Нет, так не пойдёт. Он её погубит скорее, чем научит хоть чему-то полезному, стоит унять свои порывы. Девушку нужно беречь, другого шанса раздобыть перо у него может не появиться ещё очень долго.
Он нахмурился, рассматривая её расслабленное, умиротворённое лицо. Потянулся было отвести золотисто-пшеничные волосы, но не решился, убрал руку.
Ярга поморщилась во сне, на мгновение скривила губы и снова успокоилась. Снится ей что-то? Страшное ли? Хорошее? Вдруг это её дом, который наверняка был у неё в малом возрасте, пока родители были живы? Или же красавец царевич, ради которого она готова рисковать собою? Вряд ли он – Ивашка пустоголовый, что трухлявый пень. Пригожий, правда, девки таких любят, ладных да складных, которые даже кровью умеют красиво истекать на поле брани, а умирают исключительно в героических позах. И пахнут не столько мужиком, сколько свежим берёзовым веником из баньки.
Он встал и невольно понюхал свою шубу: ну, так и есть, псина псиной.
Секунду подумав, он обошёл вкруг их нехитрый лагерь, чтоб оставить достаточный след. Здесь кишмя кишели змеи и прочая степная гнусь. Незачем девочку тревожить понапрасну, она и без того всего на свете пугается, и его тоже, грязного бирюка.
Завершив обход, он пошёл к ручью, вниз по течению. Туда, где холодная проточная вода была глубока и собиралась в небольшую запруду на манер озерца или омута. Тварь, жившая у дна, зарылась в ил и притаилась, будто мёртвая, пока он скидывал одежду и заходил в темноте в воду. От прохладной водицы тело тотчас покрылось гусиной кожей, и всё же он с удовольствием взбодрился и смыл с себя всё, что, казалось, не смыть уж никогда. Хорошо, что дохлая рыба потом не повсплывала, когда он вылез на берег. Обсыхал он уже одевшись и обернувшись волком у костра.
Он дал Ярге поспать подольше, разбудил её глубоко за полночь. Она поглядела на него мутными глазами, но всё же покорилась судьбе. Собрала вещи, затоптала костёр, взобралась на его спину с лёгким кряхтением и снова задремала.
Ну и пусть себе досыпает. Дорога по степи ровная, не уронит.
– Ярушка, – позвал Волк.
– Что, Волче? – сонно спросила девушка.
Они бежали по степи сквозь бесконечное море трав. Пушистые венчики то становились выше их голов, то вновь обращались в поля клевера. Мимо проплыло озерцо, гладкое, как зеркало, в его камышах затаились длинноногие цапли. А ночь всё не кончалась.
– Скажи, ты знаешь, откуда взялась эта степь? – спросил он.
Ярга тотчас приподнялась поудобнее, приготовившись слушать очередную историю.
– Откуда? – смущённо уточнила она.
Ей всё ещё не верилось в то, что этот серый зверь с мистической выносливостью и громадными зубами и тот диковатый красавец, вздумавший накануне обучать её сражению на мечах, – одно и то же существо.
– Однажды на самом западе, там, где сейчас лежит Велиград, жили-были две сестры-ведьмы, Ния и Рея, – хрипло начал Волк свой рассказ, и Ярга затаила дыхание. – И вот однажды Ния ушла на охоту, а Рея осталась одна дома в их избушке. В ту пору проезжал через их края княжий сын. Он заблудился, наткнулся на избушку и… что случилось, как думаешь?
По голосу Ярга поняла, что он улыбался.
– Княжич влюбился в Рею? – с готовностью предположила она.
– Правильно, – усмехнулся зверь. – Влюбился, увёз её и женился на ней. И Рея была рада-радёшенька, даже про сестрицу без сожаления забыла. А Ния воротилась домой и сразу всё поняла. И разозлилась так на Рею, что решила ей отомстить. И вот когда у княжича и Реи родился сынок, Ния решила его съесть.
– Ой! – Ярга едва не подпрыгнула на волчьей спине.
– И вот как сынку исполнилось шесть лет, услышала Рея скрежет посреди ночи и поняла, что это её сестра зубы точит, чтобы мальчика сожрать, – продолжал Волк с совершенно серьёзным видом. – Тогда Рея собрала сына, посадила на лучшего коня и дала ему в дорогу заколдованных вещей, а сама сказала: «Тётка твоя за тобой гонится, скачи на восток и не оглядывайся, а как лязг зубов её услышишь, бросай за спину одну вещь». Мальчик послушался. Едва выехал из дому, сразу лязг услышал. Тогда бросил он материн заколдованный гребень, и тотчас вырос Дремучий лес, в котором Ния заблудилась и отстала. А как нагнала мальчика снова, бросил он материн платок, и платок тот обратился озером Муть, и Ния снова отстала. Едет мальчик, едет и слышит снова лязг за спиной. Страшно ему, но оглядываться матушка не велела, вот и бросил он огниво, и выросли Белые Горы прямо перед Нией. Разозлилась ведьма, кинулась за мальчиком ещё быстрее, а тот уже далеко уехал. Остались у него лишь материны бусы. Бросил он эти бусы, когда тётка-ведьма уже коня за ноги хватать начала, разлетелись бусины зёрнышками, и раскинулась степь с такой густой травой, что Ния потерялась в ней хуже, чем в лесу. Опутали травы её руки и ноги, не пускали ведьму долго-долго. Мальчик успел до самого востока доехать, а там на побережье как раз Перун со своей дружиной пировал. Услышали богатыри историю мальчика да и пожалели его. Взяли к себе в дружину и увезли воинскому делу обучать. Да так хорошо обучили, что Ния более к нему подойти не смела – боялась, что он ей припомнит ту охоту, когда она его чуть не съела. Вот и осталась ведьма ни с чем, а степь и по сей день зеленеет.
Ярга неуютно поёрзала на волчьей спине.
– Так это детская сказочка, даже я её знаю, – снисходительно заметила она, но всё же огляделась по сторонам: мало ли какая ведьма в высокой траве нынче ночью могла заблудиться.
– Может, и сказочка, а может, и нет, откуда нам знать? – уклончиво отозвался Див.
– Не бывает таких чудных чудес, да и боги своих чертогов в Ирии почти не покидают. – Ярга спрятала зевок в кулаке. – Но хоть я в это не верю, послушала с удовольствием. Спасибо, Волче.
Серый Волк не ответил. Он выбрал очередную звериную тропу, едва различимую в густом разнотравье, и затрусил по ней.
Ярга приподнялась, чтобы оглядеться по сторонам, но в темноте не разобрала ничего, хоть ночка и выдалась ясной. Острый серебряный месяц висел в вышине блестящим серпом. Вокруг него мелким бисером рассыпались бело-голубые звёзды, словно бусины из ожерелья ведьмы Реи.
– Ни зги не видать, – проворчала она, вглядываясь в сумрачный степной простор. – А ты хорошо знаешь эти места?
– Достаточно, чтобы не заблудиться в чистом поле.
– А дальше? – не унималась Ярга. – Как далеко тебе доводилось забредать? Ты видел восточный берег?
– Видел.
– Бывал в Доволи? А в Скуре? Говорят, они там пьют брагу прямо из толстых бычьих рогов, которые…
– Я погляжу, ты вовсе не устала, – усмехнулся Волк, – вон какая разговорчивая. Может, ещё мечом помашем?
– Устала. – Она сконфуженно прилегла на его спину, обнимая мохнатую шею зверя. – У меня каждая жилка болит, а от езды на тебе всё только ещё больше ноет. Но что же мне жаловаться, когда я сижу, а ты бежишь.
Волк засмеялся рокочущим гулким смехом, который прошёл по его хребту и отозвался в груди Ярги лёгкой дрожью.
– Отдыхай, пока можно, сил набирайся, – велел он.
– Не серчай, я же нигде за свою жизнь не бывала, – попыталась оправдаться она, – а ты вон сколько видел.
– Хочешь, чтобы я тебе ещё что-нибудь рассказал?
– Конечно, хочу.
И он рассказал.
О льдах в северных морях, которые сокрушают корабли в щепки.
О злых великанах и трёхглазых ведунах.
О южных красотах, спелых персиках размером с кулак и терпких густых винах.
О восточных дворцах из цветного стекла и западных теремах из чёрного дерева.
А ещё о тех невероятных существах, которых можно повстречать в разных частях Яви. И особенно о тех, с кем встреч лучше избежать вовсе.
Ярга слушала с жадностью и даже не заметила, как взошло над степью коралловое солнце. Оно расцветило горизонт богатым золотым светом и подняло над миром пухлый край. Его лучи рассеяли жидкие клочья ночного тумана и превратили урдинскую степь в изумрудный океан без берегов.
Островки горькой полыни расцветали среди пушистых венчиков ковыля. Лиловые щёточки ароматного шалфея соседствовали с белыми зонтиками тысячелистника. Луговые васильки пестрели синими огоньками, а дикий вьюнок оплетал другие растения гибкими тоненькими усиками.
В вышине величаво плавали ястребы. В столь ранний час они уже высматривали добычу, покуда не успела заняться жара. А жарко стало уже к обеду. Едва солнце достигло точки зенита, как вся живность попряталась от его палящих лучей. Воздух впереди расплылся, обратившись в мутное марево.
Ярга предусмотрительно не вздела кольчугу, дабы не спечься в ней заживо. На голову она повязала цветастую косынку, чтобы спасти темечко от солнечного удара, но помогало слабо. Пот струился по спине и шее, и волчья туша под ней только усугубляла дело. Сидеть на меху было просто невыносимо, даже ладони взмокли.
К счастью, объяснять Диву ничего не пришлось. Он сам взял левее и вынес их к небольшому озерцу, притаившемуся между двух поросших полынью холмов, оставил Яргу у воды, чтобы она могла ополоснуться и немного перекусить, а сам отправился обходить дозором их место отдыха. Когда же он возвратился, Ярга уже закончила мыть посуду.
– Бери меч, – на ходу велел Див.
– Сейчас? – простонала девушка. – Такое пекло, Волче. Может, лучше вечером потренируемся?
– И вечером, и сейчас. – Он перекинулся на ходу: просто скатился с холма в низину волком, а встал уже человеком. – Бери меч.
– А тебе в шубе не холодно? – спросила Ярга и тотчас прикусила язык под его пристальным взглядом.
– Язва. – Он воззрился на неё сверху вниз с вызовом, уперевшись руками в бока. Губы изогнулись в насмешливой улыбке, когда он сказал: – Не нравится, сними её с меня сама. Что покраснела, как маков цвет? Иль уже не страшишься за меня, что я насмерть перегреюсь?
– Вот ещё, – проворчала девушка, а сама заторопилась поскорее достать меч из ножен. – Вдруг это твоя шкура. Или иное какое колдовство, что на меня перекинуться может. Нет уж, сам снимай, если жарко станет. А если нет, дело твоё.