Когда впервые случается третья стадия… Именно об этом Упанишады утверждают: «Ахам Брахмасми» – «Я Бог, я брахман». Именно в такой момент суфийский мистик Мансур объявляет: «Ана’ль хак» – «Я истина». Именно в такой момент Иисус говорит: «Я един с моим Богом, я един с моим Отцом».
Пятый вопрос:
Ошо, с одной стороны, ты даешь абсолютную свободу, с другой стороны – ответственность. Ответственность не позволяет мне пользоваться словом «свобода» так, как мне хочется, и мне приходится ждать правильного понимания свободы.
Когда оно есть, оно приходит вместе с ответственностью. В моменты, когда я понимаю, я хочу сказать тебе спасибо. Но когда я не понимаю, мне хочется злоупотреблять свободой – и со мной это уже случалось.
Это один из вечных вопросов человечества: вопрос свободы и ответственности. Если вы свободны, вы интерпретируете свободу так, будто никакой ответственности нет. Всего сто лет назад Фридрих Ницше объявил: «Бог умер, и человек свободен». И вот следующее предложение, которое он написал: «Теперь вы можете делать что хотите. Нет никакой ответственности. Бог умер, человек свободен; ответственности нет». В этом он абсолютно неправ.
Когда бога нет, на ваши плечи ложится громадная ответственность. Когда есть бог, он может разделить с вами часть ответственности. Вы можете даже переложить на него ответственность полностью. Вы можете сказать: «Это ты сделал мир; это ты сделал его таким; это ты сделал меня таким; это ты за все отвечаешь – в конце концов, по большему счету, отвечаешь ты, не я. Как я могу быть ответственным за все? Я только творение, ты творец. Зачем ты вообще вложил в меня семена зла и греха? Ты ответствен! Я тут ни при чем». Но по существу, если нет бога, человек ответствен абсолютно за все свои поступки, потому что теперь нет больше никого, и не на кого переложить ответственность.
Когда я говорю, что вы свободны, я говорю, что вы ответственны. Вы не можете переложить ответственность ни на кого; кроме вас, никого нет. И, что бы вы ни делали, это ваши действия. Вы не можете сказать, что кто-то другой заставил вас что-то сделать, – потому что вы свободны; никто не может вас заставить! Поскольку вы свободны, сделать или не сделать то или другое – это зависит от вашего решения. Со свободой приходит ответственность. Свобода есть ответственность. Но ум очень коварен, ум все толкует по-своему: он всегда слышит только то, что ему нравится слышать. Он все переделывает по-своему. Ум никогда не пытается понять, что такое на самом деле истина. Он уже все решил заранее.
Я слышал…
– Доктор, я солидный и уважаемый человек, но в последнее время моя жизнь стала невыносимой из-за чувства вины и самобичевания.
Пациент судорожно сглотнул, прежде чем смог продолжать.
– Видите ли, в последнее время я стал жертвой непреодолимого желания щипать девушек в метро.
– Ничего, ничего! – сказал психиатр утешительно. – Мы обязательно поможем вам избавиться от этого злосчастного желания. Я вполне понимаю, какие неудобства…
Пациент тревожно прервал его:
– Я хотел бы избавиться не столько от желания, доктор, сколько от чувства вины!
Люди продолжают говорить о свободе, но на самом деле они хотят не свободы, они хотят безответственности. Они просят свободы, но глубоко внутри, на уровне бессознательного, они хотят безответственности, вседозволенности.
Свобода – это зрелость; вседозволенность инфантильна. Свобода возможна, только когда вы настолько интегрированы, цельны, что можете принять ответственность за свою свободу. Мир не свободен, потому что в нем нет зрелых, взрослых людей. Революционеры работали много веков, но все было бесполезно. Утописты продолжают думать о том, как сделать человека свободным, но никому нет до них дела – потому что человек не может быть свободным, если он не интегрирован, не целостен. Только Будда может быть свободным, только Махавира может быть свободным, Христос или Мухаммед могут быть свободными, Заратустра может быть свободным – потому что свобода означает, что человек сознателен. Если вы не сознательны, тогда нужно государство, нужно правительство, нужна полиция, нужен суд. Тогда свобода должна быть ограничена со всех сторон. Тогда свобода – это только название; в реальности она не существует. Как может существовать свобода, пока существуют правительства? – Это невозможно. Но что делать?
Если правительства исчезнут, наступит просто анархия. Свобода не придет, если правительства исчезнут; придет просто анархия. Это будет худшим состоянием, чем теперешнее. Это будет полный хаос. Полиция нужна, и нужна потому, что вы не бдительны. Иначе какой смысл в том, чтобы на перекрестке стоял полицейский? Если бы люди были бдительны, полицейского бы не было, ему пришлось бы исчезнуть, потому что он не был бы нужен. Но люди не сознательны.
Когда я говорю «свобода», я говорю «ответственность». Чем более вы ответственны, тем более вы свободны; или: чем более вы свободны, тем большая на вас лежит ответственность. Тогда вам придется быть очень бдительными в том, что вы делаете, что вы говорите. Даже в самых тривиальных, бессознательных жестах и движениях вам придется быть очень бдительными – потому что над вами никого нет, и вас некому контролировать, кроме вас самих.
Когда я говорю вам, что вы свободны, я говорю вам, что вы боги.
Это не безответственность, это величайшая дисциплина.
Шестой вопрос:
Ошо, последние девять дней, слушая тебя и медитируя в твоем ашраме, я поняла, что завидую Вивек, хотя и не ревную к ней. Я чувствую, что она занимает в ашраме положение парампады – «любимого ученика». Как достичь этого статуса?
Ум устроен очень странно. Ты здесь для того, чтобы медитировать; кто-либо другой тут абсолютно не при чем. Фактически, настоящий медитатор не будет даже замечать, что происходит с другими. Настоящий медитатор будет идти внутрь.
О Баязиде рассказывают, что он прожил рядом со своим мастером двенадцать лет, и каждый день, по пути к мастеру, он проходил по коридору. Однажды мастер сказал Баязиду:
– Вернись в коридор. Там на полке в шкафу лежит красная книга. Принеси ее мне.
– Хорошо, – сказал Баязид, – но я никогда не замечал, что там есть шкаф.
Мастер сказал:
– Ты каждый день приходишь ко мне уже двенадцать лет, и каждый день проходишь по этому коридору; разве ты не мог оглядеться по сторонам?
Баязид ответил:
– Я приходил к тебе, мастер. Я здесь не для того, чтобы смотреть, есть ли в коридоре шкаф, и лежит ли в шкафу книга. Я здесь для другого. Все мое существо здесь ради тебя. Я открыт к тебе. Сейчас я пойду и посмотрю.
– Не нужно, – сказал мастер. – Мне не нужна эта книга. Там действительно нет ни книги, ни шкафа. Я спросил только для того, чтобы увидеть, отвлекаешься ли ты на второстепенное. Ты не отвлекаешься, и я счастлив.
Этот вопрос говорит о том, что ты отвлекаешься на второстепенное. Причем тут другие люди? Тебе было бы полезнее медитировать – или хотя бы быть открытой мне. Но ум продолжает создавать ненужные сложности и проблемы.
Этот вопрос от женщины, он говорит многое о женском уме. Вивек интересует ее больше, чем я. Если ты завидуешь, то завидуй мне! Но женщина есть женщина, даже если она пришла медитировать, от этого ничего не меняется. И она говорит: «Я не ревную к ней, но завидую». Это всегда происходит в уме: если кто-то завидует, мы говорим, что он ревнует; если кто-то ревнует, мы говорим, что это зависть. Это почти одно и то же.
Что такое зависть? Не что иное, как пассивная ревность. Может быть, ревность – слишком сильное слово; зависть просто пассивна. Разница может быть в степени, но не в качестве, скорее, в количестве. Зависть может в любой момент стать ревностью; зависть – это растущая ревность. Ум должен отбросить всю зависть и ревность.
Она спрашивает: «Как достичь этого статуса?» Первое, что нужно сделать, это отбросить зависть и ревность, иначе никакой возможности нет – потому что любовь не может существовать там, где существуют зависть и ревность. Тогда все твои поиски направлены к определенного рода власти: ты пытаешься удовлетворить эго. Это тяжело отбросить. Но любовь существует только тогда, когда все негативные части ума отброшены. Это очень трудно. Можешь спросить Вивек, как это трудно.
Только несколько дней назад она сказала мне: «Ты еще хуже, чем Гурджиев!» Это большой комплимент. Гурджиев был очень жесткий мастер, а она говорит: «Ты еще хуже!» Но я могу понять; мне приходится быть жестким. Чем ближе ты ко мне, тем жестче я буду. Когда ты просто приходишь в гости, все хорошо; я не должен быть жестким. Мне приходится быть очень, очень вежливым, потому что ты просто пришла в гости – и это ловушка. Как только ты попадаешься в нее, я становлюсь очень жестким. Эта женщина еще не приняла саньясу; пусть примет саньясу – тогда она увидит.
Стань ко мне ближе… ты будешь подходить ближе и ближе к собственной смерти. Любовь есть смерть. Тебе придется умереть, только тогда ты сможешь приблизиться ко мне. Тебе придется стереть себя полностью; только тогда ты можешь приблизиться ко мне. Но люди думают, что любовь обещает розовый сад. Да – в конце концов, да. Но по пути к нему слишком много ада.
Я расскажу тебе анекдот.
Великий философ, ощущая полную бессмысленность жизни, решил повеситься. Его друг вошел в комнату и обнаружил его стоящим на стуле с веревкой вокруг пояса. Друг спросил, что тот делает. Философ объяснил, что хочет покончить с собой.
– Но, – сказал друг, – почему ты обвязал веревку вокруг пояса?
– Когда я попробовал обвязать ее вокруг шеи, – сказал философ, – она стала меня душить.
Любовь – это веревка вокруг шеи, и она тебя задушит, она тебя убьет. Только те, кто достаточно храбр, чтобы совершить самоубийство – духовное самоубийство; те, кто готов умереть, только они родятся заново, только они смогут быть близко ко мне. Это не имеет ничего общего со мной. Я здесь, я доступен для каждого. Я приглашаю тебя: приди. Все зависит от тебя. Но если ты хочешь приблизиться ко мне из зависти к другим людям, которые близки со мной, ты придешь по неправильным причинам. Тогда твоя веревка будет вокруг пояса – и ты скажешь: «Я не могу обвязать ее вокруг шеи, потому что она душит меня».