Ярга двигалась медленно, потому что синяки разболелись ещё пуще прежнего, а мышцы затекли от долгой езды верхом на волчьей спине. Через силу она развела этот костёр и в крошечном котелке сварила для себя жидкую кашу на воде. Волк велел ей не жадничать и питаться плотно в пути, но природная бережливость заставляла довольствоваться малым.
Горячую кашу она съела прямо из котелка, постанывая от боли и заедая хлебом. Вытерла донышко хлебной корочкой, чтобы собрать остатки ужина до последней капли, потом позволила себе съесть кусок сыра, что сделала с особым удовольствием.
Следовало снять доспехи, умыться и ополоснуться после жаркого дня, проведённого в полном боевом облачении, а ещё полечить разбитую губу хотя бы мёдом, который она взяла с собой, но силы покинули окончательно, руки не поднимались выше груди. Вдобавок когда Ярга начала неуклюже развязывать ремни, которые держали нагрудник поверх кольчуги, то обнаружила, что случайно затянула один из них так, что теперь он не развязывался вовсе.
– Ну, давай же, – простонала она, дёргая за ремень, но узел только сделался туже. – Нет. – Ярга захныкала в попытке вывернуться так, чтобы лучше рассмотреть, что именно произошло с ремнём и в какую сторону тянуть, но от резкого движения ушибленный живот отозвался вспышкой острой боли. – Нет, пожалуйста.
Она ещё никогда не ощущала себя такой беспомощной, настолько бесполезной, но, как ни вертелась, ничего не выходило. В носу защипало от досады.
– Проклятая железяка. – Ярга ударила себя в грудь кулаком. – Ненавижу тебя!
Нагрудник отозвался глухим звоном. Она всхлипнула. Очередная попытка развязать ремешок окончилась тем, что она неловко плюхнулась на траву.
В таком виде её и застал Волк, возвратившийся с добычей. Из громадной пасти свисали длинные заячьи ноги.
– Что стряслось? – спросил он, бросив тушку возле костра.
– Ничего. – Ярга вытерла нос рукой, кивнула на зайца: – Ты не мог бы есть так, чтобы я не видела?
– Свою трапезу я уже съел, это для тебя. – Волк заглянул в пустой котелок из-под каши, который Ярга ещё не успела вычистить. – Как чувствовал, что опять будешь есть бессмысленную крупяную жижу. А я предупредил: без сытной еды ты однажды свалишься с моей спины замертво и сама того не заметишь.
Ярга с удивлением покосилась на мёртвого зайца.
– Ты убил его… для меня?
– Как видишь. – Серый Волк обошёл костёр кругом. – Сможешь приготовить?
– Да, – неуверенно протянула она. – Но я уже спать собиралась. Давай оставим на утро? Я бы его сварила, часть съела на завтрак, а часть взяла в дорогу.
– Как знаешь. – Зверь прищурился. – Ты что, собралась спать в доспехах?
Ярга виновато шмыгнула носом.
– Думаю, да, потому что я… ну… не могу его снять. – Она показала ремешок. – Вот, затянула случайно так туго, что теперь не знаю, как распустить. Может, срезать ножом, как думаешь? Мне и кольчуги хватит, а ремешок потом починю в какой-нибудь деревне у кузнеца.
Волк подошёл. Остановился так близко, что едва мордой не ткнулся ей под руку. Изучил ремешок.
– Ну нет, – уверенно сказал он. – Тут сущий пустяк, нужно просто немного ослабить.
– Где? Здесь? – Она попыталась сделать то, что Волк говорил.
– Нет же, погоди.
– Здесь?
– Да нет же! Не спеши! Так только хуже сделаешь!
– Вот так?
– Стой! Стой, горе! Не трогай ничего.
Зверь оскалился и раздражённо зарычал. Ярга тотчас убрала ладони.
– Раз такой умный, сам и развязывай! – гневливо выпалила она, а потом ехидно ухмыльнулась.
– Уверена? – Взгляд Волка сделался таким лукавым, что ей стало не по себе.
– Раз тебе сподручно, то развязывай ты. – Она развела руки в стороны и непроизвольно ойкнула от резкой боли между рёбрами.
– Ну, как скажешь, – зверь попятился, – но чур не пугаться, ты сама попросила.
Ярга не сводила с него глаз. Она ожидала чего угодно: колдовства, вмешательства какого-нибудь лесного существа или попросту попытки откусить узел, но ошиблась.
Волк отступил дальше за костёр и вдруг упал на бок, словно простая собака. Он перевернулся через спину и… изменился. Сменил обличье, сделавшись человеком. В мгновение ока, будто игральную карту перевернули.
Ярга с визгом вскочила на ноги, позабыв о всякой боли, когда по другую сторону от костра вместо Серого Волка с земли поднялся молодой мужчина, взлохмаченный и облачённый в потёртый полушубок мехом наружу. Он переступил с ноги на ногу, чтобы удержать равновесие, встряхнул вихрастой головой, разминая шею.
Девушка кинулась к ножнам, выхватила дрожащими руками меч.
– Ярушка, это же я! Не признала? – Хрипловатый голос мужчины вовсе не был ей незнаком, а его смех, хоть уже и не был полон лающих звуков, всё ещё оставался смехом… Серого Волка.
– Ты! – Ярга вытаращила глаза.
– Опусти меч, – он наклонил голову набок и улыбнулся, – ну же.
Ярга не могла поверить в то, что видела. Всего пара ударов сердца – и вот зверь сделался человеком прямо перед ней. Она, вероятно, с ума сошла или перегрелась на солнце сегодня.
Мужчина перед ней был молод и хорош собой. Высокий, широкоплечий, укутанный в полушубок, собранный из самых разных шкурок и кусочков ткани, будто на улице зима, а не жаркое лето. Нижняя часть его тела оказалась облачена в штаны из грубого чёрного сукна. Стопы оставались босыми и перепачканными землёй, а на широких мозолистых ладонях отчётливо угадывались застарелые шрамы.
На лицо он был молод. И красив так, что становилось не по себе: с густыми бровями вразлёт, точёными скулами, прямой челюстью, чуть жестковатой линией губ и небольшой горбинкой на носу. Бороды он не носил. Тёмно-каштановые волосы были острижены и едва прикрывали уши неровными густыми прядями. Изменились и глаза – медовый звериный оттенок ушёл куда-то в глубину зрачков и теперь плескался там, будто живой огонь, а радужки приобрели пронзительный серо-голубой цвет, словно обведённый по контуру чернилами. Пожалуй, его можно было при желании принять за обычного человека, если бы не кожа.
Всё лицо мужчины покрывали полупрозрачные узоры: живые завитки серого, белого и красно-оранжевого. То ли цветы и листья, то ли колдовские знаки, а то ли волны волчьей шерсти, сквозь которые можно различить человеческое лицо. Сначала Ярга сочла, что ей померещилось, но эти завитки едва заметно шевелились и меняли очертания, когда мужчина двигался.
– Ярушка, – мягче протянул он, улыбаясь. – Зачем же ты испугалась, ясонька? Сама же сказала, чтоб я распутал твой ремешок. Иди сюда, не бойся меня. Я развяжу и снова волком сделаюсь, чтоб не пугать тебя, милая, коли ты людей страшишься пуще диких тварей.
Он шагнул к ней, но она шарахнулась прочь, да так, что едва не оступилась на мшистой кочке.
– Ты оборотень? – Ярга замотала головой.
– Перевёртыш. – Его улыбка сделалась шире. Зубы в ней были вовсе не желтоватые по-волчьи, а крупные и белые, как у обычного человека, разве что клыки заметно выделялись.
– Ты колдун? – не унималась Ярга.
– Див, – терпеливо поправил он.
Она почувствовала, как без её воли распахиваются в изумлении уста. Дивами простой народ звал человекоподобных духов, потомков богов от смертных со способностями к смене обличий. За их природу и непростой нрав дивов не любили ни боги, ни люди.
– Ты что… сын Велеса? – предположение сорвалось само собой.
Мужчина фыркнул.
– Можно и так сказать, – ответил он. – Я его воспитанник, но тебе бояться нечего.
– Нечего?! – Ярга наконец уронила меч в траву. – Ты только что из волка сделался человеком. Я столько времени провела на твоей спине, беседы вела, ты даже…
Она залилась краской, вспоминая своё купание и последовавшую стирку.
– Нет, – пробормотала она, пряча лицо в ладонях.
Див запрокинул голову и от души захохотал, без труда догадавшись, о чём она подумала.
Глава 8. Разрыв-трава
Он сдержал слово: развязал ремешок и обратно перекинулся в зверя, сделался Серым Волком. Вёл себя как ни в чём не бывало, даже уговорил Яргу на следующий день снова сесть к себе на спину. Сказал, что волчье обличье ему привычнее человеческого. Так и передвигались они всю следующую неделю: Див оставался Волком, но Ярга не могла отделаться от мысли, что то было лишь притворство.
И всё же девушка радовалась их вынужденному общению: друзей у неё прежде толком и не было, а Див оказался замечательным собеседником. Он всё чаще сам заводил разговор, пока они бежали через очередной лес или пересекали бескрайнее ржаное поле. Обычно он начинал с: «А ты знаешь, откуда взялись…» или же: «Слышала историю про…»
Ярга почти ничего не знала и мало о чём слышала. Она внимала с жадностью. Порою чувствовала себя ужасно глупой и тёмной деревенской девкой, но Див ни разу не посмеялся над её наивными вопросами, не осудил за незнание или любопытство.
Медленно тянулась мимо Большая Благода со своими богатствами и красотами, а Серый Волк рассказывал всё, что знал сам: о богах и героях, о духах злых и добрых, о волшебных средствах и страшных бедах. Спала Ярга урывками дважды в день, потому что по ночам Волку было сподручнее бежать. Во время отдыха у костра он приносил ей очередного кролика, куропатку, крупную рыбину или иную добычу. Ярга благодарила его за заботу, а сама думала, что без него не дошла бы столь далеко и столь легко. И если бы Див попросил у неё в уплату не одно перо, а весь хвост Жар-птицы, девушка выдрала бы его не задумываясь, а царю Демьяну сказала, что так и было.
Иногда удавалось подремать прямо на волчьей спине. Порой зверь позволял это и будто бы даже замедлял ход, чтобы девица могла отдохнуть, а порой будил её ворчанием, когда дорога была трудной и требовала от Ярги внимания. Она не хотела становиться обузой, поэтому ни на какие тяготы не жаловалась.
Когда спал сам Див, Ярга не знала, да и спал ли вообще? Порой он пропадал, чтобы разведать дорогу впереди или поохотиться, но всегда скоро возвращался. И вот во время их вечернего привала на границе между Благодой и землями кочевников девушка отважилась задать мучивший вопрос.