– Почему ты так решила? – Он повернулся к ней, в глазах читалась заинтересованность.
– Сам посуди. – Она принялась загибать пальцы: – Он уже мне про всех племянников рассказал, но о ней вовсе не говорит. Ни разу не спросил о том, как Надия сейчас. Не поинтересовался, зачем она велела его привезти к ней силой. Вообще нисколько не обрадовался, когда услышал её имя, скорее уж удивился или рассердился. В её любовь будто бы даже не поверил. И всё это странно, – заключила Ярга и печально свела вместе брови. – Неужели любви меж ними и не было?
Див тряхнул головой, взъерошил рукою волосы.
– Почём мне знать? Но ты права, что ведёт он себя далеко не как влюблённый человек. Ладно, не наше это дело, сами разберутся.
Он отступил в сторону, обернулся волком и уже на ходу велел:
– Я на охоту, а ты глаз с него не спускай. И кинжал поближе положи.
А затем ушёл.
Новых тренировок с оружием у них давно не случалось, но Ярга всё равно на всякий случай продолжила чистить котелок подальше от Елисея и положила рядом ножны. Ей не хотелось верить, что царевич – дурной человек, но Диву она всяко доверяла больше.
Елисей вёл себя покорно. Ни разу не попытался сбежать и ни на что не пожаловался, лишь время от времени спрашивал, далеко ли им ещё. А когда Див объявил, что миновали границу со Старовольским княжеством и вошли в Белую Персть, царевич вдруг вздрогнул. Более ни слова не проронил до следующего привала.
Пока Ярга готовила еду, а Волк лежал в зарослях малины, отдыхая в прохладе, Елисей сидел тихо. Он прислонился к стройному берёзовому стволу и безмолвно наблюдал за ней. При этом в его взгляде девушка приметила смесь тоски и сожаления. Уголки губ царевича опустились, он повесил голову на грудь, украдкой вздохнул.
– Болит где-нибудь? – с тревогой спросила Ярга, помешивая похлёбку из куропатки.
– Нет. – Елисей ответил ей грустной улыбкой. – Просто размышляю о том, как бы всё могло быть.
Ярга высыпала в побулькивающее варево нарубленную дикую петрушку.
– А как могло быть?
Она ожидала наконец услышать подробности об их с Надией отношениях, но вместо этого царевич сказал:
– Если бы ты меня не украла, всё иначе могло сложиться. Ты бы сыграла на том обеде, я бы упросил отца взять тебя в терем насовсем. Он бы сразу согласился, чтобы меня порадовать.
Ярга опустила взор, сделала вид, что занята готовкой. Краем уха она уловила, как Волк негромко заворчал в малиновых зарослях в ответ на их беседу.
– Всё было не взаправду, – напомнила девушка, – я же играть-то не умею. Дело в заколдованной домре.
– Жаль, конечно. – Елисей улыбнулся теплее. – Но коли бы ты осталась, мы хотя бы могли подружиться. А из хорошей дружбы порою вырастает больше, чем из бурных чувств.
Теперь он точно говорил о своей первой любви, ошибки быть не могло, и в его словах Ярга уловила горькое разочарование.
Царевич сполз ниже, улёгся на траву, подложив под голову руку, которая была привязана заколдованной верёвкой к дереву. Вздохнул, глядя вверх сквозь ажурную листву на золотистое утреннее солнце.
– Звучит так, будто ты хорошо знаешь, о чём говоришь, – осторожно заметила Ярга.
– Знаю. – Елисей вытянул затёкшие ноги. – Ты ведь наверняка слышала, что у меня была жена. Звали её Дарина, была она ко мне добра больше, чем я заслуживал. Дарина понимала, что моё сердце отдано другой, любви моей не искала, а вот другом стала таким, какого прежде у меня не было. Моя Дарина даже нашла слова утешения, когда я узнал, что Надия вышла замуж за царя Белой Персти. Но, увы, глупость меня ослепила, любви собственной жены я и не заметил, её страданий не увидел. Боги решили, что я такой славной женщины не достоин, и забрали её. Она родила раньше срока. Сначала ребёночек умер, а потом она следом за ним. Я едва успел ей сказать, как сильно люблю её, и остался один на один со своим горем.
Елисей умолк, погрузившись в воспоминания.
Зашипел суп, выкипевший прямо в горящий костёр. Ярга опомнилась, поняла, что стоит с поварёшкой в руке, точно деревянный идол. Она кинулась спасать их завтрак, который, скорее, следовало назвать ужином.
Царевич приподнялся на локте, глянул на суетящуюся Яргу с улыбкой.
– Так что, если влюбишься, подумай как следует, стоит ли человек твоей любви. – Он показал глазами в сторону малиновых кустов и улыбнулся шире. – Но уж если решишь, что стоит, не отступай, на полумеры не соглашайся, борись за своё счастье изо всех сил.
Ярга ощутила, как краска удушливой волной прилила к щекам и шее.
– Сожалею, что ты потерял жену и сына. – Она кашлянула в кулак. – Сочувствую твоей утрате. Не представляю, какой груз у тебя на сердце.
– Спасибо.
Елисей сел, принялся обрывать траву вокруг себя, при этом то и дело бросая на Яргу долгие взгляды.
Она солила похлёбку, набирала обжигающий бульон, дула, пробовала, снова чуть солила и снова пробовала – боялась, что пересолит или недосолит, – но никак не могла сосредоточиться.
– Ты ведь девушка неплохая, – царевич обвёл жестом место их отдыха, – зачем тебе всё это?
– Что именно? – растерянно переспросила она.
– Выполнять поручения царей? Обманывать простых людей? Воровать царевичей? Слоняться по чащобам? – перечислил Елисей. – Ты ведь добрая, я вижу, что добрая. В чём же дело?
Ярга поджала губы, решая, что же ему ответить.
Что она без памяти влюблена в своего друга, который боится называть своё имя, и хочет помочь ему снять проклятие?
Что царевич из Велиграда обещал сделать её царицей?
Что всю жизнь она занималась тем, что впроголодь выживала, не ведая ни любви, ни ласки?
Вряд ли Елисею всё это так уж нужно знать.
Девушка пожала плечами и, смущённо улыбаясь, вымолвила:
– Я просто ищу своё место. – Потом подняла глаза к солнцу, зажмурилась и добавила совершенно искренне: – Место и немного счастья.
В двадцати шагах от лагеря журчала мелкая речушка. Покуда Елисей спал, Ярга пошла к воде, чтобы постирать сменную одежду и вымыть посуду. После этого она собиралась поспать. День был тёплый, поэтому до вечера всё бы высохло.
Ярга разулась на берегу, закатала брюки повыше и по колено вошла в приятную, чуть прохладную воду. Она почистила котелок и тарелки песком и золой из костра, хорошенько ополоснула, но постирать ничего не успела.
Едва она сложила посуду на берегу, как увидела идущего к ней Дива. Вероятно, он снова усыпил Елисея покрепче, а сам скинул звериную личину для очередного разговора. И, судя по нахмуренным бровям, беседа предстояла неприятная, скорее всего, нравоучительная.
– Ну? – Ярга сдула с лица выбившуюся из косы светлую прядь, прошлёпала босыми ногами по мелководью, распугивая любопытных мальков. – Будешь говорить, что не нужно с ним разводить беседы?
Див скинул шубу и оставил на берегу, а сам вошёл в воду по щиколотку. Замочил штаны, но, кажется, даже внимания не обратил.
От Ярги он остановился в нескольких шагах, но она всё равно отчётливо видела колебание каждого завитка в узоре на его коже. На солнце колдовской рисунок казался ярче и чётче, да и двигался куда медленнее, чем в тёмное время суток. Но более всего взгляд приковывал белый шрам над сердцем.
– Лучше не верь ему, – предостерёг Див.
Он зашёл ещё глубже, набрал ладонями пригоршню воды, умылся, потом ещё и ещё, да так, что тотчас волосы намокли и брызги полетели. Ярга невольно заслонилась от него рукой.
– И на лесть его не покупайся. Он тебе что угодно скажет, чтобы ты его отпустила, ясонька, особенно если и вправду к Надии не хочет по какой-то причине.
– Интересно, по какой? – рассеянно спросила Ярга, наблюдая за тем, как по коже мужчины бегут капли.
– А лично мне всё равно, – проворчал Див. – Наша забота – царевича доставить и на коня сменять. С Надией пусть сам разбирается.
– Дурное дело – живого человека на лошадь менять, – с осуждением покачала головой Ярга. Уже в который раз она ощутила жгучий укол совести. – Чем дольше с Елисеем мы едем, тем тяжелее относиться к этому как к незначительной мелочи.
– Моему хребту тоже нелегко вас двоих везти. – Он с язвительной усмешкой смежил веки.
– Не по-людски это. – Ярга не обратила внимания на ядовитую шутку.
– Тебя так послушать, ты бы всех спасла, – фыркнул Див.
– Коли могла бы, спасла бы и всех, – честно вымолвила она. – Сберегла бы каждого, кого смогла.
– И из Нави выродков тоже? – уточнил он как бы невзначай.
– Будь у меня достаточная сила, я бы оба мира сберегла так, чтобы они друг дружке не вредили, – заверила Ярга, а потом добавила: – И начала бы как раз с Елисея. Я бы дала ему право выбора: идти к Надии или же возвратиться к отцу.
– Нравится он тебе, поди? – испытующий взгляд лукавых глаз остановился на ней.
– Что? – От неожиданности она смешалась. – Нравится? Елисей? Мне?
Див дёрнул бровью.
– Из всех твоих царевичей Елисей – не самый дурной, уж всяко лучше Ивана. – Он поднял лицо, будто грелся на солнце. – Но я бы всё-таки посоветовал остановиться на князе из Скуры.
Его слова вызвали в ней острое негодование, приступ ярости, такой, что захотелось взять его за шкирку и окунуть головой в реку. Ярга с трудом сдержалась.
– Это ещё почему? – Она скрестила руки на груди.
– Он кажется мне более надёжным, – сухо ответил Див. – Кроме того, князь уже позвал тебя замуж. Да и семья его тебя любит, это важно.
Прозвучало обиднее любого оскорбления. Словно их поцелуи ничего не значили и он готов вот так просто уступить её другому мужчине лишь потому, что тот «надёжнее».
– То есть тебя устроит, если я после всего поеду прямо к Хауку? – Ярга нарочито выделила голосом имя. – Идея неплохая, конечно, обещаю подумать, учитывая хотя бы то, что я знаю, как его зовут.
– Толковое замечание.
Ярга скрипнула зубами и решительно прошествовала мимо Дива на берег.
– А по-моему, ты просто ревнуешь. – Она метнула в его сторону колючий взгляд. – К ним всем. Включая Елисея, который, считай, просто мимо проходил.