– Скажешь тоже, княже, – пробормотала она. – Я у вас вроде приблудившейся кошки: мышей ловит, и ладно.
Она попыталась рассмеяться, но смех вышел натужным и смущённым.
– Ты не права. – Хаук нахмурился. – Я не мастер красивые слова говорить, мне бы мечом помахать. Только это и умею, оттого, наверное, и изъясняюсь криво да издалека.
Они свернули на другую улицу. Здесь прилавков не было вовсе, но зато она делала крюк и выходила обратно на площадь. Здания все как одно были строгими и с большим количеством кованых элементов, из чего Ярга сделала вывод, что здешние постройки принадлежат каерскому воинству. Возможно, внутри находились казармы или оружейные.
– Но ты не думай, милая, что моё сердце совсем чёрствое и ничего не чувствует. – Большая ладонь мужчины легла на его грудь. – Ты ведь давно уж догадалась, что дорога мне стала.
Ярга отвела взгляд, чтобы только не глядеть в его лицо. Сделала вид, что рассматривает широкие сумрачные дворы за воротами. В некоторых стояли деревянные колоды с привязанными к ним соломенными мешками для тренировок. Поначалу Ярга даже приняла их за силуэты живых людей.
– Догадалась ведь? – настойчивее спросил он, потому что она упрямо молчала.
– Да, княже, – негромко ответил Ярга.
– Так что же мучишь меня, коли догадалась? – Он задал вопрос так резко, что она вздрогнула всем телом и воззрилась на Хаука в испуге. Он это понял и потому продолжил мягче: – Я тебя не неволю, не тороплю, никогда ни к чему принуждать не буду и не прогоню, иначе бы и не взял к себе. Но неужели я тебе совсем не мил?
Они остановились посреди улочки напротив одного из открытых дворов.
Ярга глядела на Хаука, и этот могучий великан казался ей ужасно несчастным в эту минуту. Из-за неё одной. Из-за «урдинской рабыни» и чужачки, которая ни разу не выказала ему симпатии, как он ни старался понравиться ей. Она всегда виделась себе глупой безродной сироткой, которая только и умела что выживать. Руки её были грубее, чем у Аделы, а формы не такими роскошными, как у Далии, но отчего-то князь Скуры думал иначе. Разве же кто-нибудь относился к ней лучше?
– Хаук. – В горле пересохло, поэтому она с трудом смогла закончить мысль севшим голосом: – Конечно, ты мне мил.
– Пойдёшь за меня? – прямо спросил он, глядя ей в глаза.
Ярга едва не ответила.
Её внимание привлекло движение внутри сумрачного двора, возле которого они остановились. Два огненных всполоха зажглись во тьме, точно угли.
Хаук ждал ответа, но вместо этого Ярга сделала шаг в сторону этих огоньков, будто завороженная. Она не могла поверить тому, что разглядела во дворе средь стоек с мечами и копьями.
Это была клетка, огромная, чёрная и тяжёлая, с частыми толстыми прутьями. Она стояла на помосте, будто её демонстрировали всем желающим потехи ради. А внутри этой клетки был заперт огромный волк. Он лежал на полу, положив голову на лапы, и наблюдал за их разговором яркими огненными очами. Так устало, словно у него ни на что не осталось сил.
Это был Див, вне всяких сомнений. Его взгляд в обличье Серого Волка Ярга не спутала бы ни с чьим.
– Что это? – сипло спросила девушка, делая ещё пару шагов к клетке.
– Не подходи близко. – Рука князя предостерегающе легла на её плечо, и Волк проследил за этим жестом прожигающим взглядом. – Не обманись: это не зверь, а поганая нечисть. Его поймали три недели назад. Крутился возле города, будто что-то выискивал, охотился на человечину наверняка. Но Перуновы обереги его ослабили и близко к Скуре не подпустили, они же эту грязную гнусь и сдерживают.
Князь жестом показал на символы, выгравированные на основании клетки и некоторых прутьях. В темноте Ярга не сразу их разобрала. Похожие она видела на Перуновом капище.
– Тебе нечего бояться, милая. – Хаук улыбнулся ей. – Завтра поутру его выпустят за городом, охота будет. Вот где наши ребята во славу Перуна повеселятся. Это тебе не жертвенного оленя убить, а настоящую нечисть из Нави…
Но Ярга его уже будто не слышала – она не могла оторвать взгляда от волчьей морды. Хотелось закричать, хотелось отругать Дива за то, что попался и теперь обречён на верную погибель, но она сдержалась, хоть в груди всё клокотало.
– Хочешь, я убью его ради тебя завтра на охоте?
Вопрос князя вновь заставил её вздрогнуть, вернее, то, как радостно Хаук задал его.
Она резко повернулась к нему и ответила уже без всякой запинки:
– Вот завтра поутру я ответ тебе и дам, храбрый княже. – Девушка заставила себя улыбнуться, хоть все мысли лихорадочно метались вокруг того, как вызволить Дива. – А пока отведи меня домой: день был долгий, и я утомилась так, что едва могу связно думать.
Ответная улыбка Хаука полнилась такой счастливой надежды, что Ярге сделалось ужасно стыдно. Она позволила ему поцеловать обе её руки по очереди, а после приобнять за плечи и повести прочь. Девушке стоило огромных усилий не оглянуться на Волка в клетке.
Князь проводил Яргу до самых дверей в её комнатку, а после пожелал доброй ночи и, окрылённый мнимым счастьем, сказал, что возвратится на праздник к дружине, чтобы поутру все они вышли на охоту.
А едва дверь за ним закрылась и половицы заскрипели под удаляющимися шагами, Ярга кинулась к котомке с вещами. На дне отыскала заветный свёрток с разрыв-травой и спрятала под платком, а после выскользнула в коридор.
– Ты куда? – раздался в темноте сонный голос Аделы, которая выглянула из своей комнаты.
– Я? – От неожиданности Ярга чуть расковник не выронила. – Хочу Хаука догнать, он на праздник возвратился. А я думала, ты тоже там.
– Далия осталась, а я ушла. – Старшая сестра зевнула. – Голова разболелась от дыма. – Она окинула Яргу задумчивым взглядом. – Поговорили?
– Да. – Ярга растерянно улыбнулась. – Я ему обещала ответ утром дать, а теперь вот думаю, что же ждать до утра.
Адела одобрительно улыбнулась, а потом сказала одно лишь слово:
– Иди.
И Ярга сорвалась с места едва не бегом, словно это её из клетки выпустили.
Она выбрала самые тёмные улицы и безлюдные переулки, ничего не страшилась, кроме встречи с Хауком, оттого площадь обогнула, сделав приличный крюк. И молила Перуна о том, чтобы князь сейчас совершал обильные возлияния во славу будущей охоты и ставшего вдруг столь достижимым девичьего сердца, а не ошивался подле пленного зверя.
К счастью, так и вышло. Клетку никто не охранял, поэтому Ярга добралась до неё без приключений. Волк лежал на полу без движения, словно мёртвый, даже глаз не открыл, когда она приблизилась.
– Волче, – шёпотом позвала Ярга. – Ты меня слышишь?
Он дёрнул ухом. Живой, значит.
Трясущимися руками она развернула заветный свёрток. Три побега разрыв-травы сморщились и усохли. Выглядели они жалко, ничто не говорило даже о капле магии в них.
– Что же мне делать? – простонала она. – Волче, как эта трава работает?
Волк не шевелился. Девушка всхлипнула.
Время уходило, нужно было что-то делать, пока небо на востоке не начало светлеть.
Повинуясь случайному наитию, Ярга извлекла один побег и приложила к тяжёлому замку на двери.
– Отопри, – с дрожью в голосе приказала она, прижимая расковник прямо к замочной скважине.
Какое-то время ничего не происходило. А потом вдруг пожухшие корешки зашевелились, и растение ожило. Ярга едва его не выронила, когда корни и листики потянулись внутрь замка, где вспыхнули ярким золотом.
Замок щёлкнул и открылся, а разрыв-трава рассыпалась прахом прямо в пальцах. Ярга торопливо вытащила его и как можно тише положила к ногам, а после отворила дверцу.
– Уходи, Волче. Слышишь меня? Уходи немедленно.
Когда она вошла в клетку, Волк открыл глаза.
– Ну что же ты разлёгся. – Она упала перед ним на колени, взяла его тяжёлую голову в руки. – Вставай, окаянный, уходи отсюда, ты же слышал князя. – В её голосе зазвенели слёзы. – Поутру тебя убьют.
Его ответ прозвучал так тихо, что она едва разобрала:
– Без тебя всё равно не жить мне, Ярушка.
Слёзы потекли по щекам против воли. Ярга обняла его шею, зарылась лицом в тёплый грубоватый мех, пахнущий зверем.
– Иди к нему, – услышала она шёпот Дива. – Он хорошо тебя привечает, я видел. Долго наблюдал, потому и не смог решиться, а потом поздно стало, зазевался. Иди, ясонька, покуда тебя здесь никто не увидел.
– С ума сошёл, серая шкура? – Она в возмущении вцепилась в него пальцами, тряхнула в попытке расшевелить. – Я тут торчу только потому, что ты меня не вызволил прежде. На что мне князь, ежели… – Она запнулась, краснея. – Ежели уговор у нас с тобой?
Он хрипло усмехнулся, покосился хитрым огненным глазом.
– Забирайся.
– На тебя?
– На крышу царских хором. На меня, само собой.
– Ты же без сил совсем.
– Ничего, одну тощую девицу в платьице как-нибудь вывезу.
Он встал на лапы, пошатываясь, выбрался из клетки. На ходу едва не упал, но Ярга подставила ему бок. Очутившись вне зачарованных прутьев, Волк отряхнулся, будто сгонял колдовской морок.
– Забирайся, – повторил он. – Чуешь, рассветом пахнет?
Ярга ничего не чуяла, но бросила всё без колебаний. При ней не было ничего, кроме двух оставшихся побегов расковника, когда она забиралась на волчью спину. В юбке это было ужасно неудобно, но и одежда-то была не её. У неё ничего своего как не было, так и не появилось.
А Хаук? Добрый благородный князь, о нём Ярга вспомнила лишь когда первые рассветные лучи позолотили древесные кроны. Она мысленно попросила у него прощения и пожелала счастья, но от Скуры они были уже слишком далеко, чтобы оглядываться.
Видать, не судьба.
Глава 12. «В награду любого возьмёшь ты коня»
После пропажи Ярги в Ясеневых горах он шёл за дружиной Хаука до самой Скуры, как тень, да всё никак не мог подобраться. Девушку охраняли так, будто она была царевной. Вдобавок против него действовало колдовство северных жрецов. Перуновы обереги ослабляли волчье тело, он не мог бежать столь же быстро, впервые за многие годы ощутил усталость, растерял былую сноровку и бдительность. Но хуже всего оказалось другое: он начал сомневаться.