Ему вдруг сделалось искренне жаль девушку – не от хорошей жизни она пришла в Дремучий лес. Мечты Ярги были понятны: ясонька хотела спокойствия и сытости, а ещё любви. Она нуждалась в том, кто будет любить её и заботиться о ней, желательно взаимно. Были ли такие люди прежде? Вряд ли.
Ярге встретился ленивый лживый Иван, который решил её использовать и плохо скрывал это. Только царевич Иван оказался Иваном-дураком, раз отпустил её одну. Конечно, на пути такой красавицы вскоре встретился человек получше.
Князь во многом превосходил Ивашку, тут и говорить не о чем. Настоящий богатырь во главе дружины. Не слишком мудрый, но добрый человек, способный набраться ума с возрастом. Он ласково принял Яргу, а смотрел на неё с такой нежностью, что злость разбирала. Но при здравом размышлении становилось ясно: князь Ярушку не обидит.
Так и вышло. Он устроил её в своём доме, дал сёстрам понять, что она следующая хозяйка в тереме, нарядил, обогрел и терпеливо ждал, когда же девушка ответит на ухаживания.
Див видел всё. Он тайком проникал в Скуру и подбирался к терему князя, чтобы послушать разговоры под окнами и своими глазами увидеть, как поживала Ярга. Она была тиха и вполне довольна, а сбежать вовсе ни разу не попыталась, из чего напрашивался вывод: стоило её отпустить, позабыв об уговоре добыть вместе Жар-птицу. Конечно, это рушило все планы, но что делать? Не лишать же бедную одинокую девицу шанса на счастье. Она и без того всякого в пути натерпелась, хватит. Не такое уж он и чудовище, чтобы губить её почём зря, ничего, найдёт иной способ перо раздобыть, а Ярга пусть счастлива будет.
Только вот отчего-то счастье это отзывалось в нём какой-то странной давно позабытой тоской. Щемило за рёбрами без всякой на то причины. Смешно подумать: хрупкая смертная девица, чей век короток, вызывала в нём столько всего сразу. Даром что ладная и красивая, даром что добрая и искренняя. Она слушала его истории, будто дитя малое, и всему дивилась, что казалось ему ужасно потешным. Ярушка без притворства радовалась, боялась, злилась или грустила, и он вдруг понял, что желает ей счастья в её короткой смертной жизни, которую ему не хотелось ломать. Привязался он к ней за время в пути, что ли? Наверное, так. Иначе не объяснить, почему вдруг дышать тяжело.
С такими мыслями он уходил из Скуры, да настолько в них погрузился, что зазевался. Попался в ловушку возле городских стен, ослабленный обережными знаками Перуна. А после в клетке оказался, где вовсе потерял желание бороться. Мелькала на задворках сознания задумка сбежать во время охоты, но была она пыльной и призрачной, как лунный свет над погостом. Однако в ночь праздника увидел он вдруг Яргу и князя, захотел сожрать его, да клетка помешала. А там уж и Ярушка возвратилась с расковником.
Он поведал ей эту историю, когда она стала расспрашивать о том, где пропадал и как в Скуре очутился. Разумеется, не целиком, без подробностей, и уж точно не упомянул свои терзания. А то глупо как-то с его стороны, честное слово.
– Не надо было решать за меня. Не думай, будто знаешь, что мне лучше, а что хуже, – ворчала Ярга, но Див только посмеивался в ответ, и от этого звука на душе становилось на диво спокойно.
Чем дальше от Скуры, тем лучше её спутник чувствовал себя. Он бежал всё быстрее и увереннее, словно желал убраться из Каерского царства как можно скорее. Даже когда на следующий день разыгралась жуткая гроза и Ярга предложила укрыться где-нибудь, наотрез отказался. Велел ей прижаться к его спине и терпеть и вскользь сказал, что любой гром в этих землях неслучаен, особенно после Перунова дня.
По пути до Белой Персти Див раздобыл для Ярги более удобную одежду: рубаху-косоворотку, плотные штаны, кумачовые сапожки по размеру, широкий расшитый пояс, а ещё кое-какие припасы в дорогу. Пока она отдыхала на привалах, он незамеченным забегал в местные города и деревеньки. Даже оружием разжился – правда, не мечом, а длинным кинжалом, но Див сказал, что всякая каерская сталь лучше любой иной, будь то богатырская палица или же простой нож.
Это стало причиной того, что он настоял на продолжении тренировок, и Ярга старалась усерднее обычного. Встреча с нежитью в горах и месяц в Скуре заставили её поверить, что навык самозащиты необходим, как ни крути. А ещё девушка начала привыкать к тренировкам дважды в день, и те уже не казались ей столь выматывающими, как прежде. Одно лишь тяготило: напрасно потраченное время, за которое она то и дело клевала своего друга.
Ярга и Серый Волк въехали в Белую Персть и теперь держали путь в сторону столицы.
Около полудня зарядил мелкий грибной дождик, но грозу ничто не предвещало, поэтому ход решили не сбавлять. Волк бежал споро даже по незнакомой местности. Ярга натянула поглубже капюшон синего плаща и вновь пустилась ворчать, чтобы чем-то занять себя.
– А ведь могли б уже быть в Златом Чертоге, – бубнила девушка.
– А могла б уже показывать свои сладкие белые косточки воронью где-нибудь в Благоде, кабы не я. – Див язвительно усмехнулся на бегу.
Ярга обиженно умолкла. Краем глаза она заметила меж деревьями громадное чёрное существо с алыми, как рубины, очами и ветвистыми рогами. Рогатая жуть медленно встала на задние лапы, а передними, будто руками, обхватила древесный ствол и проводила их долгим взглядом. Ярга к подобному уж начала привыкать. Однажды их появление у реки напугало пятерых русалок: бедняжки с визгом кинулись в воду, едва их завидели. В другой раз ночью с небес опустилась крылатая страхолюдина да чуть в костёр не кинулась, стоило ей разобрать, кто пред нею. Потом поутру возле лагеря они нашли молоденького кабанчика – видать, страхолюдина так приносила извинения за беспокойство. Никто не смел с Волком связываться, Ярга этому почти перестала удивляться.
– Как вспомню, что напрасно тебя ждала, досада берёт, думала, бросил, – добавила она, а потом вдруг ласковее произнесла: – Но ты всё же шёл за мной, до самой Скуры шёл.
Она постаралась не улыбаться, но губы сами растянулись в смущённой улыбке.
– Ты же меня знаешь, я преследую всё, что от меня убегает, – попытался отшутиться он.
Ярга снова насупилась.
– Ничего я о тебе не знаю, потому как ты мне ничего рассказывать о себе не желаешь, – хмуро заметила она. – Твердишь, что так для меня лучше.
– Лучше, – согласился Волк и перемахнул на бегу через поваленное дерево. – И прошу тебя в Златом Чертоге делать всё слово в слово как мы с тобой условились, иначе опять беда нас ждёт, поняла?
– Поняла, – нехотя буркнула Ярга.
Он тотчас уловил перемену в её голосе – наверное, всё дело в его долголетии и богатом опыте, иного объяснения девушка не нашла, – но вместо привычной лёгкой колкости отреагировал иначе.
Серый Волк обогнул разросшийся куст орешника и затрусил промеж берёзок. Замелькали мимо длинные свечки чёрно-белых стволов. В их зелёных кронах выводили трели певчие птицы, каких Ярга прежде не слышала.
– Ясонька, – низкий волчий голос звучал хрипло, но ласково, – не обижайся. Ты умница у меня, в напоминаниях не нуждаешься, но лучше перебдеть, чем недобдеть, так ведь?
– Так, – вздохнула она.
– Повторим, что делать будем?
– Пожалуй, – окончательно сдалась девушка.
Дождик закончился, в умытом лесу запахло свежестью и влажной землёй. Так славно, что даже не верилось, будто возможно на свете иное. И Ярга подумала, что она была бы не прочь ехать сквозь березняк на Сером Волке целую вечность.
Белая Персть не имела выхода к морю, но раскинулась в самом сердце Яви. С севера землю царицы Надии от всех напастей надёжно защищало Каерское царство. С юга она граничила со Старовольским княжеством, с которым хлопот не было, и с Баш Урдой, но с кочевниками не церемонились. А с запада и востока Белую Персть защищали Ясеневы горы и Перунова гряда. Вот и пребывало сие царство в относительной безопасности, а уж царица делала всё, чтобы обогатить его. Она всегда твердила: сытый и довольный народ надёжнее голодного.
Говаривали, будто прав на престол у Надии нет. В нежной юности её отдали за старого царя Белой Персти, но тот и двух лет не прожил, умер от собственной древности. А царицу своей советницей сначала сделал, а после назначил единственной наследницей, поскольку ни детей, ни прочей родни не имел. Надия приняла царский венец жёсткой рукою. Она не допустила ни единой смуты и на корню подавила все недовольства, быстро приняла новые законы, окружила себя верными людьми и главное – никому не доверяла.
Все царства слышали историю о том, как спустя пять лет после смерти мужа к Надии посватался овдовевший царь Кресимир из Скуры. Сватов прислал с богатыми подарками и самыми добрыми намерениями. Надия всё вернула вместе с письмом: мол, ещё раз на мой порог сватов пошлёшь, головы их на пиках получишь, а вместо земли моей, на которую позарился, войну найдёшь. Кресимир даже оправдываться не стал, только рукой махнул и назвал Надию оголтелой бабой, с которой связываться – себе дороже.
Царица правила сурово на благо своей земли, но нельзя сказать, что ей пришлось поднимать царство с колен или вытаскивать из нищеты. В Белой Персти всего вдоволь было: скотины, пашен, заливных лугов и богатых дичью лесов. А ещё лучших ювелирных мастеров, умелых и смекалистых. В горах добывали самоцветы и золото, всё везли в столицу, там и работали самые искусные ювелиры. Так что Златой Чертог не зря так назвали.
На высоком холме в центре многолюдного города за неприступными стенами стоял дворец из жёлтого кварцита. Со стрельчатыми окнами и острыми золочёными шпилями башен, издали он сам выглядел драгоценностью, а уж внутри чего только не было! Надия богатств не стеснялась. В её тронном зале потолок и все стены были из янтаря, а пол – из яшмы. Страшно ступить, чтоб не испортить такую красоту.
Ярга слушала рассказы Дива, а сама гадала, богаче ли тронный зал Надии, чем царя Демьяна, или же нет. Прежде ей и дела до царей не было, а теперь она могла оценить достаток едва ли не каждого.