– Никто.
– Врёшь, – его цепкие длинные пальцы до боли сжали её подбородок, – что искала в моей сокровищнице?
– Вашу птицу, государь, – ответил за Яргу стражник.
– Вот оно что. – Кажется, царь Афрон с возрастом не растерял способности удивляться. – А на что тебе моя птица? Да и как вообще ты про неё прознала?
– Во-первых, она не ваша, а просто прячется у вас, потому что ей удобно пользоваться вами и той безопасностью, в которой вы её содержите. – Ярга попыталась высвободить подбородок, но Афрон лишь крепче стиснул пальцы. – А во-вторых, она сама воровка. И я имею полное право требовать плату за её воровство.
– Что за дерзкая девица! – Царь залепил Ярге такую звонкую пощёчину, что у девушки в глазах потемнело. – Казнить! Немедля!
– Яблоки! – закричала Ярга, которую снова поволокли прочь. – Ваша Жар-птица ворует золочёные яблоки у царя Демьяна каждую ночь, покуда вы спите в неведении! А я, невеста Ивана, явилась к вам за справедливостью! Да только какая от вас может быть справедливость…
Стражники наградили её новым ударом, заставляя умолкнуть, но тут раздался очередной окрик Афрона:
– Стоять! Какого Ивана невеста? Демьянова сына?
– Сына царицы Добромилы, – сквозь слёзы выдавила Ярга. Во рту отчётливо ощущался вкус крови – кажется, стражник разбил ей губу своей тяжеленной перчаткой. – Это она меня послала, это она искала справедливости. Она сочла, что это ваша месть…
– Довольно! – взревел царь Афрон так, что слуги в страхе попятились, а стражники затрясли Яргу, заставляя замолчать. Очи царя сверкали гневом. – Что встали?! В мои покои её! Живо! Я сам её допрошу! И сам свершу тот суд, который изберу для неё! – А после процедил сквозь зубы: – Справедливости она захотела. Я покажу ей царскую справедливость!..
И почему-то девушке подумалось, что под словом «она» царь Афрон имел в виду вовсе не саму Яргу.
Глава 7. …Да нескоро дело делается
В царских покоях витал отчётливый запах мыла и дорогих масел, а ещё виноградного вина – с ужина на столе у окна остался одинокий кубок, полный до краёв. Почему-то слуги не унесли именно его, или же царь, мучимый бессонницей, собирался пригубить ночью горячительного, но отвлёкся на колокольный звон тревоги? Ярга бы уже ничему не удивилась.
Девушку в мгновение ока заковали в тяжёлые кандалы, в которых руки почти не поднимались, и всё же за очередную попытку сопротивляться она получила новый удар по лицу, от которого в глазах потемнело. Горячая кровь из разбитой губы побежала тонкой струйкой по подбородку. Яргу проволокли по коридорам и бросили посреди большой комнаты, которая, судя по всему, служила царю малой приёмной.
Здесь повсюду лежали узорчатые ковры, имелось и невероятно большое кресло, которое стояло на манер трона, вдоль стен тянулись резные лавки. У окна обнаружился круглый стол со стульями, а стены украшали цветастые полотнища с вышитыми диковинными зверями.
Слуги спешно зажгли свечи в тяжёлых канделябрах из чёрного железа и развели огонь в жаровнях вдоль окон, будто бы в помещении не было и без того жарко.
Стражники поставили Яргу на колени в центре комнаты, с силой опустили её голову к земле, заставляя смотреть в пол, и она мысленно порадовалась, что хотя бы ковёр оказался мягким.
– Оставьте нас, – раздался над нею голос царя Афрона. – Всем выйти. Всем, я сказал!
Затопотали сапоги. Люди торопливо попятились, потянулись прочь, толкаясь и натыкаясь друг на друга. А когда последние дружинники затворили за собой двери, помещение погрузилось в тишину.
Царь Афрон прошёл к столику, чтобы взять кубок, сделал медленный глоток.
– Говори, – негромко велел он, – зачем она тебя прислала?
Ярга с ненавистью посмотрела на него исподлобья. Кровь из рассечённой губы текла по подбородку и капала на белую рубаху, но её руки были закованы за спиной. Она не могла ни вытереться, ни хотя бы коснуться саднящей раны.
– А зачем вы послали Жар-птицу разорять сад царя Демьяна? – Ярга прищурилась. – Мстили Добромиле за то, что она вас бросила?
– Что за вздор?! – Царь Афрон дёрнул рукой, отчего часть вина выплеснулась ему на сапоги, но он не обратил внимания. – Что ты несёшь, мерзавка? Забыла, с кем разговариваешь?
– Отчего же, я ничего не забыла. – Ярга облизнула распухшую губу, ощутив во рту неприятный солёный привкус. – Царица всё рассказала, потому что доверяет мне – я ей верна. И знаю о том, что вы настойчиво сватались к ней, но Добромила выбрала Демьяна, тогда ещё царевича, удалого и молодого витязя с большими амбициями. Вместе они совершали подвиги, вместе и привели Велиград к процветанию.
Лицо Афрона побагровело, а Ярга нервно усмехнулась. По правде, ей было так страшно, что голова кружилась: она отлично понимала, что её жизнь сейчас в руках этого человека, а всё из-за случайного неуклюжего движения.
Волк раскрыл ей этот царский секрет, когда они отдыхали в роще. Он не запретил ей обсуждать его с кем-либо, значит, она могла попытаться сыграть на том, что ей известно.
– Прошло столько лет, но Добромила знала, что вы её не простили, – продолжала импровизировать Ярга. – Однако с местью промахнулись: яблоки не её, а царя Демьяна, он ими ни с кем не делится. И про вас уже думать забыл…
Афрон сделал к ней несколько стремительных шагов. Ярга зажмурилась в ожидании удара, но вместо этого царь выплеснул ей в лицо вино, а после со злостью швырнул серебряный кубок в угол.
– Что?! – заорал он.
Липкая сладкая жидкость окатила лицо, промочила волосы и рубаху, а ещё обожгла свежую рану на губе.
– Вы, государь, послали Жар-птицу…
– Я никуда её не посылал! – взревел Афрон, наклоняясь к Ярге, и девушка увидела его покрасневшие белки глаз. – Она сама летает, где ей вздумается, по ночам! Иначе начинает чахнуть и болеть, тебе ясно?!
Его заявление удивило Яргу, и она не стала скрывать этого.
– Выходит, вы не знали, что она ворует у Демьяна яблоки? – осторожно уточнила девушка.
– Разумеется, нет! – Царь принялся расхаживать перед ней взад-вперёд. – А Добромила, выходит, решила, что я это устроил ей в отместку за старые обиды? Она потребовала, чтобы ты принесла ей Жар-птицу взамен яблок? Послала невесту сына, дабы испытать её способности, очень на неё похоже.
Афрон остановился напротив девушки. Его цепкий взгляд и хитрая улыбка, внезапно возникшая на тонких губах, совершенно не понравились Ярге. Так по обыкновению глядели на девиц пьяные мужики в кабаках, но их она всегда обходила за версту.
– А ты хороша, воровка, – вдруг признался царь. – Немудрено, что Ивашка от тебя голову потерял, а Добромила на верную смерть послала.
Ярга сильно сомневалась в том, что он говорил правду. Она была в мужской одежде, растрёпана, перемазана кровью и облита насквозь вином – в общем, весьма далека от идеалов благородной женской красоты.
Царь вдруг наклонился, чтобы взять её за плечи и рывком поставить на ноги с такой удалью, какую не от каждого человека в его годах можно ожидать. Он крепко держал Яргу, приблизив к ней своё лицо. Она в страхе зажмурилась и невольно подумала о том, что уж лучше бы её казнили, чем подвергали иным насильным унижениям.
Но царь лишь прижался заросшей щекой к её горячей коже и зашептал в ухо:
– Я обычно милостью никого не балую, а уж воров и подавно, но ты мне приглянулась.
– Вот радость-то какая, – простонала девушка, когда Афрон теснее прижал её к себе. – А можно я просто из окна выброшусь?
Царь глумливо усмехнулся.
– Дерзкая какая. А представь, как бы взъярилась Добромила, если бы ты осталась у меня в Благоде? – Афрон встряхнул девушку, будто куклу. – Если бы не Жар-птицу ей покорно привезла, а сама царицей сделалась?
– Прошу не гневаться, государь, но я откажусь, – неразборчиво пролепетала Ярга. – Вы мужчина видный, знатный и уважаемый, но я Ивана люблю. Из-за него к вам прийти согласилась, из-за него здесь оказалась.
Хватка Афрона ослабла.
– Проклятая Демьянова кровь. – В его голосе прозвучала насмешливая досада. – Что же мне делать с тобой, девочка? Убью – с Добромилой никогда не рассчитаюсь. Отпущу – потеряю уважение народа, лишусь того имени, которое всю жизнь зарабатывал.
Его голос показался Ярге утомлённым. Она осторожно открыла глаза.
Афрон отстранился. Он отпустил девушку и теперь просто задумчиво глядел сверху вниз. Взгляд всё ещё казался немного безумным, но будто смягчился. А ещё Ярга заметила, с какой нежностью он произнёс имя велиградской царицы, словно действительно не позабыл ничего и даже спустя годы не желал ничем обидеть женщину, которая когда-то давно разбила и ожесточила его сердце.
– Бей своих, чтоб чужие боялись? – осторожно предположила Ярга.
Царь Афрон не ответил, лишь глубже задумался. Кажется, прошла целая вечность, а у Ярги затекли ноги, когда он снова заговорил:
– Раз уж Добромила так сильно захотела Жар-птицу и послала тебя, уверенная, что ты справишься, – а я должен признать, ты и вправду почти справилась, раз так далеко забралась, – то дело серьёзное, а ты – девица непростая. – Афрон поскрёб бороду. – Есть у меня одна мысль. Выполнишь моё поручение – отдам тебе Жар-птицу. Для этого тебе придётся отправиться туда, куда моим людям хода нет, но прознать о том, что тебя послал я, никто не должен, поняла?
– Поняла, государь. – Ярга опустила голову, а сама почувствовала, как недобрая тревога поднялась в душе. – Как же я могу послужить?
– Знаешь, где лучшие лошади? – вопросом на вопрос ответил царь Афрон.
– В Баш Урде, у кочевников? – осторожно спросила она.
Царь захохотал. Так же безумно и взрывно, как делал и всё прочее.
– Глупая! – Он утёр усы ладонью. – Лучшие лошади в Белой Персти. Такие скакуны, что даже степные дикари Белой Персти завидуют. – Он подался к ней. – А самый славный конь – у царицы Надии. Златогривый и быстроногий, молва ходит, что волшебный. Достань мне этого коня, и я обменяю его на Жар-птицу. О нём я давно мечтаю. Тогда ни имя моё не пострадает, ни тебя казнить не придётся.