да? — спрашивает он, ухмыляясь.
Я прожигаю его взглядом.
— Перестань.
— Что?
— Перестань делать вид, что ты все еще мой друг.
Барти кивает.
— Справедливо.
— И… нет.
— Что «нет»?
— Нет, я не знаю, как его включать.
Он улыбается мне, как улыбался раньше, когда мы устраивали гонки на креслах-качалках. Я встаю на колени рядом с насосом. Выглядит несложно, но стоит мне схватиться за рычаг, Барти говорит:
— Не надо.
— Почему?
Он пожимает плечами.
— Так ты разбрызгаешь все по саду. Чтобы не тратить воду зря, ее нужно отвести.
Я тянусь к какой-то кнопке.
— Нет, — снова начинает Барти.
— Зараза, ладно! — огрызаюсь я, поднимая руки. — Сам делай.
Барти наклоняется, нажимает две кнопки, поворачивает тумблер и запускает насос. Тут же раздается бульканье и какой-то скрежет; уровень воды начинает понижаться только чуть погодя, но потом уже вода уходит все быстрее и быстрее. Цветы лотоса вяло опускаются вместе с поверхностью пруда, пачкая бледно-розовые лепестки в иле. Их длинные стебли похожи на грязные пряди волос. Я тяжело сглатываю, вспоминая, как выглядели в воде волосы Кейли.
— Почти готово! — восклицает Виктрия взволнованно, и я в первый раз за… несколько месяцев, наверное, вижу на ее лице искреннюю улыбку. — Мы что-то должны там разглядеть?
Вода еще не до конца ушла, но Эми уже прыгает на грязное дно. Ил затягивает ноги и пачкает штанины. Она шлепает к центру пруда.
— Вот он! — кричит она, стряхивая корни лотоса с вентиля на крышке люка. — Вот он! — повторяет она восторженно.
— Ничего себе, — бормочет Виктрия.
— Ты и этим попытаешься нас задабривать? Опять устроишь момент истины, как когда планету показал? — спрашивает Барти. От прежнего дружелюбия в его голосе не осталось и следа.
— Мне нечего скрывать, — отвечаю я громко. — Давайте все спустимся.
Эми поворачивает вентиль люка. Я торопливо шагаю в пруд, с трудом пробираясь к ней по топкой жидкой грязи. Остальные идут следом. Меня это немного беспокоит — стоит ли вести их за собой неизвестно куда? Но Эми, видя мои сомнения, коротко кивает, как бы говоря, что им тоже стоит увидеть. Мы открываем крышку, не дожидаясь, пока уйдет вся вода, и кое-что затекает в отверстие. В темноте виднеются ступеньки.
— Давайте, — говорит Эми, выдергивая ноги из темного ила и ступая на лестницу. Не успеваю я открыть рот, как она уже лезет вниз.
Крышку люка я за собой закрываю. Быть запертым в таком узком проходе — неприятно, тут так мало места, что, если вытянуть руки, коснешься обеих стен, но мысль о том, чтобы оставить люк открытым, пугает сильнее. Если кто-то Решит последовать за нами, ему придется снова ее поднять, to это, по крайней мере, хоть как-то нас предупредит…
Спускаемся мы быстро, стараясь поскорее сбегать из замкнутого пространства. Между уровнями все холоднее и холоднее.
Тяжелое дыхание вылетает изо рта облачком теплого воздуха, отталкиваясь от стены. По спине бежит холодный пот, и кожа покрывается мурашками.
— Где мы? — с изумлением спрашивает Виктрия.
— На лестнице, — отвечает Барти.
— Это и так ясно, придурок. Я имела в виду, в масштабах корабля.
— Сейчас узнаем, — говорит Эми, ступая на твердую поверхность. — Мы пришли.
Спрыгиваем рядом с ней. Тут еще один люк — когда мы его открываем, вниз до самого пола автоматически спускается лестница поменьше.
Эми лезет первой, я следую за ней.